Митя перегородил ей дорогу, хватая за плечи. Катя поморщилась от чужих рук на своем теле и попыталась отойти. Однако, ничего не вышло. Бывший обезумел: заграбастал в лапы, прижал к себе, целовал в щеки, пытаясь добраться до губ. Егорова уперлась ладонями в его грудь, мотая головой в стороны.

— Охренел, что ли, Митя! А ну, пусти меня, идиот!

— Катюшка, я с тобой быть хочу. Прости мне гулянки. Больше никогда не повториться. Я тебя на руках носить буду. Цветы дарить…

— Ты мне еще тапочки в зубах носи, ага… А ну-ка, пу-у-усти! — кряхтела Катя.

Сил и так после смены не осталось, а тут еще бугай со своими нелепыми заявлениями.

— Кать, ну брось ломаться, а? Че ты хочешь? Скажи? — не переставал он ее слюнявить.

— Хочу чтобы отстал! Мить, пусти сейчас же!

— Ну хочешь, мы завтра пойдем и поженимся, Кать? Хочешь? Я готов!

“Господибоже! Да он спятил!” — ужаснулась Егорова, мысленно переплюнув трижды через левое плечо и покрутившись. Как учили в детстве.

— Я другого люблю, Мить. Говорила же, — попыталась снова достучаться до ненормального. — Я беременна от него. Понимаешь? Готов чужого ребенка воспитывать?

Ну вот и сказала вслух. Неделю Катя не могла поверить в свою “удачу”. Отпуск в Турции не прошел бесследно. Подозрения закрались, когда стало полоскать каждое утро. Мама тогда ей так и сказала:

— Ты, случаем, гнома в пузе не привезла?

Почему именно гнома, Егорова не поняла, а когда дошел общий смысл, то руки било мелкой дрожью. Естественно, купила тест и… вуа-ля! две, мать их, полоски.

“Вот тебе и “прости Туция”… Судьбоносная опечатка”, — поджав губы, кивнула сама себе Катюха.

— Я готов, а че не воспитать, — как-то подбодрился Митя. — Отец не тот, кто заделал, — а тот, кто воспитал. А я буду хорошим папашей…

— Ты будешь трупом, если не уберешь от нее руки, — раздалось позади Егоровой, и ноги в момент ослабели.

Глава 38

Егорова напряглась всем телом, по коже пробежались мурашки, а в солнечном сплетении потянуло. Сладко до невозможности. Знакомый тембр разлился по венам и захотелось плакать и… смеяться.

Соколов. Собственной персоной.

— Че-е-е? — протянул Митя, ослабляя хватку.

Катюха недолго думая, вырвалась и бросилась на остановку. Не оглядываясь. Словно за спиной находился самый страшный кошмар.

“Только не поворачивайся… Не поворачивайся”, — твердила она себе.

— Мамба, — выдохнул ей у уха Эдик, обнимая со спины. — Как же я соскучился, маленькая моя…

Это была настоящая пытка. Любить до безумия человека и знать, что должна уйти. Обязана оттолкнуть. Не оставить шанса прежде всего себе.

— Соколов, убери руки, — прошептала Егорова, дыша загнанно, прерывисто.

— Хотел убить тебя, но не могу. Ты рядом и схожу с ума. Кать, что ты со мной сделала? — он целовал ее в шею, а теплые ладони гладили ее живот. — Значит ждем ребенка, мамба?

— Сдурел? — вот тут Егорова до чертиков перепугалась. Как-то не подумала, что он слышал разговор. — Я просто сказала, чтобы Митька отстал.

— Значит, будем над этим работать дальше, — Эдик все сильнее прижимал ее к себе.

Стояк отчетливо упирался Егоровой в поясницу. Горячий, блин… Самое то после трудового дня. Как грелка.

“У тебя чердак сорвало, Егорова”, — мысленно чертыхнулась Катя.

Решив быть сильной, она развернулась к Соколову и чуть не застонала от обиды. Все такой же потрясающе красивый, статный, породистый. Современный офисный стиль придавал ему дополнительного лоска и брутальности.

“Чтоб тебя, Эдичка!” — чертыхнулась Катя.

Однако на деле она произнесла более-менее ровным тоном:

— Зачем ты здесь?

— Приехал за тобой.

— Шутка такая, Соколов? — хмыкнула Егорова. — Считай, оценила. Я тороплюсь. Так что, — убирая от себя желанные руки, она сделала шаг назад. — Удачи, Эдич-ка!

Развернулась и рванула к автобусу, стараясь скрыть предательские слезы, катившиеся по щекам.

— Мамба, — красавчик снова поймал и развернул к себе, пытливо вглядываясь в лицо. — Что происходит? Кать, скажи мне.

— Оставь меня в покое, Соколов. Прошу, — всхлипывала она, еле сдерживая желание уткнуться в него, укутаться его силой и теплом.

— Исключено, мамба, — и он сделал ровно то, чего она хотела…

Прижал к себе крепко. Держал бережно, поглаживая затылок и спину. Позволял ей скулить на своей груди и целовал в висок и макушку.