Капитан Бонт уже взял курс на Лаусикаю, чтобы мадам Сольдинк могла принять ванны в Пафниссийских источниках. Задержка не радовала Бонта, надеявшегося как можно скорее доплыть до Порт-Пердусса. Теперь капитан внимательно наблюдал за Кугелем – он хотел убедиться в том, что черви используются с максимально возможной эффективностью.

– Кугель! – кричал капитан Бонт. – Отрегулируй пристяжку наружного червя, он тащит нас влево.

– Так точно, сэр!

Уже через несколько минут капитан снова волновался:

– Кугель! Твой правобортный червь едва шевелится! Загрузи ему в корзину свежую приманку!

– Там уже двойная порция, – проворчал Кугель. – Я спустил корзину всего лишь час тому назад.

– Тогда залей в него одну восьмую пинты возбудителя Хайдингера, и пошевеливайся! Я хочу бросить якорь в Помподуросе завтра до захода Солнца!

Оставшись в одиночестве, ночью правобортный червь стал беспокоиться и шлепать по воде прихвостнями. Разбуженный этим шумом, Дрофо поднялся из каюты на палубу. Облокотившись на поручень, он наблюдал за тем, как Кугель бегал взад и вперед по спонсону, пытаясь заарканить тросом прихвостни непослушного червя.

Через некоторое время Дрофо определил причину затруднения и гнусаво посоветовал:

– Всегда поднимай приманку, прежде чем забрасывать аркан… Почему червь бесится, что случилось?

– Понятия не имею – он то ныряет, то встает на дыбы, то бросается в сторону, – угрюмо откликнулся Кугель.

– Чем ты его кормил?

– Как обычно – «Чалкорексом» пополам с «Лучшим кормом» Иллема.

– Попробуй давать ему меньше «Чалкорекса» завтра и послезавтра. Эта припухлость за глазным возвышением, как правило, свидетельствует о неправильной диете. Сколько приманки ты положил?

– Двойную порцию, согласно полученным указаниям. Кроме того, капитан приказал влить ему одну восьмую пинты возбудителя Хайдингера.

– Поэтому он и возбудился! Ты глупо злоупотребил приманкой и стимулятором.

– Я это сделал по указанию капитана!

– Такое оправдание хуже отсутствия всякого оправдания. Кто из вас червячник, ты или капитан Бонт? Ты знаешь своих червей, ты обязан обслуживать их так, как подсказывают опыт и здравый смысл. Если Бонт будет вмешиваться, попроси его спуститься на спонсон и порекомендовать тебе методы профилактики червячной чумы – ему больше не придет в голову распоряжаться червячниками… Сейчас же замени приманку и промой червя «Слабительной выжимкой» Благина.

– Как вам приспичит, ваше благородие, – процедил сквозь зубы Кугель.

Бросив критический взгляд на море и горизонт, Дрофо удалился к себе в каюту, а Кугель занялся впрыскиванием выжимки в хоботок червя.

Капитан Бонт приказал поднять парус, надеясь воспользоваться порывами ночного бриза. Через два часа после полуночи поднялся поперечный ветер – плещущий парус колотился об мачту, производя частые надоедливые звуки, разбудившие капитана. Бонт выскочил на палубу:

– Где вахта? Эй! Червячник! Да, я тебе говорю! Почему вокруг никого нет?

Взобравшись на борт с мостков, Кугель ответил:

– На палубе остался только дозорный – он храпит под фонарем.

– А ты? Почему не подтянул парус? Ты что, оглох?

– Нет, сэр. Я находился под водой, промывая червя «Слабительной выжимкой» Благина.

– Что же ты стоишь столбом? Возьмись за нок-гордень, навались хорошенько и привяжи конец ближе к корме, чтобы эти чертовы хлопки больше никому не мешали спать!

Кугель поспешил подчиниться; тем временем капитан Бонт подошел к правобортному поручню. То, что он увидел, вызвало у него новый приступ раздражения:

– Червячник, где приманка? Я же приказал спустить двойную порцию и залить в червя возбудитель!

– Так точно, сэр. Но промывать червя невозможно, пока он рвется к приманке.

– Зачем же ты его промываешь? Я не приказывал давать ему слабительное!

Кугель с достоинством выпрямился:

– Сэр, я промываю червя, потому что мой профессиональный опыт и здравый смысл свидетельствуют о необходимости такой процедуры!

Капитан Бонт выпучил глаза, всплеснул руками, развернулся на месте и вернулся в постель.

Спускаясь по небосклону, Солнце заслонилось низкой грядой облаков – сумерки сгустились рано. В неподвижном воздухе плоская поверхность океана напоминала глянцевую атласную ткань, точно отражавшую небо, – казалось, судно парит в пространстве, наполненном чудесным сиреневым сиянием. Только клинообразно расходившиеся носовые волны, переливавшиеся черной и сиреневой рябью, позволяли найти взглядом поверхность моря.

За час до захода Солнца на горизонте появилась тень острова Лаусикая, почти потерянная в лиловом сумраке.