А, нет, не увязнет — выскочили сбоку, человек двадцать. Тут уж не смотри, кто вой, кто боярин — выметнули сабли и пошла рубка-колка, но все подозрительно быстро закончилось, я только успел отмахнутся от галицкого да врезать ему кулаком, рубить на стал, не могу покамест привыкнуть человека рубить...

— Видать, разъезд на догляд посылали, случайно столкнулись, — обтер лезвие и вкинул его в ножны шурин.

Позади остались человек пять убитых, да в грязи копошились оглушенные и раненые — не время сейчас полон хватать, хоть я и видел по глазам, как бояр жаба душила. Еще бы, такое богатство бросать приходится, лошадей и боевых холопов!

— Кремль в осаду забивать будем? — спросил я у Патрикеева, когда мы в очередной раз перешли на шаг, давая коням передышку.

— Не с кем, княже. Посадских вон, Юрий вяжет, дружины в разгоне, только людишек побьем.

Эвона, как заговорил, прямо моими словами.

— И что делать?

— В Тверь уходить, переждать.

Остальные согласились, хоть и прятали глаза.

— Князь! — позвал я едущего чуть позади Серпуховского.

Он наддал ходу и поравнялся со мной, заняв место тут же приотставшего Волка.

— В Москве заберешь сестру и сразу мчи в удел!

— А ты? — бросил всякую субординацию шурин.

— А я в Новгород, не ждать же дядьку на Москве.

Василий сдал в сторону, свистнул одного из своих ратников и принялся распоряжаться.

Сколько мы рысили по истоптанной еще вчера в месиво дороге, заляпывая и себя и коней мокрой и холодной грязью, я не помню, но вряд ли долго. Двадцать верст, да рысью и галопом, изредка переходя на шаг, чтобы не запалить коней — ну часа два от силы. Пока скакунов выводили около терема, я вихрем пробежал по горницам, собирая бумаги и письма, остальное-то барахло и так навьючено на заводных лошадей. Копыта прогремели по Троицкому мосту над Неглинной, осталось слева Ваганьково село, и вот мы влетели в усадебку, где я промчался мимо самогонного аппарата, напугав ключника, отбросил деревянные плахи и вытащил крепкий кожаный турсук, набитый серебром, перебросил догнавшему меня Волку, вытащил другой, третий...

Когда наша небольшая кавалькада выметнулась на Волоцкую дорогу, сзади, от Неглинки послышались разбойный свист и крики.

— Изгоном взяли, — сплюнул Волк.

Да, похоже, Юрий послал вперед ратников, приказав не жалеть коней и они ворвались в Кремль на плечах последних беглецов. Все, теперь назад ходу точно нет, только вперед.

Я вытер вспотевшее лицо и едва успел поднять плетку, как нам вслед от Неглинной поскакала добрая сотня воинов. Волк прикрыл меня конем, ратники развернулись и обнажили оружие...

Сотня легкой рысью приблизилась, там тоже схватились за оружие, а я запаниковал.

Блин, надо удирать, есть шанс, что успею выскочить... Но один? Черт, надо было остаться в Кремле и спокойно ждать! Сейчас налетят, срубят в суматохе...

Трясло так, что я не сразу сообразил, что нас догонял Патрикеев со своими. Все уже убрали сабли, а я все сжимал ее, а потом долго не мог попасть в ножны и делал вид, что замерзла рука.

— Прогневался на нас Бог за нерадение наше, — мрачно прогудел боярин, — отмаливать надобно.

— Молитвой Кремль не вернешь.

— Без молитвы тоже. Пока же надо ко князь-Борису, в Тверь, тамо переждем, сил накопим.

— Туда и едем.

— Надо на Тверскую дорогу сворачивать.

— Я через Волок, — упрямо возразил я.

— Догонют! Из Звенигорода перехватят! — жеребец под Патрикеевым играл и переступал точеными ногами. — А так до Клина разом махнем, там уже тверские земли.

— Сказал же, через Волок. Не перечь, княже, езжай на Клин с богом.

Патрикеев ожег меня взглядом, скривил рот, будто говоря «Ну смотри, пожалеешь!» и повел свою сотню вправо от Черторыя[ii].

А я повернул налево, взмахнул плеткой и с места поднял Скалу в галоп.

Пока выбирались из посада и пригородных сел, к нам пристало сотни полторы беглецов — кремлевской чади, потерявшихся было дружинников, даже несколько бояр. Конь шел встречь холодному ветру и я, наконец, успокоился.

За вспольем во главе отряда сам собой встал прибившийся к нам Федя Пестрый-Палецкий — совсем молодой воевода родом из князей Стародубских. Несмотря на свои двадцать три года, он уже успел макнуть носом в грязь самого Всеволжа. Несколько лет тому назад боярин убедил моих дядьев Андрея и Константина прекратить погоню за татарами, уведшими полон, а вот Федор со своим тезкой Добрынским плюнули на приказ и в малой силе татар настигли, награбленное отбили, полон освободили и вернулись на Москву героями. Всеволож, конечно, такого унижения не забыл, оттого Федор сейчас с нами. Ну и к лучшему — командир он от бога, вон как его сразу слушаются.

Вскоре отряд приобрел подобие воинской силы — Пестрый организовал дозоры и заставы, регулярную смену, на ходу произвел ревизию запасов... Ничего, выберемся, будет у меня главнокомандующий. Бояр согну, чтобы вперед не лезли с родовитостью да прежними заслугами

Да только сперва выбраться надо.

В Лучинское, как ни спешили, добрались к вечеру. Федор выслал сторожу, но все порешили, что ночью погони не будет — даже галицким лошадям нужен роздых после целого дня суматохи, тем более у Юрия сейчас в Кремле дел полно. А мы вымотались, потому и решили рискнуть.