Правда имелась в этой логике небольшая нестыковка – да, неприличное творил как бы король, но именно я целовала его губы. Сама и добровольно. Взведённый арбалет надо мной никто не держал.

Не помню что было в коридорах. Видели нас или нет – не знаю.

Как его величество внёс меня в покои, в памяти тоже не отложилось. Зато то, что происходило дальше я запомнила до мелочей.

Поцелуи – бесконечные и разные. То ласковые, то требовательные, пробуждающие внутренний огонь и дразнящие это пламя.

Прикосновения. Тоже разные. Но все они неизменно доводили до исступления, заставляли выгибаться и стонать.

Одежда. Она исчезала довольно неторопливо. Раз чулочек, два чулочек… А платье? А уже нету…

Когда преграды между нами исчезли, когда мы соприкоснулись обнажёнными телами, я окончательно сошла с ума.

За окнами было темно, спальня тонула в полумраке приглушённых светильников. Георг доводил меня до исступления своими поцелуями – уж чего, а опыта его величеству было не занимать.

В какой-то момент я даже ощутила укол ревности, но вся ревность растаяла быстрее, чем мысли о благоразумии. Я пылала. А Георг был не многим трезвее меня…

Но именно он, жених, вёл в этой партии. Действовал! Продолжал осыпать поцелуями и ласкать. В ключевой момент нашей близости я закусила губу, готовая к боли, но её как ни парадоксально не было – всё свелось к небольшому дискомфорту.

К лёгкому неудобству, о котором я забыла почти мгновенно – меня с головой поглотил иной, крайне увлекательный процесс.

Удовольствие. Оно было горячим, острым, не затухающим. Я кричала – не могла сдерживаться, не было сил молчать. А Георг прижимал к кровати и двигался… сначала размеренно, потом быстрей… затем меня вообще дразнили, сделав долгую паузу почти на пике.

– Георг! – выдохнула я, не в силах выразить эмоции.

А в ответ услышала:

– Маргарита, ты меня любишь?

Моё «да!»... кажется оно прозвучало на весь дворец.

Ещё секунда, вторая, и король продолжил. Он распалял и будил во мне нечто совершенно особенное. Какую-то другую меня.

Смелую. Не в обычном смысле, а в ином – в женском. В эротическом! У меня сейчас даже смущаться не получалось – настолько было хорошо.

А когда всё закончилось, вся моя «неутомлённость», над которой кое-кто так смеялся, благополучно спряталась в домик.

Тонс упомянул, что я отсутствовала двое суток, но из подземелий я вышла вполне бодрая. Двое суток и огурчик. А тут – полтора часа, и совершенно без сил.

Выпил он меня что ли? Высосал? Впрочем, до последнего у нас еще не доходило…

Как бы там ни было, я замерла на шёлковых простынях, а Георг расположился рядом и принялся выводить узоры на моей коже.

Взбрыкнув, я перевернулась на живот, и вдруг услышала тихое хмыканье. Пальцы короля сместились в район поясницы и ягодиц, а потом прозвучало насмешливое:

– Ну привет, Шарш. Давно не виделись! Отличное место ты для себя облюбовал.

Я фыркнула. Потом вспомнила про многочисленные татуировки самого Георга, которые успела оценить лишь мельком. Но приподняться и рассмотреть подробнее не получилось – я по-прежнему была без сил, и очень хотелось спать.

Мой будущий муж словно почувствовал.

Он нежно провёл по волосам и спросил:

– Хочешь чего-нибудь? Попить? Перекусить? В душ?

Нет, я не хотела. Уже проваливалась в сладкую дрёму.

Глаза вообще не открывались!

– Тогда спи, любимая, – верно понял моё молчание Георг. – Спи…

Проснулась я одна, в пустой постели. Но ощущения покинутости не возникло – я слишком хорошо понимала, что Георг не сбежал. Король просто не мог сбежать. Кто угодно, только не он.

К тому же, хоть меня и покинули, но обо мне не забыли. На прикроватной тумбочке стоял огромный букет, и он имел мало общего с букетами, которые Георг присылал раньше – никакой тебе помпезности и упорядоченности.

Розы были разноцветными, разной длины, и пребывали в этаком хаосе. Словно некто обнёс клумбу, торопливо срезая всё подряд.

Я вообразила как Георг крадётся с секатором к королевской оранжерее, и улыбнулась.

А рядом с вазой лежала записка лаконичного содержания «Люблю тебя, Маргарита! Бесконечно люблю!» А ещё бархатная коробочка, в которой обнаружилась пара бриллиантовых серёжек. Они идеально подходили к помолвочному кольцу.