– Пойдем отсюда, – сказал Пико. – Пойдем со мной. Мы вместе уедем из Беррина, увидим мир…

«Да!» – хотела крикнуть Линн, готовая сию же минуту бежать за Пико, идти вместе с ним туда, куда он захочет. И видеть мир, и всегда быть вдвоем. Но сожаление тут же сжало ей сердце.

– Пико, я не могу. Я должна выручить братьев. Я обязательно пойду с тобой. Вот только найду синий мак, отнесу его Маррону, и тогда мы отправимся, куда скажешь!

Пико отпустил ее руку. Нет, пожалуйста, нет!..

– Или, – продолжала Линн через силу, через комок в горле, – или мы можем остаться в Беррине. Ведь можем? Разве ты бросишь свою семью, которая на тебя надеется? Разве я смогу бросить своего отца?

Пико молчал, и Линн чувствовала, как холод сковывает ее.

– Ты ведь сказал, что хочешь быть со мной! Разве ты не подождешь еще немного?!

– Прости, – сказал Пико. – Без всякой надежды я любил тебя долгие месяцы. Я не могу больше ждать, Линн.

И он растаял в тумане.

– Нет! Пико, постой!

Ни слова в ответ. Из-за подступивших слез Линн едва могла дышать. Пико никогда ей не принадлежал, а теперь она навек его потеряла. Но что толку плакать? Слезы не вернут Пико, а если бы и вернули, ее выбор останется прежним, и она снова потеряет его.

Всего этого не было, сказала она себе. Это просто морок Ничейной пустоши, которая хочет отвлечь ее, сбить с пути, заставить забыть о долге.

Линн двинулась дальше, но каждый шаг теперь давался ей с трудом, будто к ее ногам привязали тяжелые гири. Каждую секунду она надеялась снова услышать за собою шаги Пико.

Но вокруг стояла мертвая тишина.

Линн продвигалась вперед, упорная в поисках. Она давно проголодалась и устала, но вокруг ничего не менялось – лишь заиндевевшие травы поблескивали в лучах бледного солнца, едва пробивавшегося сквозь туман. Вечный холодный рассвет, застывший в одном мгновении. И ни единого признака маков.

И тут возникла музыка. Издалека донеслась едва слышная мелодия флейты. Она нарастала, и стало понятно, что играет целый оркестр: звуки флейты, арфы, бубна сливались в чудную мелодию, которая звучала чем громче, тем отвратительнее, словно по мере приближения что-то искажало, ломало ее. В конце концов музыка превратилась в самую настоящую какофонию: невидимые музыканты играли кто во что горазд, не сообразуясь ни с мелодией, ни с ритмом. Но на краю слуха, тихая, едва уловимая, звучала все та же волнующая, колдовская мелодия, которую слышала Линн с самого начала.

– Потанцуй со мной!

Из тумана выступила женщина. Высокого роста, бледная, с темными волосами, она была одета в платье из зеленого шелка, отливавшее изумрудом там, где на него падал солнечный свет. Под ногами женщины вместо сухой травы стелился мягкий, как бархат, темно-зеленый мох. Вся ее фигура тускло мерцала, будто вот-вот исчезнет, и тем не менее Линн чувствовала исходящий от нее запах влажной земли, прелых листьев и болотной сырости.

– Потанцуй со мной! – воскликнула женщина и пустилась в пляс, кружась, подпрыгивая и отбивая ногами только ей различимый ритм. Она то двигалась плавно, скользя по мху, то вдруг принималась бешено кружиться, взмывая в стремительных, легких прыжках и плавно, словно птица, опускаясь на землю. Краем зрения Линн видела на ее голове оленьи рога – точно так же, как частью слуха улавливала в хаосе мелодию. Но когда она смотрела на женщину в упор, рога исчезали.

Стоило Линн сдаться под напором отвратительных звуков, перестав им сопротивляться и позволив терзать слух, как они сложились в дивную музыку. В ней трели птиц сливались с пением горных ручьев, шелестом трав и шумом ветра, и из сокровенной глубины рождался ритм, заставлявший ноги двигаться сами собою. Лишь огромным усилием воли Линн удалось удержать себя, чтобы не присоединиться к женщине в бешеной пляске.

– Слышишь, как бьется сердце земли? Оно бьется для тебя, Линн! Земля любит тебя, танцуй же с нею!

Линн сцепила кулаки и заставила себя не двигаться.

– Танцуй! Сними свои башмачки, маленькая девочка. Я вижу, ступни твои кровоточат.

Линн осторожно пошевелила одной ногой, потом другой. Нет, ничего подобного. Все с ее ступнями было в порядке. Разве что башмачки казались несколько тяжелее обычного, но это из-за темной магии пустоши.

– Вы не знаете, как найти голубой мак? – на всякий случай спросила Линн.

– Следуй за мышатами, – отвечала женщина. – Они пьют воду, которая собирается у его корней, и вырастают большими и сильными.

– Спасибо, – вежливо сказала Линн.

– Мне так одиноко, – пожаловалась женщина. – Бывший слуга убил меня моим же кинжалом. Ударил сюда, – на груди под ее рукой открылась рана, и из нее по платью заструилась кровь. – И сюда, – рана раскрылась сбоку. – И когда я совсем ослабла, перерезал мне горло. Вот здесь…

Линн не стала смотреть. Она кинулась прочь, как вспугнутый заяц, мчалась, не разбирая дороги, и остановилась лишь когда перестало хватать дыхания. Наклонилась, тяжело дыша и пережидая, пока уймется колотье в боку.