Ах, какое это было волнующее время! Как-то утром я проснулся и вспомнил о Розмерте. Она уже не увидит новой весны... Стало грустно. Я ничего не сказал Менуа, но друидам не нужны слова, он и так все подмечал. К вечеру в горле у меня встал горький ком, так что глотать стало трудно. Друид снял с балки пучок сухого огуречника и приготовил настой, добавив в него остатки прошлогоднего меда.

— Выпей, Айнвар, — протянул он мне кружку. — Седмичник прогонит печаль. Нам скоро идти к костру, мы будем петь, а у тебя такой унылый вид, словно опять зима наступает. Негоже.

Я вспомнил прошлые праздники, восторженный голос Розмерты, и то, как она обнимала меня за плечи, и выпил настой одним длинным глотком. Напиток отдавал чем-то затхлым, но отлично прочистил голову. Такая простая магия — и такая действенная! Так я узнал, что у доброй магии могут быть самые пустяковые истоки.

Петь у костра мы пошли вместе. Белтейн среди всего прочего знаменовал собой еще и брачный сезон. В Самайн, праздник уборки урожая, противоположный Белтейну в колесе сезонов, судьи друидов улаживали споры и выносили приговоры преступникам. Долги должны быть уплачены; семейные узы, если не сложилась совместная жизнь, признавались расторгнутыми, черепки разбитых горшков закапывались в землю, из которой их сотворили. Самайн — праздник окончания. А Белтейн — праздник начала.

Даже барды такого не помнили, чтобы весна приходила на земли карнутов раньше, чем на земли южных племен. У арвернов на юге все еще лежал мокрый снег. Конечно, об этом говорили. Слухи по Галлии разносятся быстро. Вскоре об успехе наших друидов знали все.

В результате король арвернов Кельтилл отправил к нам своего старшего сына. Он хотел, чтобы его воспитанием занялись могущественные друиды. Теперь мальчишка собирался проходить обряд посвящения вместе с нашими ребятами.

Нашему главному друиду, это, конечно, было лестно. Менуа, естественно, не показывал виду, но от меня не укрылось его довольное выражение. Дядя мальчика по имени Гобаннитио привез племянника в форт Рощи в повозке со щитами, запряженной двумя лошадьми в зимней сбруе. Мы прознали об их приезде задолго до прибытия, и теперь селение немножко суматошно готовилось к событию. Даже не прошедшим посвящение ребятам выдали оружие и отправили к воротам вместе с мужчинами встречать гостей. Следовало произвести на приезжих впечатление многочисленностью наших воинов.

Повозка гремела колесами по каменистой дороге. Ее сопровождал отряд арвернских воинов с оружием наготове. На землях чужого племени им казался подозрительным каждый куст или камень.

Мы легко узнали Гобаннитио. Он стоял на передке повозки. Вызолоченный кольчужный воротник прикрывал шею и просто кричал о высоком статусе воина. На пальцах блестели золотые и бронзовые кольца. Уши украшали серьги с эмалью дорогой средиземноморской работы. Галльские князья любили такие украшения.

Смотреть на дядю было интересно, но меня больше привлекал парень рядом с ним, примерно моего возраста и одного со мной роста. Конечно, это и был сын короля.

С первого взгляда я почувствовал в мальчишке напряжение. Казалось, он был готов сорваться с места в любой момент. То, что король арвернов отправил его к нам для придания окончательного лоска его образованию, в общем-то, шло нам на пользу. Но уж больно энергичным он казался.

Парень ощутил мой взгляд и тут же нашел меня глазами. Он холодно осмотрел меня с ног до головы, но уже в следующий момент широко улыбнулся.

— Мой племянник, Верцингеторикс, — представил его Гобаннитио встречающим. — Имя дал наш провидец при его рождении.

Имя означало «Царь воинов». В тот же миг я понял, что мы с ним словно лёд и пламя. Хотя мне-то что, он же мне не брат. Парень и не подумал степенно выходить из повозки. Вместо этого он оперся на край и ловко спрыгнул на землю. Гобаннитио сошел на землю более привычным способом. Менуа, Диан Кет и Граннус проводили гостей к дому главного друида. А я остался снаружи.

Отряд арвернских воинов, покрасовавшись для начала, вскоре расслабился и смешался с нашими. Воины всегда найдут общий язык, не смотря на разницу в племенных диалектах. Взаимопониманию очень способствовали чаши, тут же возникшие в руках гостей и хозяев. Я стоял перед нашим домом и думал, предложат ли взрослые Верцингеториксу вина.

А поселок меж тем жил своей обычной жизнью. От мастерских доносилось звяканье металла. Там мастера, чтимые не меньше воинов, готовили инвентарь к посевной. Женщины подметали и чистили дома, пекли хлеб и пели песни. Дети носились с воплями и падали в грязь, обдирая коленки.

Из дома вышел Верцингеторикс и огляделся по сторонам.

— Где этот рыжий парень? — пробормотал он. — Ах, вот ты где. Помоги-ка мне с вещами, я буду спать здесь.

Я чуть не подпрыгнул от негодования.

— В доме главного друида сплю только я!

Ответом мне была очередная ослепительная улыбка. Она очень шла к золотистым волосам и россыпи веснушек на лбу и щеках. На лице выделялся совершенно эллинский нос благородной лепки с глубоко утопленной переносицей. Верцингеторикс еще раз неторопливо осмотрелся, а потом с ленцой протянул:

— Менуа сказал, что я буду жить здесь. Так что ты, наверное, ошибаешься. Тебе, похоже, часто случается ошибаться? — спросил он вдруг этаким пренебрежительным тоном.