А ведь нашлось несколько мальчишек, который и правда знали. Что меня удивило. Так что урок закончился вполне оживленно и уходили маленькие и серьезные инквизиторы вполне довольными.

Я же осмотрела чистую учебную комнату и вздохнула, предчувствуя, что дальше так легко не будет.

Потому что после обеда у меня занятия со старшими.

Тяжелое молчание и холодные, колючие взгляды.

Даже мне не по себе. Хорошо, что Анику я отправила домой, читать приключенческую книгу, которую ей подарил капитан корабля - сама бы такую роскошь не позволила купить. Дороги книги.

Аника под присмотром Ворона, а вот я в одиночестве чувствую себя неуютно. Под этими колючими взглядами.

Мне двадцать шесть. Старшему из учеников - восемнадцать. Темные волосы с несколькими седыми прядями и взгляд исподлобья. Он зашел первым и уселся в дальнем угле комнаты: широкоплечий большеголовый мужчина, а не парень. В грязной одежде со сбитыми руками и ледяными глазами. Я испугаться успела... Насторожиться, точнее - ведьмы не боятся.

В нем чувствовалась… не знаю, готовность перегрызть горло. За не тот взгляд или движение. Он напомнил мне облавщиков в Индауре, которые загоняли ведьм в тупики. И потом… лучше не вспоминать, что потом.

И пусть я потом буду укорять себя за слабость, но мысленно я вознесла благодарность Триединой, что на нем нет моей метки. Потому что если бы он был из тех пятерых, кто приходил ночью, мне пришлось бы совсем тяжко.

Их вовсе нет, с метками. Как и троих простаков, которых Аника заставила играть в костры. Теперь я точно знаю имя каждого из них.

И, делая перекличку, стараюсь запомнить тех, кто сидит и стоит передо мной. Стараюсь даже искры недоумения и растерянности не показать.

Потому что я растеряна. Потому что у меня, Запределье все забери, не укладывается в голове, как пресветлые, славящиеся изысканными манерами и сдержанностью, могут напоминать голодных зверей и преступников.

Старшему из моих учеников этой группы восемнадцать, младшему - четырнадцать, и это будет очень-очень тяжелый урок…

Они грубят и пререкаются. Они не хотят слушать или отвечать. Они заняты какими-то своими разговорами. И, несмотря на то, что из двадцати учеников присутствуют только двенадцать, их, определенно, слишком много. Не помещаются за стол широкоплечие инквизиторы с тяжелыми челюстями и взглядами.

А ведь фамилии многих и здесь начинаются на первые буквы алфавита… В Джалгаоне это означает исключительно благородные семейства. И чувство такое, что эти самые семейства сбагрили на окраину всех, кто оказался слишком отличающимся от них…

Было что-то в этой мысли.

Как и в догадке, что на этих широких плечах лежат не менее тяжелые, чем их кулаки, истории.

Но сейчас что делать-то, а?

Говорить…

… речь льется легко и будто даже тихо. Я умею тихо. Как ручеек журчит. Как шепчут листья деревьев. Как солнечный луч касается лица твоего ребенка - и он улыбается. Улыбка ведь тоже звучит. Рокотом. Утренней негой. Безоблачным счастьем. Льется речь ведьмы. Не полноводной, сносящей все на своем пути рекой, а журчащими змейками. Камень не выворачивает - под него просачивается. Бревно гнилым не делает - обтекает. Про Солнце и Луну. Про то, что ведьмы не разбрасываются заклинаниями и магией просто так. За магию всегда платить приходится, и только с опытом узнаешь - временной ли потерей сил или чем-то серьезным. Про то, что мы ведаем этим миром - и то не магия, а суть. И у Света есть свои способности, которые не связаны искрами. Их надобно обнаружить. Свет всегда остается равен Тени, так было заведено и так будет…

От гонга не только ученики вздрагивают. Но и я сама.

Их успокоила - и себя не обделила.

Уходят замедленно будто. Оборачиваются. В глазах вместо холода - недоумение. Как бывает, когда силишься что-то вспомнить, но не можешь никак.

Только тот… старший. Еще больше заперт на замок.

Но меня ведь не наняли, чтобы подбирать к таким замкам ключик?

За окном уже сумерки. Удивительно, насколько здесь рано темнеет. Брутальная, высохшая природа и местность с непростой историей, инквизиторы с еще более непростыми судьбами. Наверное они друг другу подходят… и даже глава Бхавин сюда вписывается.

А вот ведьм зачем присылают так настойчиво? Только лишь потому, что во всех академиях теперь по темной должно быть?

– Или чтобы было кому обижаться, если на ее занятия не пришли, - сообщила я деловито в пустоту, стряхивая усталое оцепенение.
– Конечно, я понимаю, вас уже многому научили. Одних, как ведьма поет. Других - как ведьма играет. Но это вовсе не повод для самоотвода. Так что я скоро буду.

Я полностью в горячую воду погрузилась - только макушка над водой торчала - и выдохнула, наконец. Хорошо, что лохань большая, а я - не слишком. При должной сноровке могу уместиться.

Ведьма или нет, темная или нет, сильная или нет - этот день мне дался очень тяжело. И ночь я собиралась провести со всей возможной пользой. Понежиться в воде и сразу в кровать. Высыпаться.

Аника уже спала - сморило дочку прежде темноты. От впечатлений, суеты и разных дел. Я только и успела, что покормить её по приходу, расчесать белокурые локоны, рассказать любимую историю про Солнце и Луну…

– Может здесь живут те инквизиторы, что повредились головой при рождении?
– спросила у Ворона, когда дыхания перестало хватать, и я все-таки высунула голову из воды, - Или они совершили страшные преступления… но, поскольку дети, их сюда отправили, а не в тюрьму?