– На самом деле я собираю… – начала было я, но мама Квинна опять меня перебила.

– Я побежала на кухню шинковать капусту, – объяснила она, снова переходя на громкий фальцет, и поспешно вышла из комнаты. – Рождество Квинн провёл в реанимации, поэтому теперь надо восполнять пробелы. Сегодня на обед будет краснокочанная капуста с клёцками и апельсиновым соусом. А на десерт – взбитые сливки с корицей. – Она действительно очень спешила, слова «сливки с корицей» донеслись уже откуда-то с лестницы. – Дайте знать, если вам что-то понадобится. Или если увидите мои очки. Куда же я их дела?

Я медленно развернулась лицом к Квинну. Мы оказались с ним в одинаково неловкой ситуации. Он тоже глядел на меня растерянно, будто не знал, что ему сейчас сказать или сделать. Так странно было находиться в его комнате… Даже не знаю, какой я её себе представляла, но точно не такой стильной. Она оказалась совсем не пёстрой, каким был весь дом фон Аренсбургов. Комната была выдержана в сине-бело-серых тонах, всё здесь выглядело новым, как после ремонта. В этой комнате поместилось бы три моих комнатушки, а о такой большой кровати с пружинным блоком, украшенной подушками, я могла только мечтать. На серо-белом покрывале свернулась калачиком и беззаботно спала рыжая кошка. Она и подвеска из папье-маше, которая, наверное, олицетворяла Солнечную систему, были единственными цветными пятнами, выбивающимися из общей гаммы.

Я решила прервать тишину и подняла в воздух дурацкий кошелёк с деньгами:

– Это недоразумение, никакого задания по географии я тебе не принесла. Я просто собираю пожертвования на похороны госпожи Якоб.

– Понимаю. – Квинн скрестил руки на груди. – И если уж ты здесь оказалась, то подумала, не заглянуть ли, посмотреть, как там дела у этого типа с черепно-мозговой травмой. Правда ли, что у него теперь косоглазие?

Неправда, это я уже проверила. И никакого шрама в виде молнии на лбу тоже, конечно же, я не увидела. Но вся голова Квинна была усеяна шрамами, они просвечивали через короткий «ёжик». На шее красовался ещё один вздутый красный шрам.

– Ага, точно, – ответила я. – Кроме того, я хотела проверить, остался ли этот тип таким же самовлюблённым идиотом, как и раньше. И вот – пожалуйста! Он ни капли не изменился. – Мои слова прозвучали совсем не так колко, как я задумывала. Возможно, потому, что в душе я очень обрадовалась, что Квинн остался прежним, пусть на костылях и со шрамами.

– Ну так, приятно было поболтать… – Квинн прищурил глаза и смерил меня холодным взглядом.

– Матильда, – подсказала я, хотя у меня в голове на секунду промелькнула идея просто выдать себя за Луизу.

Он молчал. Наверное, ждал, пока я уберусь из его комнаты, и, возможно, я бы так и поступила, постаравшись незаметно прошмыгнуть мимо госпожи фон Аренсбург. Но мне хотелось достойно закончить эту перепалку. Вот бы сейчас указать на укулеле и небрежно бросить: «Я тоже играю». Однако это показалось мне слишком приторным. К тому же я училась играть на укулеле в христианском детском лагере, поэтому могла без ошибок исполнить только «Jesus in my house» [2] , но Квинну бы эта песня вряд ли понравилась.

Мой взгляд упал на экран ноутбука:

– Как бы там ни было, прости, что помешала… – На экране я увидела картинку с двумя женскими головами: длинные волосы, мученические взгляды, короны на головах, а ниже груди у женщин были туловища птиц. – Помешала делать домашку по истории искусств.

Квинн окинул изображение на экране задумчивым взглядом:

– Это «Сирин и Алконост». – Он на минуту запнулся. – Картина Виктора Васнецова. Тысяча восемьсот девяносто шестой год.

Я повнимательнее вгляделась в изображения женщин-птиц.

«И почему ему сейчас вздумалось любоваться этой картиной?»

– Вид у них довольно угрожающий, – произнесла я, чтобы хоть как-то отреагировать.

– Да, – сказал Квинн скорее самому себе, чем мне. – С такими лучше не встречаться в тёмном переулке.

– Такое чудовище мне уже попадалось на глаза. На нашем кладбище, – вспомнила я. – Над входом в один склеп.

– Что, правда? – Квинн вдруг очень заинтересовался моими словами.

– Абсолютно точно. На склепе семьи Кёниг. На нём есть капитель с двумя кошками, у которых одна голова. А над ними сидят огромная птица с головой женщины вместе с ангелом, который выглядит довольно милым, пока не рассмотришь, что у него руки скелета, а букет, который он держит, состоит из маленьких черепов, – выпалила я.

Хорошо хоть, что смогла сдержаться, чтобы не добавить: «Люблю такие вещи!»

Я почувствовала, что начинаю краснеть ещё сильнее.

«Ну что мне с собой делать? Теперь он, наверное, считает меня ещё и заучкой, потому что я знаю, что такое капитель».

Мне очень хотелось продолжить свой рассказ, поделиться тем, что я с радостью поддержала инициативу дяди Томаса, чтобы наше кладбище стало лучше, и подготовила доклад на тему «Различие между гранитом, мрамором и песчаником».

– М-м-м, – в итоге пробормотала я. – Эти старые могилы иногда оказываются настоящими загадками.