— Айнвар!

— Рикс... Верцингеторикс! — поправился я.

Мы не стали обниматься и хлопать друг друга по спинам; время отняло у нас эту забаву. Мы просто посмотрели друг другу в глаза и отошли подальше, где нас никто не мог слышать. Сели на замшелое бревно, наверное, оставшееся от стоявшего здесь когда-то дома. Рикс кивнул в сторону Крома Дарала, выделявшегося среди моих телохранителей.

— Зачем ты привел с собой этого горбуна?

— Да какой он горбун! Притворяется больше, чтобы его пожалели.

— Жалость — опасное чувство, — небрежно заметил Рикс. — Оно разъедает человека изнутри. Честно говоря, я удивляюсь, зачем ты приблизил такого человека?

— Знаешь, мне так спокойнее, пусть лучше при мне будет. Он у нас знатный нарушитель правил; мне удобнее, когда он на глазах.

Рикс внимательнее взглянул на Крома.

— Думаешь, он может шпионить?

— Это вряд ли. При всех своих недостатках свое племя он не предаст. Просто он все воспринимает только по отношению к себе самому, и поэтому ненадежен. Когда мы уже уезжали из поселка, пришлось ждать его, поскольку он, видишь ли, забыл что-то. Он часто ведет себя так, словно его личные проблемы важнее свободы Галлии.

— Перережь ему горло, и дело с концом, — посоветовал Рикс не то в шутку, не то всерьез. — Однажды я тебя уже предупреждал, помнишь?

— Помню. Но я послежу за ним.

— А римляне последят за тобой, — напомнил он.

— Ладно, давай к делу. — Я рассказал ему о Гае Ците. Я даже не пытался сдержать негодование в голосе, когда сказал: — Он требует от Нанторуса отдать все зерно, чтобы кормить римские легионы, когда они нападут на свободную Галлию!

Пока я говорил, я наблюдал за Риксом. Ни одна мышца не дрогнула на его лице, даже веки не затрепетали. Но я помнил, как он может взрываться в самый неожиданный момент. А пока мой душевный друг оторвал большой пласт мха со ствола дерева и глубоко задумался над ним. Потом отбросил его в сторону и в упор взглянул на меня. Глаза у него были ясными и холодными.

— Вместо зерна они получат копья. Вот пусть ими и питаются. А для питья мы дадим им их собственную кровь. Время пришло, — сказал Рикс страшным тихим голосом.

— Да, — кивнул я, чувствуя, как сердце мое ударилось о ребра, — время пришло.

Слова были сказаны. Деревья слышали их. Ветер забрал их у нас и запел над всей Галлией тонким, горьким голосом.

Мы любили шумные праздники, и на битву обычно собирались с шумом и песнями. Но теперь нашим главным оружием была скрытность. Гонцов, быстрых и тихих, как совиные крылья, мы разослали к вождям союзных племен и назначили им встречу в глубине леса.

Они пришли. Сеноны и паризии, пиктоны и габалы, и многие другие пришли на зов Верцингеторикса.

Я стоял позади него, когда они подняли свои штандарты вокруг. Пришли и те, кого мы не ждали. А вот некоторые из тех, кого мы рассчитывали увидеть, наоборот не явились. Ну, что есть, то есть. Главное — Верцингеторикс возвышался над ними, гордый, полный буйной силы, и они приняли его как вождя. И я тоже.

— Карнуты первыми нанесут удар, — объявил я. — Война против Цезаря должна начаться на земле Священной Рощи!

Вожди других племен воздали должное отваге карнутов.

— Цезарь в Риме, — сказал Рикс. — В этом наше преимущество. Мы застигнем римлян врасплох. Они не привыкли воевать без него. Если нападем, пока его нет, можем надеяться на замешательство в их рядах.

Я тоже на это надеялся.

— Мудрая голова этот Верцингеторикс — одобрительно сказал кто-то в толпе.

Рикс воздел над головой меч отца.

— Этот меч принадлежал храброму воину Кельтиллу, — крикнул он. — Каждый из вас привел воинов, клявшихся вам на мечах. На этом мече сегодня я клянусь всем вам. Я буду бороться за вашу свободу до последнего вздоха. Меч теперь принадлежит мне, а я принадлежу вам!

Под лесными сводами прокатились ликующие возгласы. Я все еще слышу их сквозь длинный темный туннель памяти.

В конце совета каждый присутствующий дал клятву, принятую среди его племени. Люди клялись вести войну сообща. Все сделали надрезы на руках кинжалами и смешали свою кровь с кровью других. Союз галльских племен обрел реальность, скрепленный клятвой железа и крови.

Я обернулся к своим людям и подивился выражению лица Крома Дарала. Он почему-то выглядел виноватым. Но в чем его вина? Я помотал головой, стремясь избавиться от ненужных мыслей. Не хотелось ничем омрачать это великое событие.

Той ночью я занимался гадательными ритуалами, чтобы определить лучшее время для нападения карнутов на римлян. Рикс как обычно скептически наблюдал за моими занятиями.

— Самое лучшее время, это когда ты готов, Айнвар. Тебе нет нужды советоваться со звездами и камнями.

Я не ответил, но про себя улыбнулся, вспомнив, как он смотрел на кусок мха, будто пытаясь разглядеть в нем важную весть. Мы еще вернемся к этому разговору, подумал я. Все только начинается.