А если нет?

Черт! Это крах всему!

Надо было тогда все проверить, прежде чем уходить от нее.

Но я все же почти уверен, что Марину просто уязвило мое поведение, и она решила отомстить. Это вот прямо в бабском стиле. Вот зачем ей ребенок, если беременность ей так мешала? Да и почему она ждала столько дней, не сообщала?

Но она ведь звонила тебе, а ты не брал трубку.

Черт! Черт! Черт!

И с Олесей получилось как-то мерзко. Она наверняка ждала от меня каких-то слов, но я совершенно не нашел подходящих. Врать не вариант, а правды я сам пока не знаю. Она уехала обиженной на меня, сейчас напридумывает себе всякой фигни, но что делать?

Самое лучшее — это выяснить все как можно скорее, а потом я смогу как-то это объяснить Олесе. Надеюсь.

Набираю номер Марины. Гудки-гудки-гудки.

Не отвечает. Понятно. Теперь она включила на меня игнор. Типичная бабская месть, что лишний раз убеждает меня в том, что Марина просто решила потрепать мои нервы.

Вызываю такси, еду домой к этой стерве.

Звоню в дверь, открывает мне почти сразу. С распущенными волосами, при макияже, в полупрозрачном пеньюаре на голое тело.

— Максик, привет, — выставляя ножку, чтобы максимально оголить бедро, призывно улыбается. Только меня ее прелести теперь раздражают. — Заходи, я тебя ждала. Знала, что ты примчишься.

— Еще бы, ты на меня скинула нехилую бомбу. Что за бред ты там несла? — начинаю грубо.

— Это не бред, это правда! — вздергивает упрямо подбородок.

— Доказательства! — рычу я.

— Проходи, сейчас принесу.

Захожу на порог, с психом захлопываю дверь. Марина скрывается в спальне. Через минуту возвращается с бумажками.

— Смотри!

Вырываю у нее бумаги, просматриваю. Узи, анализы, заключение о беременности. Мне становится дурно. Рву пару верхних пуговиц на рубашке.

— Максик, ты уже раздеваешься? Я могу помочь, — пытаясь дотянуться до меня, мурлыкает Марина.

— Рот закрой, — отступаю от нее, — лучше расскажи, какого хрена ты суешь мне старые бумажки? На них дата до того, как мы расстались, и ты вроде как сделал аборт.

— Это все с моего прошлого визита к гинекологу. Завтра — следующий. Пойдешь со мной? — пытается положить руку мне на плечо.

— Стоп! — отбрасываю ее руку. — Стой спокойно!

— Что ж ты такой колючий, — улыбается.

Рассматриваю ее внимательно. Румяная, веселая, глаза горят. В прошлую встречу похожа была на беременную, сейчас не особенно. Понятно, что это ничего не доказывает, и все же.

— Что-то не срастается, Марин? А как же вымя вместо груди, какашки, сопли? Зачем тебе ребенок? И если ты его хотела, то почему соврала?

— Понимаешь, Макс, — становится она серьезной. — Ребенка я не хотела. И собиралась сделать аборт. Но врач меня отговорила. Там столько побочки, и потом я могу вообще не родить. Есть у меня подруга, с которой так и произошло. Мне стало страшно, я решила подумать немного. А сейчас… я уже по-другому смотрю на все. Я хочу ребеночка, — кладет руки на свой плоский живот. — Ты же нас не бросишь?

— Блин, Марина! — съезжаю я по стене на пуфик.

— У тебя же несерьезно с той бабой? Ну зачем она тебе? Или ты на борщи ее повелся? Так я тоже научусь, обещаю, — садится передо мной на колени, ловит взгляд. — Я же люблю тебя, Максим. Я так скучала, а ты даже трубку не брал, — тянется к моей ширинке.

А я смотрю на нее, мне хочется ее оттолкнуть и больше никогда не видеть. Какая же она… не та. Все в ней раздражает. Дешевый гламурный суррогат, а не баба. Раньше нас объединяла только койка, сейчас и это ушло. И на что она надеется?

— Так, Марина, — хватаю за руки, останавливая ее поползновения. — Давай определимся сразу. Отношения наши закончились в тот самый день. Никаких «нас» нет и быть не может. От ребенка я не отказываюсь, буду помогать, если конечно, ты мне не врешь!

— Я не вру! — срывается она на крик. — Как ты можешь так?

— Как «так»? А ты на что рассчитывала? Что я все брошу, женюсь на тебе и испорчу себе жизнь?

— А так ты испортишь жизнь ребенку, ты же понимаешь, что он будет несчастен? — наполняются слезами ее глаза.

— Поверь, если он будет расти в семье, где родители ненавидят друг друга, он будет еще более несчастен. Я в детстве такое наблюдал, и своему ребенку такого не желаю!

— Но я люблю тебя! — всхлипывает.

— Марин, прекращай, — поднимаю ее с колен, она начинает рыдать, утыкаясь мне в рубашку. — Все! — отцепляю ее от себя, усаживаю на стул. — Лучше назови адрес клиники и время. Я приеду. Пока я не буду на сто процентов уверен, что все твои слова — правда, никаких решений я принимать не буду! Все! Пока!