Я просто, мать твою, кончаю в штаны! Пиздец. Да со мной такого никогда не было. Мне смешно от самого себя. Кончил в штаны. Об этом точно нельзя никому рассказывать, засмеют. Перевожу дыхание, прошу ее открыть глазки, достаю свой палец, чтобы мы оба его видели. Вся моя рука мокрая от ее соков. Этот запах сводит меня с ума. Она следит за мной не отрываясь, подношу руку к носу и вдыхаю самой сладкий, вкусный и манящий аромат. Во рту скапливается слюна, мне хочется опять почувствовать на языке ее вкус, и я не отказываю себе в этом.

Облизываю пальцы. Ммм, слаще я ничего не пробовал. Хочется еще. Мой волк от радости скулит и виляет хвостом. Он требует, чтобы я пометил нашу самку, хочет, чтобы я сделал ее нашей и оставил в ней свое семя. Усмиряю его, еще не время, но скоро обязательно она станет нашей.

И тут происходит непонятное. Я будто вспоминаю прошлое, картинки со свадьбы отца, то, что на фотографии, кадр за кадром, как из кинофильма.

ДА, ЭТО ОНА!

Моя истинная пара. Он жива. Теперь я в этом уверен точно.

Все сходится с рассказом друзей.

Но как? Нужно нанести визит к этому… волшебнику мать его.

Мне нужно уйти. Мне нужно поговорить с несколькими особами. Потом я обязательно все ей объясню.

Разворачиваюсь и ухожу. Я чувствую ее боль, негодование и замешательство, но мне нужно, нужно что-то делать, я уже не могу сидеть на месте. Волк скалится, что я бросаю нашу пару. Что я не поставил на нее метку. Остальные самцы должны знать кому она принадлежит.

Только нам!

И я это сделаю.

Залетаю домой, Лиза стоит за плитой и пытается приготовить омлет.

— Елизавета, что ты делаешь?

— А что не видно? — огрызается. — Пытаюсь не умереть с голоду.

— Почему ты Марину не попросишь? Она бы с радостью тебя накормила.

— В корень зришь братец, накормила бы, если бы она была здесь! И ты бы знал, что ее нет уже неделю, что она исчезла на следующий день после того, как ты оброс шерстью!

— Прекрати! Что значит она исчезла?

— То и значит. Она в воскресенье уехала, сказала, что в торговый центр, но так и не вернулась, телефон выключен, отец на мои вопросы не отвечает. Замена Марине будет только в понедельник, это значит, что она сюда не вернется!

Я стою и ничего не понимаю. Марина. Она бы нас не бросила. Не исчезла б просто так, как это сделала родная мать. Арины дома нет. Опять, наверное, скупает все брендовое шмотье, опустошает платиновую карту муженька. Отца в кабинете не оказалось. Он часто работает с дома, но сейчас видимо в офисе. Уже собираюсь выйти из дома, как меня останавливает за руку сестра.

— Глеб, я все знаю. Ты только не ругайся, но парни мне все рассказали после твоего ухода, у них не было выбора, — горько улыбается и тихо продолжает, — я их достала, но как такое возможно, Глеб? Это же моя Мира!

— Не твоя, а МОЯ! — неосознанно гаркнул и исправил сказанное Лизой, на что она только закатила глаза. — Я сам еще ничего не знаю. Но сразу предупреждаю, не лезь в это все, не надо мешаться под ногами, еще не хватало думать за твою безопасность. Кстати, с Мирой все нормально, просто устала.

— Я чувствую, ты весь пропах ей, но, если ты ее обидишь, — грозно качает пальчиком и раздувает ноздри, — пеняй на себя.

— Эй, защитница, она моя пара, я не собираюсь ее обижать, я хочу ее защищать и любить, — усмехаюсь вспоминая, что я вытворял с ней, — отец знаешь где?

— Говорил, что нужно в офис… кажется.

— Мне нужно ехать, — целую сестру в лоб и еду к отцу, — и твоя яичница горит, закажи еду, не хватало, чтобы ты еще дом сожгла. Хотя, может это не такая уж и плохая идея…

— Пошел ты, братец! — выйдя на улицу, я еще слышу отборный мат моей младшей сестренки по ее неудавшимся кулинарным способностям.

Пока еду, набираю номер мозгоправа, но абонент выключен. Звоню в приемную, мне сообщают, что он в командировке, как только он вернется перезвонят.

Врываюсь в кабинет гендиректора и застаю умилительную картину. Ангелина, секретарша отца, вот причина по которой ее не оказалось на рабочем месте, хотя это спорно, скорее уж она именно на нем, стоит на коленях перед отцом с задранной юбкой до талии, из расстёгнутой блузки вываливается наружу ее пятый размер, она сама себя ласкает пальцами и стонет. Отец сидит в своем кресле со спущенными штанами и широко расставленными ногами, он властно держит ее волосы на затылке и насаживает грубо ее рот на свое немаленькое достоинство.