Шрифт:
– Но в чём дело? Откуда четвёрка? Анюточка, дочка моя, что это значит?
– Ты знаешь, мама, ко мне посадили новенькую, – сказала Аня. – И она меня так отвлекает, так мешает заниматься! Она такая болтушка, такой легкомысленный человек!
– Так почему же ты мне сразу ничего не сказала? – возмутилась Ирина Васильевна. – Я бы давно уже с Ниной Петровной поговорила, чтобы она её отсадила!
– Да нет, мама, что ты! – испугалась Аня. – Я тебя прошу, не делай этого. Я просто сама виновата. Мне давно надо было с этой новенькой поговорить. Она и сама не слушает, и мне не даёт.
– Так как же ты терпишь? Поставь о ней вопрос на классном собрании. Ведь ты же староста!
– Ну зачем, мама! При чём тут классное собрание?
– Тогда дай мне слово, что ты с ней поговоришь, слышишь? – сказала Ирина Васильевна. – Дай мне честное слово.
И сейчас Аня Залетаева шла в школу и думала о предстоящем неприятном разговоре с новенькой.
Ссора в классе
На школьных часах было десять минут девятого.
В пятом «А» толстая Пантелеева поливала на окне цветы.
Пантелеева сердилась.
Слева от неё стоял Спичкин и в который раз рассказывал надоевшую всему классу историю, как он ловил опасного преступника.
Пантелеева сердилась. Она проливала воду на подоконник. Спичкин ей мешал, размахивал руками.
– И вот я иду, – говорил Спичкин, – и вижу – он! Я его сразу узнал. Смотрю – точно: лицо круглое, волосы светлые, глаза серые, на левой щеке родинка… Всё совпадает. Я даже проверил, тетрадку вынул, прочитал: а вдруг, думаю, родинка на правой щеке? Нет, точно, на левой… Я тогда за ним… А он идёт себе, сумкой размахивает, делает вид, что он так просто, погулять вышел. Да меня не проведёшь! Не на такого напал! Я его сразу узнал! Очень опасный преступник! Его милиция уже два года разыскивает!
– Спичкин, лучше тряпку дай! – не выдержала Пантелеева. – Не видишь, что ли, я весь подоконник залила… Совсем помешался на своих преступниках!
Алик Спичкин перестал размахивать руками и сокрушённо уставился на Пантелееву.
– Дура ты! – сказал он. – Что с тобой разговаривать! Зря время тратить. – И он отвернулся от Пантелеевой и направился к Синицыну.
Увидев приближающегося Спичкина, Синицын вскочил из-за стола и вышел из класса. Но Спичкин последовал за ним и вскоре из коридора донеслось:
– Я его сразу узнал! Смотрю – лицо круглое, волосы светлые… Ну, думаю, не на такого напал!..
– Фёдоров, – сказала Пантелеева, – ты тряпку не видал? Никак не могу тряпку найти!
Фёдоров важно чинил карандаш.
– Поищи за доской!
– Да я искала! Ну что мне, руками доску, что ли, вытирать? Через десять минут урок начнётся, а нигде тряпки нет!
В класс вошла Ира Сыркина. Щёки у Иры были красные с мороза. На левом рукаве горели две красные нашивки председателя совета отряда.
– Ой! – сказала Ира и с отвращением вытащила из своего стола лохматую пыльную тряпку.
Сидящий рядом Агафонов не пошевелился. И бровью не повёл.
– Бессовестный! – сказала Ира. – Сидишь тут с тобой, перевоспитываешь тебя, а с тебя всё как с гуся вода!
И тут в класс вбежала Тося Одуванчикова.
Вид у Тоси был ликующий. В поднятой руке что-то блестело красным блеском. Рыжие волосы её сразу, как будто только того и ждали, загорелись на солнце.
– Что у меня есть! – кричала Одуванчикова, подскакивала и размахивала в воздухе рукой.
Пантелеева перестала вытирать доску.
Рука Фёдорова с перочинным ножом застыла в воздухе.
– Чего?.. Чего?.. – подскочили к Тосе Гвоздева с Собакиной.
Даже Агафонов и тот с заинтересованным видом уставился на Тосю.
«Так, – подумала Аня, – сейчас опять будет хвалиться какой-нибудь ерундой! Как позавчера. Притащила в класс открытки с киноартистами… Гвоздева с Собакиной, конечно, в восторге были…»
– Ну покажи, покажи! – кричали Гвоздева с Собакиной. – Покажи, что у тебя…
А Тося смотрела на Аню и, приплясывая, направлялась к ней.
Подойдя к Ане, Тося опустила руку, разжала ладонь… и все, кто был в классе, устремились к Тосе.
– Видали? – говорила Тося, показывая коробочку всем, но обращаясь только к Ане. – Видали, что мне из Японии привезли? Ну как, а?..
– Во даёт! – зачарованно произнёс Фёдоров. – А открыть можно?
– Открывай! – милостиво разрешила Тося.
И тут все ахнули.
Толстенные фломастеры блестели в коробочке. Золотые японские иероглифы вились по их зелёным, красным, синим, жёлтым и фиолетовым спинам.