– Ты меня убеждаешь, как будто я сам этого не знаю.

– Я знаю, что ты это знаешь.

Разумеется, Митиваль знал. С самого раннего моего детства мы с ним оба знали, что Па – гений. Не было вопроса на всей огромной земле, на который Па не мог ответить. Не было того, о чем он не мог рассказать. Ему достаточно было прочитать книгу один раз, и он запоминал ее содержание целиком. Я сам видел! Так устроен его мозг. И поэтому в его голове хранилось великое множество самых разных книг, самых умных научных журналов. По всему, Па должен был стать Исааком Ньютоном нашего времени. Галилеем. Архимедом! Но когда ты рожден в бедности и к десяти годам остался сиротой, мир закрывается для тебя. С Па так и вышло, насколько я понял из обрывочных сведений, услышанных от него в разное время. Вообще-то, Па не любит о себе говорить. Его жизнь для меня – головоломка, которую я пытаюсь сложить из крошечных кусочков того, что мне известно.

Но то, что он настоящий гений, признают все обитатели Боунвиля. Сапоги с маленьким тайником в каблуке. Цветные ферротипы. «Твой Па – гений!» – я столько раз слышал это от его довольных клиентов, что давно потерял счет. При встрече с чудом люди понимают, что это чудо, так устроен мир. Но они не видели и половины того, что умеет мой Па! Что случилось бы, проведай они хотя бы о части тех чудесных приспособлений, которые Па соорудил у нас дома? Машинка для делания льда… Обогрев горячим воздухом… Стеклянная колба, испускающая свет… К нам потекли бы толпы людей, желающих иметь в своих домах такие устройства! Продавая свои изобретения, Па стал бы самым богатым человеком в Боунвиле. Но Па не нужно было богатство. Все эти чудеса он делал только для мамы. Это для нее он построил наш дом и наполнил прекрасными творениями своего ума. Мама все оставила ради жизни с ним, и Па постарался, чтобы в этом глухом месте она имела любые удобства, о каких только можно мечтать. Какое-то время так и было.

– Что ты думаешь насчет этого Мака Боута, а?

Сидя верхом на Пони, я нечаянно заснул.

– Что? А-а, не знаю.

– Прости, не заметил, что ты вздремнул.

– Я не спал. Просто глаза устали, и я их закрыл. Пони и без меня знает, куда идти. Смотри, я даже не держу поводья. – Я поднял руки, чтобы Митиваль сам увидел.

– Ты опять назвал его Пони.

– Это временно, пока я не придумаю для него имя получше. А кстати, почему ты о нем спросил?

– О ком?

– О Маке Боуте. Какая нам разница, кто он такой?

– Не знаю. Наверное, мне просто стало интересно, только и всего.

– Что стало интересно?

– Ничего. Не знаю я. Не ищи там, где не спрятано.

– Ничего я не ищу! Но я не понимаю, зачем о чем-то спрашивать, если тебя это не интересует. А если тебя это интересует, то я хотел бы, чтобы ты не отпирался, а прямо бы сказал, о чем думаешь.

– Я не думаю ни о чем, о чем бы не думал ты. – Митиваль развел руками, а потом вытащил из заднего кармана брюк шапку, натянул ее на лоб и зашагал впереди меня.

Как-то раз Па, которому всегда был любопытен мой загадочный компаньон, спросил у меня, отбрасывает ли Митиваль тень. Я ответил: да, отбрасывает. Вот и сейчас, когда солнце у нас за спиной опускалось к опаленной его лучами равнине, тень Митиваля была как длинная черная стрела, ведущая вперед, в никуда.

Мы добрались до Чащобы позже, чем я ожидал, и встали перед ней, глядя на стену деревьев. Не было никакого перехода от равнины к лесу, никаких опушек и перелесков молодой поросли, предваряющих плотные ряды могучих стволов. Словно бревенчатая крепость вырастала за непроходимым плетнем из высоких колючих кустов.

– Па! – закричал я в эту стену. Я думал, что будет эхо, но получилось наоборот: мой голос словно приглушило невидимое одеяло. Словно я не кричал изо всех сил, а шептал самым тихим голосом во вселенной. – Па-а-а-а-а-а-а-а!

Пони отступил на несколько шагов, будто давая место для ответа. Но никакого ответа не последовало. Я услышал только вечернюю перекличку птиц да мощный хор насекомых, исходящий из леса.

– Видишь что-нибудь?

Митиваль на корточках вглядывался через побеги ежевики вглубь Чащобы.

– Нет.

– Может, поищем отпечатки ног или копыт? Они подскажут, где можно войти в лес, – не сдавался я и вертел головой, пытаясь найти какую-нибудь зацепку или знак.

Потом я спешился и подошел к Митивалю, а Пони остался жевать одуванчики в щелях каменистой россыпи.

– Если что и было, все смыл дождь, – сказал Митиваль.

– Продолжай искать.

– Позови его еще раз.

– Па-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! – заорал я, приложив ладони рупором ко рту в надежде, что на этот раз мой голос пробьет стену деревьев.

Мы напряженно прислушивались, но никакого ответа не дождались.

– Ну что ж, тут его нет, – сказал Митиваль. – Уже хорошо, согласен? Ты боялся, что найдешь его в какой-нибудь канаве, и очевидно, что этого не случилось. Значит, это хорошо. Надеюсь, тебе стало легче.

Я одновременно и пожал плечами, и кивнул, а затем оглянулся на лавандовое небо позади меня. Края темных облаков вспыхнули алыми углями. Митиваль проследил за моим взглядом.

– До темноты осталось не больше часа. Нам надо возвращаться.