Он наваливается сверху, немного перенеся вес на локти. Ему нравиться чувствовать её жаркое, влажное тело под собой. Он слышит сбившееся дыхание, и упирается губами ей в основание шеи, целует и вдыхает её разгорячённый аромат.

Он не кончал так лет с двадцати, когда пришел с армии, и имел Катьку, тогдашнюю подругу, во всех позах, и на всех плоскостях.

Сердце до сих пор выскакивает из груди, а член не расслабляется, всё ещё стоит.

Что за чудо баба? Просто подарок на новый год!

Он с не охотой с неё скатывается, стаскивает презерватив, с члена, откидывает его на пол. Нащупывает ещё один, и тут же надевает его. Стояк каменный.

Он поворачивается к Любе. Она так и лежит, растянувшись на животе. Голова отвёрнута. Может, уснула. Он легко пробегает по нежной коже спины, пальцы обрисовывают упругие ягодицы. Она вздрагивает, когда он оглаживает внутреннюю сторону её бедра, совсем рядом с влажными складочками, чуть касаясь их.

— Одного не пойму, — бормочет Матвей, склоняясь над ней, — как ты с такой задницей, и мужика не можешь найти?

Она шевелиться и слегка отстраняется.

Ну, ну, пусть думает, что сможет убежать.

— Ты бы мог так не выражаться, — подаёт она приглушенный голос.

— Ой, а тебя это задевает, — усмехается Матвей, и разворачивает её к себе.

Обалдеть, она, что краснеет, хотя в полумраке и не разглядишь.

— Задница, у тебя Неженка, просто отпад, — продолжает он вгонять Любу в краску, — сочня, упругая, так и драл бы тебя сзади и в зад.

Она вспыхивает, и пытается отползти от него. Но Матвей подминает её под себя, и раздвигает коленом ноги, и удобно устраивается.

— И титьки твои просто ахуенные, — он убирает руки Любы, припечатывая их своей рукой, за её головой, и целует твердые горошины сосков, удовлетворённо услышав, как она ахнула.

— А уж между ног у тебя просто рай, Неженка, — и он толкается, и мягко скользит в неё. Люба выгибается.

Она вообще очень чувствительная, стоит только прикоснуться, уже вся тает, и скромность эта его прям, заводит, надо будет при свете дня посмотреть на её реакцию, на пошлые комплименты.

Он чувствует, как она сжимает его бёдрами, и поднимает их, навстречу ему. И он толкается в неё, погружаясь глубже, выбивая из её горла стоны, и просьбы быть быстрее. Он зарывается носом в изгибе её шеи и стискивает в объятиях так крепко, что у неё сбивается дыхание. Вколачивается в неё, как сумасшедший, чувствуя отклик её тела, слыша, как она шепчет его имя.

— Ох, Люба, как же ахуенно! — шепчет он ей, продолжая таранить её.

— Да, да — стонет Люба, — мне тоже!

А за окном сверкают фейерверки, и горит полная луна.

5

Я открываю глаза, и потягиваюсь, тело тут же отзывается болью в мышцах. Словно по мне каток проехал, особенно внизу, всё трепещет, и дрожит.

Да, каток по имени Матвей, по мне проехался знатно.

От воспоминаний о бурной ночи, у меня горят щёки. Он не останавливался почти всю ночь, имел меня в разных позах, да так, что за всю мою сознательную, интимную жизнь, как никто до него.

Да что там, у меня до него было-то всего двое мужчин, мой первый Олег, с которым мы занимались любовью, исключительно в темноте, и под одеялом, и Андрей, наш поставщик, который ухлёстывал за мной, но переспав раз, теперь даже не звонит.

Может и этот тоже скоро смоется, и поминай, как знали.

Я повернулась к сопящему рядом мужчине. Матвей лежал ко мне лицом вытянувшись на спине, во весь свой немалый рост, и даже не прикрытый одеялом. Я забрала его всё себе.

За окном давно разгорелся зимний день, и рассмотреть его умиротворённое лицо, не составило труда.

Не знаю, толи на меня действовала проведенная с ним ночь, толи я вчера его не рассмотрела, как следует, поглощенная заботами о спасении праздничного стола, а потом и навязчивым Евгением, но вот сейчас он мне даже казался вполне симпатичным.

Черты на лице разгладились, и он даже моложе сейчас. Небольшая морщинка на лбу, и возле уголков полных губ, в обрамлении уже наметившейся темной щетины. Ресницы, какие длинные, и нос с небольшой горбинкой, высокие скулы. Густая темная шевелюра разметалась по подушке.

У него вообще классные волосы, густые и мягкие, заметила это, когда вчера зарывалась в них пальцами, млея от его откровенных ласк. Виду свой взгляд ниже, на широкие плечи, и вздымающуюся грудь, с порослью темных волос. Замечаю татуировку, опоясывающую предплечье правой руки, и на груди россыпи тонких шрамов, и на плоском животе, с явно выступающими кубиками пресса, тоже видна парочка тонких полосок рубцов.

Да что за камикадзе такой, весь покалеченный?

А фигура классная, спортивная! Сразу видно, что любит активный спорт.