– Сложно, - с сомнением произнёс я.

Что-то описание вот этого вот наматывания мне напоминало и тут я вспомнил сумоистов, вроде на них было одето что-то подобное. Правда, как такие недотрусы назывались у японцев, не вспомнил.

– Ладно, помогу надеть, - Рагырда поднялась со стула принесённого взамер разбитого, встала передо мной, скомандовала, - раздевайся.

– Ну нет, - решительно отказался я, - я попробую сам, а тебя, если что позову. Выйди пока, нечего голых мужиков разглядывать.

Та только фыркнула:

– Было бы на что смотреть.

Но вышла, оставляя меня одного.

Скинув мантию, а затем и рубаху с кальсонами, я принялся разбираться с этим субуром.

На самом деле, конструкция была не слишком хитрая, главное было мотать достаточно туго, единственно оставался вопрос с узлом, который нужно было повязать в конце.

– Госпожа проректор. Рагырда, - позвал я, держа рукой свободный конец ленты, чтобы всё не развязалось обратно.

– Ну что?
– заглянула та.

Обошла меня кругом, придирчиво разглядывая, резюмировал:

– В целом неплохо, для понта ты, конечно, скажем прямо, слабоват, но сидит субур хорошо и намотан правильно. Словно ты делал это раньше, - она испытующе взглянула в глаза.

– Да как-то, - пожал я плечами, - само получилось.

Завязав на спине узел, женщина приказала:

– А теперь бери барабан и иди за мной.

Выйдя на пустующий двор Академии, я слегка поёжился, прохладный осенний ветер мигом заставил кожу покрыться мурашками. Босыми ступнями непривычно было идти по траве, благо, можно было не опасаться камней и прочих острых предметов способных порезать ногу.

Когда мы поворачивали за угол мне во тьме почудилось какое-то шевеление, но, вглядевшись туда, никого не увидел и успокоился. А когда мы вышли на задний двор, - небольшое треугольное пространство, то я увидел горевший по центру костёр.

– А теперь ты должен ходить по кругу вокруг костра, бить в барабан и повторять те слова, что я тебе скажу, - произнесла понтийка.

Подойдя, коснулась ладонью моей груди:

– Слова должны идти от сердца, тогда наш бог их примет и вардрам будет очищен.

– Хорошо, - подавив тяжёлый вздох, я поправил лямку барабана перекинутую через шею и, положив ладони на туго натянутую кожу, пошел к костру.

***

– Бари, ты чересчур зациклился на Чёрном плаще, - произнесла Полдарк, оставшаяся с одногруппником, который ни в какую не хотел уходить из Академии, не дождавшись преподавателя.

Девушка куталась в плащ и с тревогой поглядывала на затянутое тучами небо. Из-за пасмурной погоды потемнело стремительно и только фонари редкими пятнами света разгоняли кромешную тьму накрывшую город.

– Я не просил тебя оставаться со мной, - буркнул парень, поглядывая из-за угла на вход в Академию, - иди домой.

– Бари, - староста насупилась, - ты продолжаешь его в чём-то подозревать? Но он же герой, они вместе с магистром…

– Вот именно, что с магистром, - перебил тот девушку, - ты была там, слышала? А я слышал. И если судить по рассказу, то там всё сделал магистр, а Чёрный плащ только стоял и смотрел. Нет, я ему не верю. Он точно замыслил что-то недоброе.

– Бари, у тебя навязчивая идея, - вздохнула Полдарк, - неужели ты думаешь, что он пытается нас завалить? Сегодня он был почти нормальным, только каким-то отвлечённым, что ли.

– Угу, - буркнул Ботлер, - явно продумывал очередной свой коварный план. Нет, завалить нас это так, мелочь, уверен, он замыслил что-то намного серьёзней.

В этот момент вход в Академию распахнулся и во двор вышла проректор по внеучебной и воспитательной, госпожа Рагырда. А вслед за ней…

– Ой, - прикрыла ладошкой рот Полдарк, - он же почти голый.

– А я говорил, у него какой-то пунктик на этом.

– И всё же, ты не можешь знать точно…

Но Ботлер резко развернулся и яростно прошипел в лицо отшатнувшейся девушке:

– Этот гад задурил голову даже моей матери, на минуточку, боевому магу на службе Империи. А ведь, изначально, она была на моей стороне. Но стоило им остаться одним на час и она уже одобряет его методы и вообще, считает весьма приятным мужчиной. Моя мать!
– парень обхватил голову руками, с силой сжимая виски, - для которой на первом месте всегда была служба. Да я не видел её месяцами, её единственный сын, но у неё никогда не было времени на ласку, на нежность. И теперь она ходит и думает о нём!