Я смотрю на Мэгги, мы беремся за руки и от радости скачем на месте.

— Пошли, сынок. — Я хлопаю себя по ляжке, Киллер прыгает на меня.

На улице смотрю вправо, влево — похоже, Шлюхован меня не подстерегает. Киллер лает. Он меня защитит. Он мой телохранитель.

Тащу Мелкую Мэгги за собой, как будто мы должны сбежать из интерната, приюта или от злой мачехи. Киллер сам не свой от счастья. По его мнению, это самая лучшая игра на свете. По-моему, тоже. Я знаю, что Мэгги тоже так думает, ведь мы же с ней одно. Мы хохочем, как ненормальные, пока мчимся по переулку к магазину.

К Тонерам в дом мы входим через заднюю дверь. Магазин прямо в доме. Домашний магазин. Самый мой любимый. Дверца на кухню у них распилена пополам, и верхняя часть всегда открыта. Как двери в салунах, только открывается в сторону. Когда я вырасту и Жилищный комитет даст мне собственный дом, я там все двери устрою именно так.

— Ну, вам чего? — спрашивает мелкая дочка миссис Тонер, выходя из гостиной. Впрочем, куда уж там мелкая. Длинная, как бритская наблюдательная вышка. Хоть строй шалашик прямо у нее на макушке и ставь туда камеру.

— Ты чего хочешь? — спрашивает меня Мелкая, разглядывая конфеты.

— Не знаю, а ты чего хочешь?

Мы хихикаем. Киллер тявкает.

— Нет, чего ты хочешь? — снова говорит она.

— Нет, чего ты хочешь? — смеюсь я.

— И как ваша мамаша вас терпит? — удивляется Долговязая Энни.

Я смотрю на Мэгги, и нас прямо распирает, так хочется расхохотаться. Долговязая запихивает конфеты в бумажный пакетик.

— Давайте, выкатывайтесь, — говорит она и швыряет нам пакет.

— Прошу прощения! — выпаливаю я, пронзая ее убийственным взглядом и протягивая десять пенсов. А потом поворачиваюсь к Мелкой. — Как ты считаешь, может быть, в дальнейшем нам не стоит пользоваться услугами этого заведения?

Мэгги складывает руки на груди и задирает подбородок.

— Идем, Киллер.

Мы бежим по дорожке, через калитку на задах — можно подумать, и правда куда-то торопимся.

И тут я встаю, как вкопанный.

— Ты чо? — обалдевает Мэгги.

— Не «чо», а «что», — поправляю я ее. — Ты ж не хочешь уподобляться этим ублюдкам.

— Я прошу прощения, — произносит Мэгги, прямо как королева. — Ч-т-т-т-о?

— Умница, — говорю я и киваю. — Нам нужна сила сладостей.

— Да. Конечно. Сила сладостей.

Опять поняли друг друга с полуслова. Я наклоняюсь, и мы тремся носами.

— Знаю! А давай сложим конфеты в коробку и будем вытягивать их по очереди, — говорю я, и брови у меня уезжают вверх.

— Микки, какая здоровская идея!

Интересно, а откуда берутся идеи? Я закрываю в глаза.

Вывеска на дверях: «Производство идей». Дверь открывается. Стоит мужик с кучей подарков, завернутых в бумагу и завязанных ленточками — как показывают в филимах. Я говорю: «Я все их отдам Мэгги». Он улыбается и говорит: «Верно, сэр, на всех ярлычках именно это имя и значится».

Мы одновременно запихивает в рот конфеты. Я сосу и содрогаюсь всем телом, потому что по нему распространяется сила сладостей. Вскакиваю с места. Бегу через новый участок, в Гаванский сад. У самого холма Брэй останавливаюсь, даю Мэгги себя нагнать. Вверх по Брэй я не побегу. Я хороший мальчик.

Останавливаюсь, смотрю на столб, к которому была привязана Бритская Сука. Наверно, бриты ее отвязали. В Ардойне ей теперь оставаться нельзя. Надо валить в Англию, иначе убьют.

— Ты чего? — Мэгги пытается сообразить, на что я уставился.

— Ничего. Мала ты еще для этого. Вырастешь — расскажу.

— Вовсе я не маленькая.

— Да уж поверь мне.

Я такое слышал по телевизору.

Раздаются вопли. Мы оборачиваемся: Девчонки из Банды скачут на нашей улице через скакалку. Считают себя страшно крутыми. Из проулка выходит Киллер, поднимает заднюю ногу перед столбом. Черт, я о нем совсем забыл. Потеряется — мне крышка. Радостные вопли с другого конца пустыря. Это Банда Мальчишек. Тоже считают себя крутыми. Почему все не могут быть такими, как мы с Мелкой?

— Хочешь пойти попрыгать с ними через скакалочку, Микки? — спрашивает Мелкая.

— Ни за что! Больно надо мне с ними играть.

— Ах, — говорит она и хмурит брови.

— Ты разве не хочешь поиграть со мной, Мэгги?

Я достаю из пакетика шоколадную кругляшку. У нее загораются глаза.

— Хочу, Микки.

— Тогда высовывай язык, — приказываю. — И закрывай глаза.

Я прячу пакетик в карман, кладу кругляшку ей в рот, а когда конфета съедена, щекочу ее до поросячьего визга — так, что она вообще забывает про девчонок.