Ладно. Завидовать глупо. Краше от этого я все равно не стану. Мама мне постоянно напоминает.

– Тогда бери фонарики. И плечи закрыты, и нужный объем получается. И материал тут приятный, шифон. Летящий. Самое то, что тебе нужно.

Я подсовываю ей розовое платье с запахом. Ксюня косится.

– А другого цвета нет?

– А что плохого в розовом?

– Фу, не люблю такое.

– Агх, – все-таки задача будет сложнее.

Я приношу еще пару вариантов: голубое с широким поясом на талии и салатовый сарафан с пышным пионом на одном плече. Ксюня выбирает последнее.

– Вау! – она кружится с сияющей улыбкой.

Мое тело расслабляется, наконец. Чувство торжества расползается по сосудам.

– Ща, я брату и маме скину. Сфоткай меня, пожалуйста.

Опа. Это мой шанс. Ксюня сама протягивает мне телефон, а мой пульс подскакивает до максимума. Надо как-нибудь посмотреть номер ее брата. Я навожу камеру на девчонку, улыбаясь напряженно, а сама стучу большими пальцами по экрану. Захожу в контакты. Нахожу «Бро» и пытаюсь в ускоренном режиме запомнить цифры. Прочитываю их три раза. Кажется, запоминаю.

– Ну, чего там? – не выдерживает Ксюня, выглядывая из-за смартфона. – Получилось?

– Щас, фокус никак не настроить, – мгновенно нахожу отмазку и возвращаюсь к камере. Щелкаю пять раз подряд на нервах, а в уме пытаюсь повторять цифры.

Блин, их там целых десять. У меня с памятью всегда наблюдались проблемы. Наизусть ни одно стихотворение не выучила.

Пока Ксюня отправляет фотографии, я записываю то, что запомнила в заметки. Только первые четыре цифры, по сути, лишь код. Надо попытать счастье еще раз.

– Давай, другие варианты тоже отправим, посмотрим, что они скажут? – предлагаю я и протягиваю ей голубое с поясом, чтобы еще раз примерила.

За три подхода у меня более-менее получается собрать номер, кроме последней цифры. Хоть убей, не могу ее запомнить. Нервничаю сильно. Ксюня уже устала переодеваться и фотографироваться.

– Ну что? – я заглядываю в экран ее смартфона. Там открыт диалог с мамой.

– Маме понравилось салатовое с цветком, – Ксюня излучает восторг, но тут же киснет, когда прилетает сообщение от брата. – А Славка написал, что оно классное, но слишком откровенное.

Я вздыхаю.

– Не слушай его. Ничего не откровенное, подумаешь, одно плечо открыто. Что мальчишки в этом понимают?

– Думаешь, нормально? – Ксюня оборачивается на себя в зеркале. Брови сначала сдвигаются к переносице, а потом раскрываются, придавая всему лицу жалостливости.

– Разумеется! Вспомни, в прошлом году Анжелика вообще с полностью открытыми плечами пришла. И ничего ей не было.

– Ну, это Анжелика. Красивым все с рук спускают.

В моей груди щемит. Опять растет? Или это жалость так колется? А может, вовсе не жалость, а уже собственное разочарование? Я ведь с Ксюней полностью согласна. Красавицы типа Коростылевой себе любой наряд могут позволить и не будут выглядеть неуклюже, а даже если и будут, то никто над ними не посмеется. А таким, как я… одно неверное решение и сразу вечный позор.

– Но ты выглядишь шикарно в этом платье, не хуже Анжелики, – уверяю. Я искренно в этом убеждена. Меня зависть давно так не глодала.

Ксюнино лицо озаряется улыбкой.

– Спасибо.

Снова прилетает сообщение от брата:

«И Деготь заценил, но тоже говорит, чересчур сексапильно».

Ксюня вспыхивает за секунду. Кожа сперва краснеет до предела, а затем бледнеет, как обескровленная. Я читаю ее ответ, не боясь. Она слишком занята, чтобы на меня реагировать.

«Зачем ты ему показал?! Вот блин! Ну, ты дурак! Брат, называется. Не буду больше тебе ничего присылать». И много красных смайликов с зацензуренным ртом следом.

Мне смешно, и я улыбаюсь. Только через минуту догадываюсь, отчего такая бурная реакция. Неужели Ксюня влюблена в Дегтярева?

«А че такого-то? – Слава высылает в ответ эмодзи с невинно выпученными глазами. – Ты в этом платье вообще на школьный бал собралась. Все равно же все увидят».

Ксюня топает ножкой и закрывает резким порывом шторку примерочной. Я остаюсь снаружи и не знаю, что дальше происходит, но лыблюсь по-идиотски, словно сама влюбилась.

На кассу она несет голубое с широким поясом, а салатовое оставляет в примерочной.

– Тебе же то понравилось? – удивляюсь я, хотя по-девчачьи ее понимаю.

– Оно вульгарное.

Мне хочется треснуть и Славу, и Дегтярева за эти кажущиеся незначительными слова. Нашлись тоже, целомудренники.

Мы выходим из бутика в разочарованном молчании. Чтобы развеселить, я сразу веду Ксюню в магазин украшений, потом обуви. На подбор аксессуаров и туфель уходит остаток дня. Шоппинг всегда занимает много времени, но я не чувствую себя уставшей. Только по приходе домой меня накрывает уныние. Из тридцати вопросов я нашла ответ пока на один.