— Ему прежде всего не хватает того ума, той практической сметки, о которой мы сейчас говорили.

— Совершенно верно. Будь он в свое время осмотрительнее, разве он дошел бы до такой нужды?

Раздался звонок.

— Эти не запаздывают! — Мими встала. — Останутся они на вечер, как ты думаешь?

Горничная уже отперла дверь Минне и Матиасу Брентенам; навстречу им поспешно спускалась по лестнице Мими Вильмерс.

— Как я рада, что вы наконец выбрались к нам! От всего сердца — добро пожаловать! — Она протянула невестке обе руки, обняла брата. — Далековато к нам, верно? Но жизнь за городом имеет свои преимущества.

— У вас здесь очаровательно! — ответила Минна, явно подавленная; ее ошеломило богатство этой загородной виллы.

— Снимайте же пальто! Пауля, помогите господину таможенному директору! Вы трамваем приехали или поездом? Все-таки самый лучший, самый надежный способ передвижения — это трамвай.

— Мы взяли машину, — важно сказал Матиас.

— Ах, это, конечно, лучше всего, но страшно дорого.

Матиас умолчал о том, что он только в Вандсбеке взял такси.

— Надо вам сказать, что у нас нет машины. Хинрих не хочет обзаводиться автомобилем. В некоторых вещах он ужасно старомоден.

Хинрих Вильмерс тоже спустился вниз. Он радушно приветствовал гостей.

— Ну вот и вы! Слышал, как моя жена тут сплетничала на мой счет. — Смеясь, он пожал руку невестке и шурину.

Матиас откликнулся с присущей ему солидностью:

— Женщин следует выслушивать, но никак не слушаться!

— Прекрасно сказано! Надо запомнить!

— Теперь на нас все шишки посыплются, — сказала невестке Мими. — Мы лучше и слушать не будем!

Минна Брентен восхищалась домом и больше всего парком, а Мими восхваляла здешний целительный божественный покой. Мужчины заговорили о своем, и Мими предложила невестке пройти по комнатам.

Как только женщины вышли, Хинрих тотчас же перешел к делу, которое, собственно, и заставило пригласить Брентенов.

— Ты тоже получил второе письмо, Матиас?

— Нет!

— На этот раз Карл сам написал. Просит взаймы денег… в гульденах!

— В гульденах? Голландских гульденах?

— Да, да! Он, мол, может достать заграничный табак на исключительно выгодных условиях, но только за гульдены.

— Вполне возможно, — сухо сказал Матиас.

— Прекрасно, но как он себе все представляет? — спросил Хинрих. — Допустим, что я мог бы это сделать, но как он вернет мне долг?

— Об этом он не пишет?

— Ни слова!

— Значит, он, очевидно, собирается в гульденах и вернуть…

— Неужели ты серьезно так думаешь? Но, честно говоря, разве ему платят в гульденах за сигары, которые он вырабатывает бесспорно из импортного табака? Сомневаюсь! Где он возьмет гульдены, чтобы вернуть долг?

— Придется ему купить их.

Разговор оборвался. Они сидели друг против друга, попыхивали сигарами и думали — каждый о своем. Матиас заговорил первый:

— Ты выбрал действительно красивое место. Замечательно расположен дом.

Хинрих словно не слышал его:

— Надо прямо сказать — солидным дельцом Карл никогда не был. А кроме того — у него на редкость несчастливая рука. За что бы он ни брался — все у него срывается. Нет, он, как ни смотри, некредитоспособен.

— Во всем виновата его несчастная склонность к политике, — сказал Матиас.

— Сама по себе политика — еще не так страшна, но быть коммунистом, вот что страшно! Коммунист и коммерсант — вещи несовместимые. Если ты коммерсант, ты не можешь быть коммунистом. А если ты коммунист, будь последователен и, бога ради, иди на фабрику, там тебе и место.

Хинрих Вильмерс встал, подошел к балюстраде балкона и посмотрел вниз, на парк.

Матиас, не шелохнувшись, искоса проводил его взглядом. Разумеется, Хинрих мог бы поддержать Карла, и даже гульдены мог бы ссудить ему, но он попросту не хочет. Ну что ж! Никто не может его заставить. Интересно, что Мими думает на этот счет? И Матиас сказал:

— Ты, бесспорно, прав, Хинрих! Бесспорно! Но что же нам делать?

Хинрих Вильмерс повернулся к нему.

— Об этом-то и речь. Как ты собираешься поступить? Каким образом и насколько ты можешь и хочешь ему помочь?

— Я-а? — Матиас был безмерно удивлен. — Ты, очевидно, считаешь меня зажиточным человеком? Да, если бы не лечение Агнес, я не был бы так стеснен. Но сохранить жизнь моей несчастной дочери — это требует огромных средств. Как тебе, вероятно, известно, Агнес уже полтора года в Арозе, в санатории. Страховая касса платит до смешного мало: мне приходится оплачивать все полностью. И это длится уже долгие годы, можно сказать, с первого часа жизни моей девочки. Я? О моей помощи и говорить не стоит. Я не в состоянии оказать ее.