А бывало наоборот. Только коснёшься головой телогреечки, которая заменяла подушку, и сразу сон. Даже не сон, а мгновенный провал в забытье, короткий и сладостный. Кажется, не успел ещё, как следует веки сомкнуть, а ночь уже прошла, будят, говорят: «Вставай Коля, что-то заспался, завтрак остыл».

Признаюсь, второй дом для меня был всё одно, что Сталинград для фашиста. Точно так же попал в окружение, из которого невозможно было выбраться, потерял все силы и собирался сдаваться. Рубашка на мне не просыхала, хотелось пить, спать, одолевали комары и слепни. Много работали. С семи утра и до двенадцати ночи включительно. Хозяевам не мешали, ибо они не жили на стройке, приезжали два раза в неделю на час, другой, давали указания и уезжали. Если заказчика что-то не устраивало, то всё без нареканий исправлялось.

Как я уже говорил, дядька не только строил дома, он ещё, по желанию заказчика, тянул в них проводку. Помню, сидел Семён Платонович на крыльце и прутиком рисовал на земле какой-то, только ему одному понятный, чертёж. « Это генератор, это нагрузка… Ну, всё правильно. Нет, погоди, — говорил он сам себе, стирая рисунок и принимаясь за другой. — Это у меня сила, это у меня ноль. Отсюда провод идёт на эту клемму, отсюда на эту. Ну, правильно».

Он встал, энергично отшвырнул прутик и вошёл в дом. Это был последний день на втором строительном объекте. Дядька подвёл провода к счётчику, запер дверь на ключ, а ключ отдал хозяину. Не денежного расчёта, не распитой бутылки по поводу окончания строительства, ничего не последовало. Видимо обе стороны были заранее предуведомлены, да и скорее всего, заказчики рассчитывались и пили с начальником леспромхоза, а насчёт строителей была строгая директива — не угощать.

Да оно было и к лучшему, что без спиртного, ведь уже в тот же день мы вели подготовительные работы на новом месте.

Новое место, третье по счёту, стало, если можно так выразится, кульминацией моего «отдыха». Строительство велось в деревне, два первых дома возводили на дачных участках, от воды далеко и с едой плохо. А тут — раздолье. Парное молоко, свежие яйца, огород, лес, река и сам дом на горе — красотища. В общем, всё по -другому, иначе.

Сначала спали в хозяйском доме, а затем перешли в тот дом, который сами же и строили. Сделали двухэтажные нары, временные конечно, на них и расположились. Надо сказать, что строительство началось с того, что хозяин попросил сделать в старом доме террасу, затем, оценив работу, долго не думая, заказал и новый дом.

Звали хозяина Антонасом Антонасовичем. Впоследствии от жены его узнал, что соседи дразнили бедолагу, называя то Фантомасом Фантомасовичем, то Сатаною Сатонасовичем. Дядя называл его Анатолием и хозяин не обижался.

Жену его, Регину, в первый раз увидел в тот день, когда закончив террасу, мы были приглашены на ужин. До сих пор не могу себе объяснить свинского поведения Антанаса Антанасовича за столом. Возможно, он думал, что мы так едим и хотел показать, что такой же. То есть, хотел подмазаться к рабочему классу, или нервничал из-за того, что я смотрел на его жену. Затрудняюсь объяснить, но то, как он ел, как вёл себя, с брезгливым отвращением я вспоминал ещё долго.

Он лез со своим надкушенным блином в общую тарелку со сметаной. Обмокнёт блин, откусит, и снова обмакнёт, не прожевав ещё то, что откусил. Пока жевал, сметана с блина текла на руку, на манжет рубашки, на рукав пиджака, капала на брюки и на скатерть. Указательным пальцем другой руки он вытирал её, а точнее, старался собрать и со стола, и с брюк и с запястья, и отправлял всё это в жующий рот. Было противно на него смотреть.

Зато дядя, Самовар и Гвоздь порадовали, ели чинно и аккуратно. Да они и всегда так ели и им не было нужды притворяться.

Жена у «Анатолия» была молодая и красивая. Как потом я узнал, Антанас Антанасович был её институтским преподавателем, ставил ей двойки, а потом развёлся с женой и женился на, отстающей, ученице.

Когда пристраивали к старому дому террасу, заморосил мелкий дождь. Дядька велел работы не прекращать. Дождь усилился. Под дождём я работал впервые и, надо признаться, занятие не из приятных. К тому же из дома доносилась музыка и звонкий, беззаботный смех молодой хозяйки. Тогда я её ещё не видел, но по смеху догадался, что должна быть красива. Помню, посмотрев тогда на моё недовольное лицо, дядька подмигнул и сказал: «Ничего Коля, всё будет нормально».

И был прав, что не позволил прохлаждаться. Несмотря на дождь, мы в тот день поставили каркас, рамы, навели крышу, на следующий день стелили пол, оббивали террасу вагонкой.

Всё бы ничего, если бы я не раскис. Я не собирался болеть, но так получилось. Случилось непредвиденное. Утром, встал с чугунной головой, стал чихать, кашлять, из носа потекло. Одним словом — простыл.

Работа была сделана, дождь не помешал, но этот дождь не прошёл для меня даром. Заболеть посреди лета! Разве не обидно? Конечно, меня в тот день щадили, не то что лишний раз, но даже тогда когда было необходимо, старались не тревожить. Я этого тогда не замечал, было не до того, потом, задним числом, вспомнил.

Именно в тот день, закончив террасу, мы были приглашены хозяином за стол. «Анатолий», похвалил, сказал, что доволен работой. Признался, что не ожидал такой скорости и такого качества. Уезжая в город, он давал ужин мастерам, которые в его отсутствие должны будут построить новый дом. После возведённой террасы он уже не колебался и не хотел искать других строителей. А до этого помышлял литовских пригласить.

За ужином о чём-то говорили, ели, пили. И я ел вместе со всеми, разве что не пил и не говорил. Дядька взялся меня лечить и, не вставая из-за стола, изготовил микстуру. Налил в стограммовый стакан водки, насыпал туда гору перца и всё это ложкой размешал. « Выпей до дна вместе с перцем, — сказал он, — и всё пройдёт».