В экономически и социально развитых странах, как подчеркивает The Lancet отмечаются три тенденции, которых нет в странах с развивающейся экономикой и низким уровнем социальных гарантий, т.е. в «традиционных» обществах:

– смерть наступает позже для многих и умирание чаще всего пролонгируется;

– смерть и умирание переносятся из семьи и общины в первую очередь, в пространство лечебных учреждений;

– умирающему проводится напрасное, с точки зрения современной медицины или потенциально несоответствующее лечение, которое может продолжаться вплоть до последних часов жизни.

Почему же это взволновало медицину? Журнал поясняет: «позиция по отношению к смерти в развитых странах – наши выдумки о том, что мы «стоим у руля» и не являемся частью природы. Огромные суммы инвестированы в неоправданно увеличенную продолжительность жизни, вплоть до достижения самого бессмертия для малой части мирового сообщества якобы для поддержания существующей популяции. Здравоохранение и индивиды оказались противоборствующими в признании неизбежности смерти». Иными словами, социум развитых стран начинает предъявлять к медицине уже невыполнимые требования, а действия некоторых лечебных учреждений, обещающих невыполнимое, находятся на грани преступного обмана. И журнал провозглашает новый тезис: Вернуть смерть в жизнь!

Смерть в данном случае выступает как социальная проблема и, кажется парадоксальным образом никак не касается самого субъекта этого процесса. Точнее сказать у умирающего «свои дела» – у окружающих свои. Смерть представляет собой сложное социальное явление, включающее в себя два параллельных и взаимодетерминирующих процессов: биологический процесс в организме субъекта детерминирует социальные процессы, окружающей его части социума, получая от них обратное с биологическим вектором действие.

С этим феноменом тесно связан социально-индивидуальный аспект смерти. Обратимся вновь к бессмертным строкам булгаковского произведения: «как же может управлять человек, если он не только лишен возможности составить какой-нибудь план хотя бы на смехотворно короткий срок, ну, лет, скажем, в тысячу, но не может ручаться даже за свой собственный завтрашний день? И, в самом деле, – тут неизвестный повернулся к Берлиозу, – вообразите, что вы, например, начнете управлять, распоряжаться и другими и собою, вообще, так сказать, входить во вкус, и вдруг у вас… кхе… кхе… саркома легкого…».

Конец ознакомительного фрагмента.