Возвратившись в Россию, Игнатьев становится членом Государственного совета, руководит российской делегацией при подписании Сан-Стефанского мира в 1878 году.

С 1881 года Игнатьев – министр внутренних дел Российской империи.

Кстати говоря, он – дядя Алексея Алексеевича Игнатьева, генерал-лейтенанта, военного агента России во Франции, автора известных мемуаров «Пятьдесят лет в строю». Так что Николай Павлович может считаться основателем династии российских военных агентов Игнатьевых.

Генерал-майор Николай Новицкий, работавший в Лондоне в 1860-е годы, был опытнее и мудрее молодого Николая Игнатьева. Он уделял пристальное внимание оружейной теме. В 1864 году Николай Александрович подготовил разведдоклад об особом комитете, который был учрежден в Англии для обсуждения вопроса о пользе введения в Британской армии казнозарядного оружия. Оказалось, что этот особый комитет работал, что называется, не покладая рук. Всего за два летних месяца – июнь и июль он заседал четыре раза. В ходе заседаний обсуждались доклады из воинских частей, где проходили испытания нового оружия.

В составе комитета были как сторонники, так и противники казнозарядного оружия. Однако вскоре удалось добиться единого решения: британская армия должна начать перевооружение казнозарядными винтовками.

Специалисты оружейной комиссии Российской империи тоже были вынуждены согласиться с недостатками системы, однако констатировали тот факт, что на сегодняшний день не существует ни одного образца казнозарядного оружия, который полностью удовлетворял бы всем запросам.

Так что, собственно, выбора не было. И ведущие страны мира, такие как Великобритания, Российская империя и другие, занялись поиском оптимальной системы для переделки дульнозарядных ружей. Следует отметить, что в этом поиске должная роль отводилась российскому военному агенту в Англии генералу Николаю Новицкому.

В 1864 году в помощь ему в Лондон был направлен поручик артиллерии Иван Драшковский. Он заказал переделку 6-линейной винтовки по методу Снайдера, а также приобрел уже готовый карабин и привез его в Петербург. Специалисты оружейной комиссии внимательно изучили и испытали карабин.

Потом было заказано еще несколько винтовок, переделанных по системе Снайдера, но уже другого калибра и под иные патроны.

Винтовку под патрон Шепарда поручили испытать поручику Драшковскому, еще одну винтовку, но уже под патрон Потте – стрелковому батальону лейб-гвардии Его Величества.

В июне 1866 года оружейная комиссия сделала заключение, что ружья Снайдера в том виде, в каком они были предоставлены, не могут быть признаны удовлетворительными. Казалось, на этом поставлена точка. Однако в спор специалистов-оружейников вновь вмешался генерал Новицкий. Он представил рапорт, в котором сообщал, что английский комитет провел большие испытания в Вульвиче. Из 50 стрелковых систем были выделены лучшие. Среди них системы Грина, Джослина, Вилсона, Вестлей Ричардса, Строма и уже хорошо известная нам система Снайдера. И все-таки в окончательном варианте комитет остановился на системе Снайдера и рекомендовал ее для переделки 200 тысяч ружей. Правда, теперь эта система вновь была усовершенствована и разработана под новый металлический патрон. Более того, Новицкий сообщал, что решение комитета уже переведено в практическую плоскость: несколько тысяч новых винтовок проходят испытания в войсках.

Рапорт военного агента Новицкого заставил оружейную комиссию возвратиться к обсуждению системы Снайдера. Однако в России к тому времени полным ходом шла переделка ружей по системе Карля, и уже возвращаться к Снайдеру и приспосабливать к нему русские оружейные заводы было бы слишком разорительным.

Что же касается генерала Новицкого, то он докладывал и о других винтовках системы Шасспо, Пибоди, Бокла.

Знали в русской оружейной комиссии и о конкурсе, объявленном английским комитетом на изготовление однозарядных и магазинных винтовок. В ходе конкурса были испытаны 94 оружейных системы. Лучшими признаны винтовки Ремингтона, Генри, Бартона, Фосбери, Мартини и другие. Все они хорошо были изучены российскими оружейниками.

Полковник Петр Альбединский, посланный в Париж, тоже действовал весьма эффективно. Достаточно сказать, что донесение, в котором аргументированно и весьма профессионально проводился разбор испытаний новых ружей и пуль, которые прошли во Франции, заставило рассмотреть этот вопрос на заседании Оружейного комитета России. Основываясь на выводах военного агента Петра Альбединского, комитет принял судьбоносное для русской армии решение: поставить на вооружение нарезные винтовки вместо гладкоствольных, с облегченными патроном и пулей.

Контрразведка докладывала, что Альбединский «сумел ловко расспрашивать об организации армии, о проходивших изменениях в огнестрельном оружии».

Доподлинно известно, что Петру Павловичу удалось завербовать очень ценного агента. Им был не кто иной, как личный ординарец французского императора. Он-то и передал российскому военному агенту чертежи нарезного оружия 12-го калибра, а также результаты его испытаний.

Достойным последователем полковника Петра Альбединского стал генерал-майор Петр Витгенштейн. Он был выходцем из древнего княжеского рода Витгенштейнов. Первый офицерский чин Петр Львович получил в 1851 году.