Шрифт:
Вальтер тоже с радостью пожал ему руку, но колонна двинулась дальше, и Фитэ вместе со всеми, у кого было оружие, пошел в первых рядах.
— Куда теперь? — раздавались голоса.
— К казармам на Бундесштрассе!
— Боже сохрани! — крикнула Рут. — Ведь там — тысячи солдат. Неужели эта горсточка матросов собирается штурмовать казармы?
— А почему бы и нет? — смеясь, ответил ей Эрих.
И Вальтер тоже задорно крикнул:
— И возьмут их, вот увидишь!
— Да ведь это чистейшее безумие!
Но они все-таки пошли вслед за отрядом.
На длинной Бундесштрассе было темно и безлюдно. Ни огонька в окнах многочисленных казарменных строений. Ни шороха, ни единого звука не доносилось оттуда.
Толпа, сопровождавшая матросов, остановилась на углу; матросы и с ними все, кто был вооружен, стали бесшумно гуськом пробираться вдоль железной ограды к центральным воротам казарм. Никакой команды, ни единого слова не прозвучало.
— Ой, как жутко! — шепнула Рут Вальтеру. — Чего ради мы сюда прибежали, а?
— Тс! — остановил ее Вальтер. — Тс!
Выстрел…
Один только… Звук его долго перекатывался среди высоких строений.
— Кто это стрелял?
— Тс!
— Может быть, в кого-нибудь попало?
— Да замолчи же, Рут!
За этим одиночным выстрелом наступила давящая тишина. Вальтер осторожно шагнул на середину улицы и увидел матросов; они, как тени, скользили вдоль высокой железной решетки. Еще минута — и они доберутся до ворот.
Вдруг звякнуло разбитое оконное стекло…
— Бе-е-ре-гись!
Люди пригнули головы. Раздался глухой удар, точно из окна что-то бросили на улицу.
— Тьфу! Чем это вдруг так странно запахло? Ух, какая вонь!
— Газ!.. Газ!..
— Вот негодяи! Мерзавцы! Бросают газовые бомбы!
Толпа шарахнулась на противоположную сторону Рентцельштрассе, увлекая за собой и Вальтера, и Рут, и Эриха. Люди помчались бы и дальше, если бы их не остановил низкий и сильный мужской голос.
— Не бегите, товарищи! Не так страшно. Всего лишь слезоточивый газ.
— Уйдем отсюда! — просила Рут. — Я боюсь!
— Не можем же мы сейчас уйти, — с досадой отозвался Вальтер. — Стыдно ведь!
— У-у-ух, не могу больше!
И в самом деле, зловоние стояло невыносимое. Спирало дыхание, жгло глаза. Слезы бежали по лицу, как вода; сколько ни вытирай — они лились безудержно. Рут дрожала от страха.
С Бундесштрассе донеслись крики «ура». Люди выскакивали из подъездов, где они прятались. Все бросились на Бундесштрассе. Вальтер и Эрих, схватив Рут за руки, тоже побежали туда.
Ворота казармы были широко распахнуты. В проходной стоял матрос и командовал:
— Офицеров задержать!.. Никого из казармы не выпускать!.. Перед складами оружия и боеприпасов поставить надежных часовых!
— Это, значит, их главный? — спросила Рут, присматриваясь к матросу.
— Вот это командир! — восхитился Вальтер.
— Самое удивительное, что ему подчиняются, — сказала она.
— Вот видишь, матросов горсточка, а все-таки они взяли верх!
— Никогда бы не поверила, что такое возможно. — И, улыбнувшись, Рут прибавила: — Ну понятно, ведь мы помогали! Не побоялись газа! Мой платок хоть выжми! И глаза у меня еще здорово болят!.
— Пустяки, пройдет. А все-таки мы победили!
Двое рабочих несли кого-то. Им крикнули из толпы:
— На углу Рентцельштрассе есть трактир.
Рабочие со своей ношей прошли мимо Рут и Вальтера.
— Что с ним? — спросила Рут.
— Он мертв. Офицеры, собачьи сыны, застрелили его.
— Первый убитый в Гамбурге!
— Помогите нести! — крикнули рабочие обступившей их толпе.
Вальтер подошел. Но тут он увидел лицо убитого и окаменел.
Рабочие потащили свою ношу дальше. Вальтер смотрел им вслед. Он схватил Рут за плечо и, потрясенный, проговорил:
— Это… это Фитэ, Рут… Фитэ Петер!
V
В эту ночь, с пятого на шестое ноября, большинство жителей Гамбурга спало, не ведая, что готовит им грядущий день. Не ведал того и Шенгузен. Накануне вечером ему удалось связаться с Берлином, и он с большим удовлетворением услышал, что руководство социал-демократической партии одобряет, больше того — хвалит его тактику. Там еще надеются, сказали ему, что смогут обуздать революционную стихию и стать господами положения. Во всяком случае, Берлин обещал все время держать его в курсе дел и сообщать точнейшие директивы.