— Быстрее! — Не обращая внимания на нелепую позу дяди Уэнсдей, Гарри протянул Вещь вперёд.

— Чёрт! — нелепо вскрикнул Фестер и перехватил друга. — Что с тобой, дружище?!

Гарри бросился к столу, сметая с него всякий хлам и освобождая место, параллельно отвечая на вопрос Фестера:

— У него нож в… руке, — слегка затупил он на последнем слове.

— Да я знаю, что тебе больно! — Фестер не обратил внимания на ответ Гарри, читая по пальцам, что говорит Вещь.

Он быстро положил друга на стол и резким движением выдернул ножик, отбрасывая его на пол.

— Не ной, чёрт тебя дери! — прикрикнул Фестер. — Сейчас зашьём и всё будет нормально! Не в первый раз же!

Наблюдать за быстрыми и точными движениями Фестера, когда тот сноровисто зашивал рану своему другу, было не очень-то и приятно. Гарри не стал вставлять своё мнение по поводу того, что рану надо сначала обеззаразить и каким-то образом остановить кровь; кажется, Фестер знал, что делает и без его советов.

Вещь поманил Гарри поближе и медленно начал шевелить пальцами.

— Со спины… — прочитал он. — Ублюдки. Дневник забрали… Понятно. Нет, я её не видел.

Уэнсдей влетела в сарай через секунду после того, как Гарри ответил на вопрос. Глаза девушки горели. Она взглядом пробежалась по комнате, а затем остановилась на своём друге, которого оперативно зашивали.

— Нет! Вещь! — Уэнсдей бросилась к Вещи, упав на колени рядом со столом. — Что с ним, дядя Фестер?!

— У него был нож в руке, — хихикнул взмокший Фестер, повторяя фразу Гарри.

Уэнсдей не разделила смех своего родственника. Она кусала губы, смотря на друга, и что-то тихо ему шептала, отвечая на движения каждого пальца.

— Я им отомщу, клянусь. — Уэнсдей проглотила тугой комок в горле, а её глаза заблестели от непрошеных слёз. — Они будут страдать. Медленно и долго.

Фестер сделал шаг назад. Раны были зашиты. Вещь перевернулся на ладонь и вытянул мизинец, Уэнсдей всхлипнула и протянула в ответ свой, скрепляя пальцы в замок.

— Всё будет нормально, — серьёзно произнёс её дядя и положил ладонь на плечо племянницы.

Уэнсдей тут же поднялась, сбрасывая руку Фестера, и быстрым движением стёрла слезинку.

— Твой байк нашли полицейские. Тебе пора уходить. В следующий раз кради что-нибудь неприметное, — посоветовала она.

— А в чём тогда веселье? — Фестер развёл руками. — Пригляжу за пациентом до утра, а потом исчезну с первым солнечным ветром.

Уэнсдей кивнула и повернулась к Гарри. С её глаз всё ещё не сошла краснота, и видеть их такими было странно. Ему подумалось, что есть в этом что-то интимное — не каждый может увидеть плачущую Аддамс и остаться при этом живым.

Она протянула вперёд руку, и Гарри её пожал, окрашивая в алый цвет.

— Спасибо. Если бы не ты, Вещь бы умер. — Уэнсдей смотрела прямо в зелёные глаза за круглыми очками. Гарри кивнул.

Когда они уже разжимали рукопожатие, глаза Уэнсдей неожиданно закатились, и та начала падать, заваливаясь на бок. Гарри успел подхватить подругу прежде, чем та ударилась о пол.

— Что с ней?! — Фестер в одно движение оказался рядом, приседая рядом с племянницей на руках у Гарри.

— Видение, оно обычно… — начал объяснять Гарри, но ещё до того, как он закончил, Уэнсдей глубоко вдохнула и раскрыла глаза, глядя прямо на него, — быстро заканчивается. Что ты видела?

— Тебя.

Уэнсдей очнулась на территории Невермора. Мимо неё пробежали трое учеников, пропав через несколько метров в туманной дымке. Она оглянулась: коридор, выходящий во двор, был ей хорошо знаком. Если пройти прямо, то можно попасть к статуе, хранящей тайну библиотеки «Белладонна».

Но сейчас Уэнсдей подталкивало в другую сторону — к открытым дверям, ведущим в четырёхугольный двор. Она поднялась с пола. Очередное видение застало её неожиданно, быть готовым к таким вещам было невозможно.

Уэнсдей двигалась вперёд, и туман перед ней рассеивался, открывая всё новые и новые участки. По коридору словно прошлась волна ветра: картины были сорваны с креплений на стенах, выставленные средневековые доспехи разлетелись повсюду грудой железного хлама, разбитые горшки с растениями осыпали всё вокруг землёй. Чем ближе Уэнсдей оказывалась к выходу из коридора, тем большей была разруха и тем сильнее нарастал непонятный шум, похожий на ультразвук.

Видение в этот раз было очень чётким, как будто она находилась в реальности, а не в собственном разуме. Идти было легко, но Уэнсдей не торопилась, рассматривая окружение настолько пристально, насколько могла, но ничего особо важного она не замечала.