За длинным дубовым столом, на котором лежала только одна книга и горело много свечей, сидел нестарый еще человек с изжелта-бледным лицом. Длинная борода ниспадала ему на грудь двумя волнами. Ксендз Сурин невольно подумал, что цадик похож на покойного короля Сигизмунда-Августа (*13), и молча поклонился еще раз.

Молодой еврей застыл у двери в почтительной позе, он, видимо, намеревался присутствовать при беседе. Реб Ише поднял глаза от книги и посмотрел на ксендза без удивления, но очень проницательно, потом встал, не отходя от стола, произнес:

– Salve! [Здравствуй! (лат.)]

В этом приветствии отец Сурин увидел приглашение вести беседу на латыни, но у него не хватило мужества доверить в такую минуту свою мысль чужому, классическому языку. Он опасался, что, выраженная на латыни, она прозвучит нелепо и что, пользуясь готовыми формулами, он исказит ее суть. Поэтому он сказал по-польски:

– Прошу прощения за беспокойство, но...

Тут он запнулся, вопросительно взглянул на раввина, однако тот стоял неподвижно, и на лице у него нельзя было ничего прочитать. И закончить фразу раввин ему тоже не помог.

– Ты, верно, удивлен?
– сказал отец Сурин, делая шаг к столу.

– Нет, - отвечал цадик звучным голосом, - нет! Я уж давно жду, что один из вас придет ко мне.

Ксендз Сурин смешался.

– Ты знаешь?
– спросил он.

– Знаю, - спокойно ответил раввин.

– Что это такое?
– опять спросил ксендз.

– Не знаю. Мне надо посмотреть.

– Ох!
– вздохнул ксендз.

– Настоящие ли там бесы?..

– Вот-вот, - горячо подхватил Сурин, - настоящие ли это бесы? И вообще, что такое бесы?

Невозмутимость реб Ише вдруг исчезла, странное выражение промелькнуло на лице его, и в глазах засветились искорки. Он иронически рассмеялся.

– Стало быть, ваше преподобие пришли к бедному ребе спросить, что такое бесы? Вы, пан ксендз, не знаете? Святая теология вас этому не научила? Вы не знаете? Вы в сомнении? А может, это вовсе не бесы? Может, дело только в том, что там нет ангелов?
– снова засмеялся он.
– Ангел покинул мать Иоанну, и она осталась наедине с тобой. А может, это всего лишь собственная природа человека?

Ксендз Сурин потерял терпение. Быстрыми шагами он подошел к столу и, остановись против раввина, угрожающе вытянул руку. Юноша в дверях зашевелился, переступил с ноги на ногу. Реб Ише слегка откинул голову назад, так что глаза его оказались в тени, а свет падал только на черный атласный кафтан и причудливый узор редких прядей бороды.

– Не осуждай, не смейся, еврей!
– запальчиво воскликнул ксендз.
– Знаю, тебе известно больше, чем мне. Но ты вот сидишь здесь, в этой темной комнате, сидишь над книгами, при свечах, и ничто, ничто тебя не волнует, тебе безразлично, что люди мучаются, что женщины...

Ксендз Сурин умолк - глаза цадика сверкнули в тени таким презрением и издевкой, что ксендз от гнева лишился дара речи. Рука его опустилась, он понял, что резкостью ничего здесь не добьется.

– Женщины мучаются?
– повторил реб Ише.
– Пускай мучаются. Такова участь женщин, а от участи своей никому не уйти.

Тут он опять со значением посмотрел на отца Сурина. С минуту оба молчали.

– Скажи мне, - вдруг прошептал умоляюще ксендз, - что ты знаешь о бесах?

Еврей рассмеялся.

– Садись, ксендз, - молвил он и сел сам.

Глаза его снова оказались в кругу света, падавшего от подсвечника. Ксендз Сурин присел на стул. Теперь меж ними был только узкий дубовый стол с лежащей на нем раскрытой книгой. Ксендз с удивлением заметил, что текст в книге - латинский. Наклонясь через стол к цадику, он всматривался в тонкие губы, плотно сомкнутые между редкими прядями усов и бороды, словно еврей превозмогал вкус горечи.

– Наша наука пригодна для нас, - негромко произнес после паузы реб Ише.

– И вы не хотите бороться со злым духом?
– спросил ксендз.

– Сперва скажи мне, ксендз, что такое злой дух, - с иронической усмешкой спросил реб Ише, - и где он пребывает. И каков он? И откуда взялся? Кто его создал?
– внезапно повысил он голос.
– Господь его создал? Адонаи?

Ксендз Сурин отшатнулся.

– Бог!
– вскричал он.
– Разве кто другой мог создать его?

– А кто создал мир?
– язвительно спросил раввин.

– Замолчи, - прошептал ксендз Сурин.