Я выдернул плащ из его пальцев.

— Чем блестеть впустую, я лучше пойду в дружину в Фомриру. Пусть даже и после смерти!

Сумасшедший разразился за моей спиной проклятьями.

Глава 10

Попировали мы знатно.

Тулле купил-таки живого порося, Бьярне — два бочонка меда, в одном — хороший, в другом — похуже, «чтоб пить, когда уже разницы не будет». Я взял пироги на всех. И завертелось…

Наш скальд охрип, пока пел. Мы наперебой рассказывали о своих подвигах, благо и послушать было кому. Видарссон и Сварт слушали нас, раскрыв рты. Я вспомнил про речи солнцепоклонника и пересказал их ульверам. Они ржали, как сумасшедшие.

Как можно выжить без мяса? А что тогда есть? Одной кашей сыт не будешь. А бить поклоны солнцу? Тоже ведь нелепость. Все знают, что это пылающее сердце давно убитой твари Маансудж, которая хотела сожрать землю и выпить моря. А еще по небу крадется другая огромная тварь Сидансудж. У нее пока не хватает сил победить богов и уничтожить мир, но если она проглотит сердце-солнце, тогда ее силы преумножатся, и тогда нам всем придет конец. Порой она дожидается, когда Скирир вместе с остальными богами перепьет на пиру, и разевает свою пасть. И мы видим, как солнце начинает исчезать. Тогда все люди кричат, стреляют из лука в небо, бьют в бодраны, дуют в луры. Будят заснувших богов. Первым просыпается Фомрир, швыряет топор в Сидансудж, и та медленно отползает.

Когда-нибудь боги не успеют пробудиться вовремя, и тогда настанет конец света. Исчезнет согревающее землю сердце, но люди не успеют замерзнуть. Весь мир будет поглощен Сидансудж.

Альрик шепнул мне, что если бы жители Хандельсби прислушивались к словам солнцелюба, то убили бы его. На всякий случай. Мало ли, вдруг и правда их станет столько, сколько звезд на небе? Проще убить всех встречных солнцепоклонников и не переживать насчет очистительного огня.

Ящерица напился раньше всех и ушел спать. Мы же сидели чуть ли не до утра. Порой стоит устраивать пирушки только в своем кругу, чтобы понять, какие же славные ребята тебя окружают.

На следующий день хирдманы просыпались по одному, выпивали кружку кислого молока, собирали вещи и уходили. Кто-то думал снять комнату в местной харчевне и всю зиму сидеть в тепле да потягивать пиво. Кто-то хотел поискать несложную работку: дрова рубить или жечь уголь. Хвит говорил, что найдет симпатичную женщину и поживет у нее до весны. А коли по душе она придется, так и жениться можно. Я раньше времени не загадывал. Сначала разберемся со Скирре, а уж потом думать буду. Тулле сказал, что пойдет со мной. Мало ли… Вдруг опять приступ случится?

Так что мы собрались, обнялись с Альриком и ушли в дом отца. Хёвдинг пообещал прийти на нашу тяжбу и, если понадобится, выложить все, что знает о Торкеле.

Эрлинг встретил нас тепло. Тулле сразу отыскал Гнедого, попросил прощения, рассказал о своей беде, тот дал изрядную затрещину моему другу, и вопрос был закрыт.

Вечером мы сидели с отцом вдвоем, пили ягодный взвар и говорили.

— Здорово Рагнвальд решил спор! Вроде как и не он приговорил Хрейна к изгнанию, а боги! — смеялся я.

Отец же положил тяжелые руки на стол и вздохнул:

— Как бы он и нам такое решение не выдал.

— А что… — и я осекся.

В нашей тяжбе хольмганг будет проходить также, как и у Эрна. Только вот вместо сакравора будет не мой отец. У Эрлинга всего-то седьмая руна, и при этом он самый сильный в Сторбаше. А у ярла Скирре пятирунный воин в няньках ходил, в дружине же какой-никакой хельт точно отыщется. Тогда разделают на части моего отца. И то будет лишь полбеды. Мать, Ингрид и младшего брата надо будет увести из Сторбаша и поселить в укромном месте.

— Да ты не бойся, — усмехнулся отец. — Конунг редко назначает хольмганг и только в том случае, когда точно знает, кто станет победителем. Ему ненужные решения богов ни к чему.

— Вот и отлично! Это Хрейн был подлым человеком, а ты — другое дело. У тебя дела идут хорошо, в Сторбаше тебя уважают, к тому же ты на той войне изрядно чего сделал для Рагнвальда. Так?

— Так да не так… Я тут послушал, что говорят про Хрейна и Сигарра. Оба — мелкие ярлы на нищих землях, толку с обоих немного: ни подати особой, ни людей в дружину с них не получали. Так что по большому счету конунгу было все равно, кем пожертвовать. Вот только Сигарр ему больше глянулся еще во время первой тяжбы. Мало кто ведь обращается к конунгу, не по обычаю это. Что, ярлы сами разобраться не могут между собой? Бежать из-за каждой драки к батьке ведь стыдно, верно?

Я кивнул.

— А Сигарр не постыдился. Обратился. Рагнвальд вынес правильное решение, показал свою волю, а Хрейн как будто наплевал на слово конунга. Потому тут и не могло быть иного исхода. Ну и хёвдинг твой подсуетился, сумел навести правителя на нужную мысль. У нас же иной случай. Я кто? Я всего лишь лендерман, во время войны вел малую дружину из одних лишь карлов, снаряжены кое-как. От нас толку почти никакого. А вот ярл Скирре изрядно рисковал, делая ставку на молодого Рагнвальда, отправил ему золото с серебром на плату наемным дружинам и своих лучших воинов отдал в полном снаряжении. И всегда Пивохлеб вел себя уважительно. У него земли богатые, людные. С него и подати не в пример нашей, и людьми-кораблями всегда поможет. Да если Скирре проиграет тяжбу, многие местные землевладельцы поднимут такой шум!