Она могла бы лучше присматривать за ним на улице. Луна позаботится о том, чтобы после этого никто больше не нацелился на него, иначе они ответят ей и молотку.

Лютер заерзал во сне, его рука разглаживала одеяла, которые она оставила на своем месте. Он скоро проснется, а ей нужна история получше, чем разминка.

Его халат висел на спинке стула. Быстрым движением она накинула его на плечи и сунула ключ в карман. Затем она подошла к кровати и села на край, намеренно делая движения достаточно резкими, чтобы разбудить его.

Он фыркнул и спросил:

— Где ты была?

— Мне было немного холодно. Надеюсь, ты не возражаешь, что я в этом? — Луна коснулась полой халата его щеки. — Он выглядел теплым и пах тобой.

Она обратилась к волку, зная, что зверю понравится, что она носит его запах. Его и зверя внутри него было не так уж трудно понять. Ей хотелось, чтобы был другой путь, но… Что ж. Она должна была как-то обмануть его.

Он заворчал во сне, но прижал ее к себе, когда она легла. Луна изо всех сил старалась оставаться неподвижной, хотя по ее щекам катились слезы. Она не хотела это делать. Она ненавидела себя прямо сейчас.

В ту ночь ей не удалось уснуть ни на миг, хотя она и притворилась спящей, когда он проснулся позади нее. На самом деле, она смотрела на восход солнца с чувством вины на плечах.

Лютер поцеловал ее в спину, потом в волосы.

— Как спалось?

— Хорошо, учитывая, что я в постели графа, — но она не перевернулась, чтобы принять от него утренний поцелуй. Она словно примерзла к месту. — Ты не против, если я посплю еще? Солнце только взошло, а прошлой ночью ты меня утомил.

Он усмехнулся, и в этом звуке было слишком много мужской гордости.

— Хорошо. В любом случае, мне нужно пойти разобраться с делами дома на неделю. Я пришлю слугу через пару часов, чтобы разбудить тебя к завтраку. Как это звучит?

Она потянулась и уткнулась лицом в мягкие подушки.

— Звучит божественно.

— Знаешь, — он остановился у края кровати. Его вес прижал ее бедро к нему. — Это не должно быть разовым мероприятием. Я спал лучше, чем когда-либо рядом с тобой, и… Ну. Для меня было бы честью знать, что твои руки ждут меня в конце долгого дня.

Нет. Нет, он не мог говорить такие вещи, когда слезы щипали ее глаза. Ей хотелось зарыдать в подушку и признаться ему во всем. Как она грандиозно облажалась, и теперь ей приходилось делать эти ужасные вещи, иначе она боялась, что они оба умрут.

Но она не могла. Каждый выбор, который она делала с этого момента, был направлен на то, чтобы обеспечить его безопасность, и если он этого не понимал, то никогда не поймет ее жизни. Поэтому вместо этого она кивнула, изобразила зевок и прикрыла глаза рукой.

— Я была бы рада.

— Да? — он сделал паузу, а затем, когда он снова заговорил, его слова были полны надежды. — Хорошо. Это хорошо.

Она слышала, как он встал и вышел из комнаты. Ему потребовалось некоторое время, и он задержался у двери, возможно, слишком долго, но она услышала, как дверь закрылась со щелчком. Последний звук их отношений ударил по ее черепу.

Вздохнув, она села и вытерла слезы со своих щек. Бывало и хуже, и она проигрывала хуже. Луна выживет, как всегда.

Выбравшись до глупости удобной кровати, она взяла его нож для открывания писем и опустилась на колени у половицы. Драгоценные камни были на удивление тихими, пока она не вытащила шкатулку из темной дыры.

— Ты такая грустная, — зашептали они, звук едва ли напоминал песню со страданием, которое имитировало ее собственное. — Мы не любим расстраивать людей.

— Это не вы меня огорчаете, — Луна вставила ключ в замок, затем в оставшиеся три замка. — Вы идеальны, я уверена.

И когда она открыла коробку, то поняла, насколько была права. Бриллиант был размером с ее кулак. Безумно красивый и идеальный. Три ожерелья свернулись вокруг него. Одно из сапфира, синего, как море. Два других сверкали изумрудами и бриллиантами. Они стоили достаточно, чтобы починить дом, это точно.

Всхлип застрял у нее в горле, и ей пришлось поднять глаза к потолку, чтобы остановить рыдания. Глубокий вдох. Пауза. Медленный выдох, чтобы никто не услышал ее плача.

Это было так глупо. За свою жизнь она украла сотни вещей. Почему этот раз был другим?

Алмаз загудел в ее руке.

— Он тебе нравится, — сказал он. — Он тебе так нравится, что твое сердце болит при мысли о нем. И ты знаешь, если ты сделаешь это, он никогда тебе этого не простит.

— Он не должен меня прощать за это, — поправила она. — Он не должен простить меня за то, что я соблазнила его, а затем украла драгоценности из его дома. Это неправильно. Я знаю, что это неправильно.