Шрифт:
— Аркаша…
Не переставая тереть ногти, он вскинул глаза:
— Ксюша! Откуда ты взялась?
Тут же исчезли все перемены, нанесенные временем. Как она не узнала сразу Аркашу Тальберга, своего однокурсника!
Начался быстрый разговор в минуты, пока мылись руки, пока Марфа Игнатьевна с великими предосторожностями облачала доктора в халат, пока натягивались резиновые перчатки.
— Ты же был педиатр…
— По молодости. Все меняется. А что Димка?
— Вадим совсем оставил медицину. Он занялся скульптурой.
— Вот здорово!
— Ну, не знаю еще…
— Нет, раз смог оставить, значит, все правильно. Я вот, например, не оставлю. Ругаюсь, но не оставлю.
— Еще бы вы оставили! — сказала женщина в халате. — Разве можно вам оставить? Вы же людей обездолите. Видели бы вы, как Аркадий Семенович швы накладывает! Изумительно! Просто вышивает!
Она обращалась к Ксении. Она улыбалась ей. Мало ли что было, теперь все уладилось, все надо забыть и вести себя так, будто ничего не произошло.
Но мира с ней Ксения принять не могла:
— А вот вам просто необходимо переквалифицироваться. Вы лечащим врачом быть не можете.
Марфа Игнатьевна завязывала на хирурге маску и на секунду замерла. Аркадий Семенович скосил на Ксению удивленные глаза.
Женщина растерялась. Вот когда Ксения увидела ее взволнованной, даже испуганной:
— Почему вы меня так обижаете при Аркадии Семеновиче?.. При сотрудниках…
Ксения была непримирима:
— Как врач вы приносите только вред.
— Наркоз, — распорядился доктор Тальберг.
— Завтра я тебе позвоню, — сказала ему Ксения. — Аркадий, ты знаешь, девочка такая молодая, только начинает жить. Я тебя очень прошу.
Он был уже в белом клеенчатом фартуке, готовый приступить к своему трудному, великому делу.
— Ты, кажется, поглупела на своей «скорой», Ксения. Кто бы она ни была, я не смогу сделать больше того, что сделаю.
В приемном покое высокий парень ходил взад-вперед.
Он кинулся к Ксении:
— Зверева Раиса, как она?
Ощипанный цыпленок. Долговязый, нескладный…
— Это я виноват, да?
«Не больше, чем все мужчины», — чуть не ответила Ксения. И хорошо, что удержалась. Он плакал.
— Никто не виноват. Так бывает. Случается несчастье, а винить некого.
— Это из-за ребенка?
— На этот раз ребенка не будет. А вообще все обойдется.
— Не надо ребенка. Лишь бы она. Это очень опасно?
— Как всякая операция…
Так Ксения его и оставила. Теперь до утра он будет страдающими глазами ловить проходящих мимо сестер, врачей, санитарок. Будет возмущаться тем, что они могут спокойно разговаривать и даже смеяться.
Сейчас он любит. Он даже не привык к тому, что она с ним рядом всегда, каждый день и каждую ночь. Это кажется ему счастьем. А потом придет время, когда она станет слишком знакомой, обыденной.
Так бывает часто, очень часто, и никто не знает, как это предотвратить. А может быть, все-таки что-нибудь можно сделать?
13
Ночью Москва просторная. Неправдоподобно тихо возле станций метро, и выглядят они совсем иначе, чем днем. Книжные и цветочные киоски стоят с закрытыми глазами. Все спят.
Заснули в машине «скорой помощи» и Сема и Володя. Лаврентьев ввел машину в гараж. Они и не шелохнулись. Но кто-то открыл дверцу, помогая Ксении выйти.
— Вадим…
— Явился по вызову.
Он стоял в старенькой бобриковой куртке и шапке-ушанке.
— Что же ты здесь, на холоде?
— Понимаешь, я немного посидел там. Ваша прародительница толковала мне что-то маловразумительное. Но я решил дождаться. Что с тобой?
— Вадим…
— Не надо в комнату, Ксюшенька! Понимаешь, я все-таки для них вроде отщепенца-изменника. Старуха спрашивает: «Вы теперь, говорят, из глины лепите? И получается у вас?» Ну, что ей отвечать! А этот ваш Юрочка, оказывается, в юности видел «умирающего Сократа». И допек меня этим Сократом.
— Не дежурит сегодня Юрочка. Это другой…
— Ну, ты скажешь! Будто я Юрочку не знаю. При мне явился с Кирой заменить на ночь старуху. У нее завтра юбилей, они ее спать уложили, чтобы цвет лица на утро сохранился. Кира Сергеевна распорядилась. Что у нее с Самойловым — роман?
— У кокетливой красавицы Киры с Юрочкой? Чепуха.
— Ну, бог с ними. А еще ваш новый доктор все смотрел мимо меня. Как-то мне кисло стало. Ты нездорова? Почему ты молчишь?
Он взял Ксению за руку.