• ходить в Свете Божьем (1:1–2:14),

• применять Божью истину в практической жизни (2:15–3:10 и 4:1–6),

• жить в Божьей любви (3:11–24 и 4:7–21),

• участвовать в Божьей победе (5:1–21).

Второе и третье послания, безусловно, легче для изучения, поскольку они короче и имеют более специфическую направленность. Тем не менее и в них вплетены темы истины и любви. Благодаря этому они подчеркивают и подкрепляют уроки, извлеченные из основного, первого послания.

Послание начинается без какого бы то ни было формального вступления, подготавливающего читателя. Это так же поразительно, как и трудно для понимания. В оригинале слова «о том» поставлены на первое место, а продолжающие предложения подводят, в конечном итоге, к самому важному глаголу «возвещаем» в ст. 3. Многие переводчики, считая подобное расположение трудным для понимания, выносят этот глагол в начало, в ст. 1. Другие дробят длинное начало на более удобные для восприятия короткие отрывки, как, например:

«Это было от начала; мы слышали это; мы видели это своими собственными очами; мы рассматривали это и осязали руками нашими. Это и есть Слово жизни».

Очевидно, что для Иоанна само происшедшее значительно важнее, чем любой разговор о нем. Вот почему для выразительности он помещает краткое изложение случившегося в начало. Что же это за Слово жизни, которое было от начала? Эта фраза перекликается с первым стихом Евангелия от Иоанна («В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог») и может быть воспринята как продолжение самого первого стиха, с которого в Книге Бытие начинается Библия («В начале сотворил Бог небо и землю»). Этим автор говорит, что если мысленно вернуться назад по стреле времени, то там, еще до того, как что-либо существовало, мы обнаружим Бога, некое Вечное Существо. Вернитесь обратно к исходной точке, говорит Иоанн в своем Евангелии, и там вы обнаружите Иисуса Христа с Богом, потому что Он и был Богом еще до сотворения мира. Эти рассуждения только на первый взгляд кажутся одинаковыми. На самом деле интерес Иоанна касается не сотворения мира, а воплощения Бога. И задача, которую Иоанн ставит перед собой в послании, состоит в том, чтобы провозгласить Слово, ставшее плотью во чреве Девы Марии, Которое было тем самым вечным Сыном Своего Отца, существовавшего прежде всех времен и ставшего действующей силой всякого творения. Тот, Кого апостол называет Словом жизни, начал Свое существование не в Вифлееме, Он был всегда: вечная жизнь, которая была у Отца (ст. 2). Эта фраза (греч.: pros ton patera) подтверждает тот факт, что Отец с Сыном в самом тесном взаимодействии всегда участвовали и участвуют в вечной божественной мистерии. Именно Вечное Слово и явилось в мир человеком по имени Иисус. Между Отцом и Сыном не было и не могло быть никакого разделения. Истина состоит и в том, что не было времени, когда Слово не существовало, что в определенный момент Слово жизни явилось (ст. 2) в этот мир, подчиненный законам времени и пространства, и люди увидели и познали Его.

Понять это нелегко. Мы сказали, что «Слово жизни» и земной Иисус – одно и то же. Но Иоанн начинает послание с многократного повторения слова что – О том, что… что… что… что… что. Это явно противоречит употреблению существительного мужского рода, каким является слово logos, переводимое как «слово». Если logos – действительно Сам Христос, кажется странным говорить о нем «что», а не «кто». Не следует ли из этого, что, прибегнув к слову logos, Иоанн имел в виду нечто другое, а не исторического Иисуса? Может быть, это ссылка на Благую весть, или Евангелие, – откровение Бога в Священном Писании? При таком подходе можно предположить, что, призывая Тимофея «проповедовать Слово» (2 Тим. 4:2), Павел подразумевает, что он должен рассказывать не только о Христе как личности, но и в целом о замыслах Бога. Некоторые христиане, говоря о том, что они изучают Библию, употребляют выражение «вхождение в Слово». Другие предлагают считать, что logos – это «слово Евангелия» (см. Деян. 15:7) и что именно это значение вкладывает в него Иоанн, не имея в виду ту историческую личность, которая была воплощением Сына.

Нет сомнения, что грамматический строй рассматриваемых стихов подталкивает нас именно к таким выводам, однако в связи с этим необходимо самым тщательным образом проанализировать использованные здесь глаголы. Очевидно, Благая весть могла быть тем, что слышали, и даже тем, что видели, но вряд ли к ней применимы слова рассматривали и осязали. Слово рассматривали, согласно определению, означает «внимательное, длительное изучение с помощью зрения наблюдаемого объекта» [9] . Но фразы осязали руки наши и видели своими очами подчеркивают факт личной встречи и реального опыта. Мог ли забыть Иоанн то, что воскресший Господь предложил сделать Своим испуганным, растерявшимся ученикам, когда они впервые увидели Его после воскресения и были убеждены, что перед ними дух? «Осяжите Меня и рассмотрите, ибо дух плоти и костей не имеет, как видите у Меня» (Лк. 24:39). Оба слова – «осяжите» и «рассмотрите» – могут быть использованы в переносном смысле применительно и не к физическим объектам и означать разные аспекты интеллектуального исследования, но в данном контексте такое их употребление не уместно.

Возможно, ключом к решению проблемы может стать точное понимание смысла фразы Слово жизни, которая также выражает удивительную истину. Очевидно, что Иоанн придает здесь особое значение именно слову жизнь; на протяжении всего послания Слово не встречается больше ни разу. В ст. 2 Иоанн развивает мысль, которую вкладывает в эти слова. Наиболее правильно понимать родительный падеж слова жизнь как указание на то, что оно является приложением к предыдущему слову, придавая всей этой конструкции такое значение: «Слово, которое и есть жизнь». Что же может означать эта фраза, если не Самого Христа? Эта тема проходит через все написанные Иоанном послания. Иисус и Сам утверждал: «Я есмь… жизнь» (Ин. 11:25; 14:6) и учил, что Отец «Сыну дал иметь жизнь в Самом Себе» (Ин. 5:26), «в Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков» (Ин. 1:4). Речь идет о той самой жизни, которая имеет активно деятельную божественную природу и является внешней по отношению к любой конкретной личности. «Павел говорит: „Мы проповедуем Христа“ (1 Кор. 1:23, ср.: 2 Кор. 4:5), показывая тем самым, что Благая весть и личность, в конечном счете, одно и то же. <…> Наш автор здесь делает особый акцент на то, что Благая весть – то же, что Иисус; отличие личного от личности в том, что последнюю можно слышать, видеть и осязать» [10] .

Как все сказанное увязать с употреблением местоимения «что»? Дело в том, что оно выражает больше, чем выразило бы местоимение «кто». Исторический Иисус – это Христос веры. Евангелие, в которое мы верим и с помощью которого спасаемся, – это одновременно все Тот же вечный Сын Отца, «ради нас, людей, и ради нашего спасения сошедший с небес и воплотившийся от Духа Святого и Марии Девы и вочеловечившийся» [11] . Христос – это и есть Евангелие. Личность и Благая весть неразделимы.