– Чего смеешься-то? – возмутилась Смеяна. – И ты, как эти сороки, думаешь, что я получше тебя жениха не найду?

– А ты не пыхти! – с дружеской простотой посоветовал Грач и глянул на Смеяну многозначительно и лукаво. – Во-первых, я гораздо лучше, чем все они думают. В Прямичеве у меня две жены, и обе боярского рода.

– Здесь-то не Прямичев! – поостыв, сказала Смеяна. – А здесь-то ты…

Она встретила взгляд Грача, вдруг ставший очень серьезным, и запнулась, почему-то не решившись произнести слово «холоп». А он помотал головой, как будто отметал само существование этого слова.

– Запомни, сердце мое! – тихо и твердо сказал он, глядя ей в глаза. – Кто родился свободным, тот холопом не будет. Никогда.

Смеяна ждала продолжения, чувствуя, что эти слова имеют какое-то значение и для ее собственной судьбы, но какое? Каким родился, таким и будешь жить… Или не так?

Но Грач больше ничего не прибавил и понес ведра в хлев.

Натаскав воды, Смеяна бросила ведра в сенях и убежала. Она привыкла, что ей не равняться с сестрами и никогда не быть завидной невестой, но раньше это не задевало ее. Она сама не знала, что изменилось, – должно быть, это княжич Светловой невольно виноват. Но теперь насмешки сестер больно ранили ее, осознавать свою непохожесть и ущербность стало нестерпимо. Каким родился, сказал Грач, таким и будешь жить. Так неужели это навсегда? Матушка Макошь, за что мне такое? За то, что с веснушками родилась?

По привычке забрав корзинку и бузинный нож, Смеяна побрела к лесу. В лесу ей всегда было хорошо: здесь каждое дерево приветствовало ее качанием ветвей и никто не попрекал ее веснушками или неумелостью. Разве цветы и деревья умеют прясть и шить? Им это не нужно – Мать Макошь без труда одевает их уборами, с какими не сравняться самому утонченному мастерству человеческих рук.

Ноги сами несли Смеяну привычной тропой – к избушке Велема. Черный кот сидел на крылечке, в избушке было тихо, но Смеяна чуяла где-то поблизости и самого хозяина.

– Дядька? – позвала Смеяна. – Ты где?

– Здесь я, здесь! – послышался недовольный голос из-за угла.

Смеяна обошла избушку. С задней стороны Велем раскладывал сушиться на солнечной полянке срезанные стебли горицвета.

– Чего тебе опять?

Держа в руках зеленые стебли, Велем смотрел на Смеяну, выжидая, когда она скажет и уйдет. А она опустила корзинку, села на траву, обхватила руками колени. В это утро она вдруг осознала то, что все девятнадцать лет своей жизни не замечала. Что она родилась и выросла в роду Ольховиков, но не родная им, что она не похожа на них и одинока. Но как об этом рассказать? Какого тут совета попросить?

– Что, онемела? – с нетерпеливым недовольством спросил Велем, всем видом выражая желание поскорее от нее отделаться.

Смеяна подняла на него непривычно грустные глаза и сказала то, что было на сердце:

– Хоть бы ты, дядька, придумал бы чего-нибудь, чтоб я стала как все.

Велем вгляделся в ее лицо, как будто нашел в давно знакомом что-то небывалое. Ему не верилось, что это всерьез.

– Вот тебе чего! – неопределенно протянул он. – А давеча кричала, что не хочешь как все! С чего же передумала?

Смеяна скривила губы. Вчера было одно, сегодня – другое. Зверь и тот линяет – и человек меняется.

– Чем же я тебе помогу?

Бросив стебли горицвета, Велем сел на землю напротив Смеяны. От удивления его недовольство прошло, ему стало любопытно.

– Ну как-нибудь… – Смеяна с надеждой подняла глаза на Велема. – В чаше посмотри, что ли? Откуда я взялась, такая непутевая? Где-то же и моя судьба на веретено смотана!

Она слишком привыкла полагаться на мудрость ведуна, особенно глубокую рядом с ее собственной бестолковостью. Но сам-то Велем понимал, что чем больше человек знает, тем больше неразгаданных тайн открывается ему в земном и небесном мирах и тем большим невеждой он себя чувствует.

– Ну, куда хватила! – Велем потер бороду, обводя медленным взглядом верхушки берез вокруг избушки. – Чаша у меня малая, и мудрость в ней малая. В ней судьба рода Ольховиков. А твоя дорожка издалека тянется, я не знаю откуда. Знал бы – давно бы сказал.

– Ты не знаешь? – Смеяна широко раскрыла глаза. Незнание Велема для нее было такой же нелепостью, как нехватка воды в Истире. – Кто же тогда знает?

– Да вот кто! – Велем развел руки широко в стороны, словно хотел показать всю землю разом. – Макошь Матушка.

– Она-то знает, да у нее не спросишь! – Смеяна начала сердиться и нахмурилась. Ей казалось, что ведун нарочно морочит ее, потому что не хочет помочь. – Как я у Макоши спрошу! Она с дочерьми судьбы напряла да у себя в ларе заперла, нам не показывает! В Надвечный Мир к ней мне прикажешь влезть? Тут ведь не кощуна про Заревика в Сварожьем Саду! Мне-то серый волк спину не подставит!

– Ты пришла совета спрашивать – так слушай, что говорят! – с резкой досадой прервал ее Велем. – В Надвечном Мире тебя только и ждали! Да тебе туда и не надо! Ведь Макошина Чаша Судеб не на небе хранится, а на земле. И кто до нее дойдет, тому она и ответ даст – кто он, откуда он да зачем.