— Хочешь сказать, что он вызывает привыкание? — Задумчиво откинулась назад девушка.

— Желание ощущать эффект вновь и вновь, это и есть привыкание. Но само по себе средство не считается наркотическим.

— Как такое возможно?

— А как можно обдолбаться, выпив пять пузырьков сиропа от кашля для детей? — Развел руками Бэд Лак. — Очень просто. Нужно просто обладать извращенной культурой его потребления или неправильно дозировать средство. И оно из лекарства превращается в яд, вызывающий визионерские переживания в лишенном кислорода мозге.

— Откуда ты все это знаешь? — Рассматривая потолок, лежа на кровати поинтересовалась Диана. — Я имею ввиду, ты говоришь так, будто ты все это пробовал.

Махом прикончивший кружку Бэд, устроился на подушке рядом с ней, довольно поглаживая грудь.

— Я просто живу уже достаточно долго, чтобы понять, что история человечества - это история наркотиков, просто в разные времена это был то мескалиновый кактус, то псилоцибиновый гриб. И все это на заре своего появления считалось безвредным. Когда-то в кока-колу добавляли чистый кокаин, считая это детской бодрящей вкусовой добавкой по сравнению с зависимостью от опиума. Теперь у меня нюх на наркоманов как у полицейского пса.

— Кстати, а где же твоя собака? — Неожиданно вспомнила Диана.

— Не было собаки. Тебе лучше не знать, что я оттирал этим мылом. — Он потянулся и устроился поудобнее. — А ты собираешься спать здесь? Я храплю.

— Уже ухожу на пол, папочка. — Диана спорхнула с кровати и улеглась на своем одеяле, бросая взгляды на Бэд Лака. Ночь еще была в разгаре, и она совсем не хотела спать, но быть навязчивой не любила.

Слушая пение сверчков в густой траве за домом и шепот волн, она сжимала в руках большую ракушку, на которой было нацарапано маркером “Поправляйся”. Девушка невольно размышляла о том, что уже привязалась к этому бородатому мужику, похожему на злобного плюшевого медведя. Хоть он и был для всех убийцей, Бэд совсем не казался ей смертельно опасным, скорее временами специально отталкивал, когда она с ним сближалась.

— Ты спишь? — Спросила Диана, но он не ответил, хотя ей показалось, что не спал.

Она тихо поднялась с пола и, мягко ступая по кровати, легла рядом с ним. Его руки немного пахли рыбьей чешуей и морем. Представив, как он снова душит ее, сжимая кулак, она вспомнила и настойчивые шершавые касания его языка к спине, и смутилась от того, что ей это даже немного понравилось.

— Извращенец… — Тихонько позвала она, приблизившись к нему почти вплотную.

— Чего тебе? — Ответил он тут же, но глаза не открыл.

— Я думаю, — неуверенно произнесла Диана, — мой родитель Семён. Он, кажется, хотел простить мне долг, когда я свистнула кровь из общего холодильника. А ведь он деньги обожает, только о бизнесе и твердит.

— Ты сегодня забирала блад-пакет первая, сразу после заката? Сколько их там было?

— Два.

Бэд Лак открыл глаза и оглядел девушку, будто хочет запомнить ее лицо в мельчайших подробностях. Зрачки серых глаз скользнули по ее губам, и Диане на мгновение показалось, что он ее вот-вот обнимет или схватит за плечи.

— Время летит. Спи. — Пробурчал он и отвернулся, устраиваясь на краешке кровати подальше от нее. Сердцебиение его на какое-то время участилось, прогоняя сон роем запутанных тревожных мыслей, и Диане даже показалось, что он тяжело выдохнул пару раз перед тем как окончательно заснул.

Скрип металлической двери гаража не разбудил крепко спавшую Диану, и Бэд Лаку удалось улизнуть еще до восхода. Ему нужно было торопиться, чтобы поймать Виолетту Ивановну, маму Дианы, на выходе из общежития. Этот разговор больше нельзя было откладывать, если он хотел узнать подробности обращения девушки. Он уже догадывался, что ответы будут давать неохотно, поэтому вытащил из заначки деньги и без капли сожаления сунул в карман джинс всё, что у него было. Впервые за долгие годы его совесть молчала на работе. Бэд Лак прибавил шагу, нацепив хмурое выражение лица, чтобы его никто не остановил по пути.

Ясный субботний день пролетел быстро. Дорогие машины, с утра заполонившие дорогу в Ольсдорф, к обеду иссякли, а короткая смена шестого дня на часовой фабрике закончилась уже в четыре часа, и к моменту пробуждения Дианы, улицы уже были пусты. Вечер загнал уставших и пьяных под крыши домов и в злачные заведения, пропахшие вчерашней рвотой и скисшим пивом. “Эль Бар” озарял желто-красным глазом своей вывески синее в сумерках шоссе с редкими автомобилями, спешащими на праздник жизни в большую гавань соседнего города, где стояли люксовые яхты. В Лакхаузене же остывали от горячего солнца ржавые рыбацкие суденышки, покачиваясь на волнующейся поверхности замусоренного залива.

Диана, завязав узлом запутанные грязные волосы, сползла с кровати в пустом домике. Увидев на простыне свою красивую ровную ракушку, она сунула ее в карман и отправилась вниз. Прикрыв дверь гаража на хлипкий, болтающийся замок, девушка побрела по пустынному причалу в сторону шоссе. Голод уже начинал просыпаться, и ей необходимо было хотя бы выпить воды, чтобы встретиться с отцом.

У магазина Тима стоял белый кабриолет с компанией молодых людей, но на Диану никто не обратил внимания, и она решила не испытывать судьбу и сразу прошла в магазинчик.