— Виктор Сергеевич, — Максимов был спокоен, вежлив и деловит. Он умел вести переговоры, не раз и не два, за время своей карьеры сталкивался как с криминальными авторитетами, так и с политиками и с уголовниками — да с кем только его не сводила судьба, а потому выбить из колеи Сергея Максимова было не так просто. Вообще не просто, если уж на то пошло. — Мне кажется, мы отклонились от темы. Перед вами лежат документы о разводе, ваша… супруга никаких претензий к имуществу не предъявляет. Ознакомьтесь, пожалуйста, озвучьте свои несогласия, если таковые имеются, и… давайте уж покончим с этим делом. Право слово…

— Слышь ты, блондинка, — Фомин перебил Максимова и подался вперед всем телом. Смотрел он при этом только на Богдана, в упор. И усмехался. Нехорошо так усмехался. — Я никаких делов с тобой иметь не собираюсь. За исключением одного. Верни мою бабу, если хочешь еще раз увидеть свою. Целиком. Времени у тебя до завтра. И то, не уверен я, что удержу парней. Твоя-то чикса вся сама из себя, гладенькая да чистенькая. Мои бойцы на таких только облизываться могут, а тут… сама удача и прямиком в руки.

Богдан почувствовал, как обмирает сердце, и холод распространяется по венам вместо крови. Ледяной холод, обжигающий.

— Ты… — и голос отказал.

— Я, — Фомин поднялся, — все сказал. Если утром моя жена не будет у меня, ты свою кралю только по частям соберешь. А вот это, — он подхватил увесистую пачку бумаг, испещренных мелким машинописным текстом, потряс их в воздухе и, не размахиваясь, швырнул в лицо Богдану и Сергею Максимову, — можешь себе в зад засунуть.

Когда дверь за Фоминым захлопнулась, в кабинете повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь шорохом опадающих на пол и столешницу листов бумаги.

Богдан и Максимов сидели не шевелясь какое-то время. Затем Сергей Иванович нервно сглотнул и, оттянув галстук, словно бы тот вдруг стал его душить, прохрипел:

— Где Марина?

Богдан вздрогнул.

— Не знаю, полдня не могу ей дозвониться.

Максимов выхватил из кармана телефон, предусмотрительно поставленный на беззвучный режим, и принялся названивать племяннице.

— Отключен, — прохрипел он, два раза выслушав сообщение оператора. — А если так… — он набрал еще один номер, нетерпеливо постукивая ногой, дождался пока ему ответят. — Ирочка, привет. А скажи-ка… ой, что там у вас происходит? А… Антон своих проказниц подкинул. Ну-ну, он тебя не забывает. Скажи-ка мне, золотая моя, — голос его лился, точно мед. — А дочь твоя блудная, дома? Нет? А где она, а то у меня тут вопрос возник по ее части, проконсультироваться хочу, а она не поднимает. Да, телефон выключен.

Богдан сидел, напряженно вслушиваясь в голос Максимова. Внутри у него уже нарастала буря.

— Ясно, ну ладно, завтра позвоню. Мне не к спеху. Супругу привет передавай, да сама не скучай.

Сергей Иванович сбросил вызов и весь как-то сгорбился, голову опустил.

— Марины дома нет. Она, вроде встречается с подругой. Институтской. Где именно, Ирина не знает. Ушла около часа назад и… — он сглотнул и закрыл лицо руками.

Богдан тряхнул волосами, и набрал номер уже на своем телефоне. Долго вслушивался в длинные гудки — ему тоже никто не взял трубку.

— Лиза тоже не берет, — глухо отозвался он, когда звонок рассоединили.

— Я звоню Николаю. Пусть поднимает своих ребят. Это уже не шутки, Богдан Родионович. Совсем не шутки. Ввязывать во всю эту муть свою семью я не позволю никому.

Спустя полчаса на кухне в доме Максимовых собрались все участники этого разговора в купе с Николаем Ивановичем. Ирину Дмитриевну, супруг выпроводил из дома вместе с приехавшим за девочками Антоном.

— Помоги ему там, а то мужик один с двумя детьми… — напутственно произнес он вслед. — Сама понимаешь.

И Ирина поняла. Знала уже, что когда муж вот так говорит, сухо, коротко, отрывисто, то случилось что-то нехорошее, а приехавшие почти сразу после этого разговора Сергей и Богдан еще больше убедили ее, что дело неладно. И потому она нарочито весело принялась что-то рассказывать девочкам, подхватила под руку сына и почти силой вытолкала его из квартиры.

— Едем, Антош, едем. Поздно уже, девочек спать пора укладывать.

Николай же, дождался пока супруга и сын сядут в машину — проследил за ними из окна — и отъедут со двора, повернулся к брату и Богдану.

— А теперь рассказывай, во что ты втянул мою дочь, — и пусть он смотрел исключительно на младшего брата, ни у кого из мужчин даже сомнений не возникло, к кому именно он обращался.

***

Один коктейль. Второй. И третий. Громкая музыка и танцы. Марина хотела забыться. Выбросить из головы неприятности, а из памяти Богдана. Но не получалось.

Алкоголь, вопреки всему не приносил забытья и не спешил повышать настроение, неумолимо скатывающееся в яму. От громкой музыки разболелась голова, а череда сменяющихся партнеров стала раздражать.