Затем людей отправляли в комнату, где находилась огромная куча вещей, не подошедших для отправки в Германию (такую одежду стали выдавать позже, с начала существования лагеря это были полосатые робы из тика). Каждому бросали одну или две вещи из этой горы тряпья. Людям доставалась совершенно неподходящая одежда, например, на несколько размеров меньше, женщинам – мужские брюки или вечерние платья. Вместо обуви выдавали деревянные колодки, в которых невозможно было ходить, особенно зимой. «При других обстоятельствах это могло бы быть даже забавно. Но в тот момент, натянув на влажные тела свои странные тюремные робы и оглядываясь на окружающих, все испытывали предчувствие чего-то невыразимо страшного» 42 .

После душа новоприбывших регистрировали, им нужно было заполнить персональную анкету. Зарегистрированный заключённый получал лагерный номер, который служил ему вместо фамилии в течение всего пребывания в лагере. В 1943 году вновь прибывшим стали делать татуировку на левом предплечье, совсем маленьким детям – на бедре. Концлагерь в Освенциме был единственным местом, где была введена татуировка для нумерации заключённых. Это объяснялось очень высокой смертностью среди узников, число умерших порой доходило до нескольких сот в день. Достаточно было снять с мёртвого одежду с номером и уже было невозможно определить его личность. После введения татуировки заключённые опознавались по лагерным номерам на предплечье. Каждого узника обязательно фотографировали в трёх разных позах. И даже во время этой несложной процедуры над ними умудрялись издеваться. Заключённый садился на специальный вращающийся стул, который управлялся рычагом и после третьего снимка вдруг резко тормозил, и человек падал на пол. Эсэсовцам от этого было очень смешно…

– Наверняка это было не самое ужасное издевательство…

– Ты права. С первой минуты пребывания в Аушвице люди проходили через череду унижений и оскорблений их человеческого достоинства, не говоря уже о физическом насилии. Их не только стригли наголо, клеймили как скот, но ещё и разделяли на разные категории, которые можно было определить по цвету треугольника (винкеля) на одежде.

Красным обозначались политзаключённые, зелёным треугольником помечали категорию уголовных преступников, существовала отдельная категория для так называемых «асоциальных» элементов, к которым нацисты относили и цыган. В отдельную категорию были выделены советские военнопленные, им оставляли форму, на которую масляной краской наносили полосы и буквы SU («Совьет Унион»). Для евреев, составлявших, начиная с 1943 года, самую многочисленную группу в Аушвице, ввели знак в виде шестиконечной звезды, сложенной из двух разных треугольников.

Я уже упоминала, что в первые годы все прибывавшие в лагерь получали во время регистрации специальную тюремную одежду из тиковой ткани в голубовато-серую полоску. В такой одежде им невозможно было бы скрыться во время побега. Она была, как правило, грязная и завшивленная, от дождя она становилась твёрдой, не подходила по росту и размеру. Всё это причиняло людям дополнительные мучения. Зимой выдавали «пальто», сшитые из более плотной полосатой ткани, но ничем не утеплённые. Такая одежда не защищала заключённых от холода, от сильных морозов, свирепствовавших в те годы в этих краях. Многие заключённые носили под рубашками куски бумажных мешков из-под цемента, хотя за это сурово наказывали.

С 1943 года в лагере стали выдавать гражданскую одежду, поскольку начались перебои с тиковой тканью для лагерных роб. Для этого использовали рассортированную форму убитых советских военнопленных, а также бельё, одежду и обувь людей, которые погибали в газовых камерах. Её специально помечали: полосами масляной краски или вшитыми на спину кусками полосатой ткани, чтобы одежда могла выдать беглеца.

Прачечных в лагере не хватало, их мощность была небольшой, бельё заключённым не меняли по несколько недель и даже месяцев. Периодически в лагере проводились так называемые дезинсекции против вшей и чесотки, во время которых раздетым донага узникам приходилось весь день проводить на улице. Чем заканчивались такие процедуры для изнурённых и больных людей, особенно если они проходили под дождём или снегом, представить несложно.

Умывальник в Аушвице

Заключённые в лагере получали еду три раза в день: утром, в полдень и вечером. Калорийность питания составляла от 1300 до 1700 калорий. Казалось бы, не так и мало. Сегодня очень часто мы можем читать рекомендации диетологов для тех, кто хочет похудеть, употреблять в сутки примерно такое же количество калорий. Но это если не принимать во внимание условия жизни и работы людей, заключённых в лагере. Они были невыносимы даже для самых крепких и стойких.

Утром узникам выдавали пол-литра чёрного «кофе», сваренного из кофейного суррогата, или настой из трав, который называли чаем. На обед – суп из картофеля, брюквы и небольшого количества пшена, ячневой крупы или ржаной муки. Суп был невкусным, водянистым, те, кто только прибыли в лагерь, ели его с трудом. На ужин заключённые получали около 300 г кислого, трудно перевариваемого хлеба и примерно 25 г колбасы или около 25 г маргарина, иногда столовую ложку мармелада или сыра. Эти продукты часто были несвежими и заплесневелыми. Вечерний хлеб нужно было разделить, чтобы съесть часть на завтрак, но люди так голодали, что лишь очень немногие были в силах отложить кусочек.

Вот как написал о голоде в своей книге бывший узник Аушвица, австрийский психолог Виктор Франкл:

«Кто не голодал сам, тот не сможет представить себе, какие внутренние конфликты, какое напряжение воли испытывает человек в этом состоянии. Он не поймёт, не ощутит, каково это – стоя в котловане, долбить киркой неподатливую землю, всё время прислушиваясь, не загудит ли сирена, возвещающая половину десятого, а затем десять; ждать этого получасового обеденного перерыва; неотступно думать, выдадут ли хлеб; без конца спрашивать у бригадира, если он не злой, и у проходящих мимо гражданских – который час? И распухшими, негнущимися от голода пальцами то и дело ощупывать в кармане кусочек хлеба, отламывать крошку, подносить её ко рту и судорожно класть обратно – ведь утром я дал себе клятвенное обещание дотерпеть до обеда!