— Постарайся не отставать, приятель, — он рассмеялся, и звук эхом разнесся во тьме.

Луна бросилась через сады, через забор и дальше в поля. Волк знал, куда идти, но, черт возьми, это было быстро. Он летел там, где она могла только бежать. Как только он достиг края леса, у нее возникло болезненное чувство, что она потеряет оборотня, и тогда ее план рухнет у нее перед носом. Но он ждал ее, тяжело дыша и ухмыляясь так, как могли делать только собаки.

— Ты быстрая, — волк рассмеялся.

— Я не могу понять, ехидничаешь ли ты, — ответила она, затем наклонилась, чтобы упереть руки в колени. Ей не хватало воздуха в легких, и если всю ночь будет так, то ей будет плохо. Таким темпом вскоре она почувствует вкус крови.

— Привыкнешь, — сказал волк, задирая нос. — Чем больше бегаешь, тем лучше становишься.

Она склонила голову, потом пожала плечами.

— Полагаю, ты прав. Это жизнь, да? Мы все станем лучше, если больше будем что-то делать.

— Тише, — волк снова задрал нос, глубоко вдохнув. — Мы на охоте, Луна. Нужно вести себя тихо, чтобы нас ничего не нашло.

— Охота требует, чтобы мы сидели здесь и ничего не делали в течение очень долгого времени. Знаешь, я ходила на охоту со своей семьей. Это была одна из самых скучных задач, которые мне поручали, — и она ненавидела это до сих пор. Казалось, никто не понимал, что ей нужно что-то делать. Было ли это изготовление стрел, сбор цветов, ей было все равно. Но ее тело должно было двигаться.

Волк снова усмехнулся.

— Ты не охотишься с человеком. Помнишь? Теперь достань лук и стрелу. Мне любопытно посмотреть, как они работают.

И зверь снова побежал. Она выругалась, тихо вздохнув, но вскинула лук и стрелу. Луна побежала за ним через лес, перепрыгивая через бревна и недоумевая, что они ищут, но потом она это увидела. Олень.

Волк бросился к нему, но все оглядывался, будто ждал, что она что-то сделает. А потом она вспомнила, что он хотел посмотреть, как работают лук и стрелы. Она предполагала, что это будет не так хорошо, как зубы и когти, но если бы она хорошо прицелилась, то смогла бы убить животное мгновенно.

Она поменяла направление, пытаясь победить оленя до того, как нападет волк. Упав на колено, она вложила стрелу в лук и сделала вдох. Прошло много времени с тех пор, как она кого-то убивала, но голос матери прошептал ей на ухо:

— Мы убиваем не ради удовольствия, а по необходимости. Этот олень отдаст нам свою жизнь, чтобы мы могли жить, и мы будем чтить его жизнь наилучшим образом.

Стрела полетела, и олень упал без боли. Волк подбежал, заметив чистую добычу, и ткнул зверя носом.

— Я не знал, что стрела может сделать это.

— Хороший охотник может убить без боли, — ответила она, подходя к нему, хотя ее все еще мутило. — Я оставлю тебя с этим. Не делай слишком много беспорядка. Что бы ты ни съел, я хочу отнести тушу в деревню, где ей найдут хорошее применение.

Она все больше привыкала к оборотню, но не хотела видеть, как он питается. Было все еще грустно смотреть, как умирает бедный олень.

По крайней мере, волк послушался ее. Он сам притащил оленя в деревню, и единственным, кто их видел, был ребенок, выглянувший в окно далеко за полночь.

Луна убедилась, что мальчик увидел, как оборотень оставил подношение на площади, а затем прижала палец к губам. Мальчик скажет отцу, что снаружи их ждет пир, и она знала, что охотники в деревне используют каждую часть оленя. В любом случае, до восхода солнца осталось совсем немного времени. Мясо не испортится.

Она надеялась, что мальчик упомянет, что деревенский оборотень, возможно, вовсе не был убийцей. Возможно, он присматривал за ними.

Затем они помчались в лес, где волк ждал, когда солнечные лучи коснутся его кожи и вернут Лютера в его смертную форму.

— Спасибо, — сказал волк, его тело уже свернулось. — Я хотел доказать ему, что я могу быть не только монстром.

— Ему потребуется время, чтобы понять, что нет ничего плохого в том, чтобы быть полностью тем, кто он есть, — она улыбнулась. — Надеюсь, ты хорошо поохотился.

— Завтра ночью я покажу тебе, как охотится волк, — он одарил ее зубастой ухмылкой, а затем его спина стала человеческой.

Лютер упал на четвереньки на землю, тяжело дыша и совершенно голый. Его кожа была покрыта пятнами от изменений, и она знала, что лучше не трогать его прямо сейчас. Ему нужно было переварить то, что произошло. Хотя именно этого он боялся больше всего на свете.