Глухо ворча, собрание вернулось к главной теме и мало-помалу потекло обсуждение пунктов договора. Затык случился лишь на «гарантиях» со стороны кузенов — ну в самом деле, чем они могут ответить на мой, действительно широкий, жест с Дмитровым и Коломной?

— Помогите отцову побратиму, князю Свидригайле.

— Повоевать в Литве?

— Да. А я, чем могу пособлю. Подпишем докончание и путь чист на Смоленск или Полоцк. И все доходы с Дмитрова твои, до последней деньги.

— Повоевать можно, мне бы саблю, да коня! — широко улыбаясь, хлопнул в свою очередь по столу ладонью Шемяка и я на полном автомате брякнул в ответ:

— ... да на линию огня!

Мне показалось, что он вздрогнул, улыбка сползла с лица и Дмитрий, настороженно заглядывая мне в глаза, тихо спросил, не обращая внимания на окружающих:

— А дворцовые интрижки?

— Это все не для меня... — пролепетал я ошарашенно.

— Кто хотит на... — несколько замешкался Шемяка но нашелся и продолжил, — Кострому?

— Выходи по одному!

Господи боже ты мой, неужели...

— Там у вас тотчас наступит?

— Просветление в уму!!!

— Куда выходить? — встрял ничего не понимающий Патрикеев.

— Из трапезной. Все. Оставьте нас вдвоем.

— Все вон, — повернулся Шемяка к своим.

В отличие от московской делегации, галицкие без лишних слов поднялись и направились к двери. Моих даром что не выпинывать пришлось, но Волк глянул мне в глаза, увидел там твердое решение и вышел первым. Следом вытолкались и остальные — значит, можно, стремянной зверем чует даже самую малую опасность. Последним, снисходя к нашей общей просьбе, нас оставил Ефрем.

Узнаю брата Колю... Я не помню, сколько мы, перебивая и хватая друг друга за руки, вычисляли, кто когда и откуда попал, что делал в прошлой жизни и что собирается делать в этой.

Как же я соскучился по обычной речи, когда не нужно контролировать каждое слово и думать, не анахронизм ли это или, не дай бог, не латинского ли корня оно. Тут ведь за такие фокусы по головке не погладят, могут и снести голову-то. Латынщина — враг экзистенциальный, за такое бьют беспощадно.

Эмоции стравили, наверное, за полчаса. Несколько раз дверь приоткрывалась, но мы в два голоса шипели на дерзнувших и продолжали, пока не угомонились и не пришла пора серьезного разговора.

Дима встал, дошел до двери и коротко приказал:

— Квасу принеси и заедок.

Когда послушник или монашек, в этих холщовых одеждах не разберешь, выставил просимое, мы снова затворили дверь, разлили из корчаги по кружкам и чокнулись.

— Давай о главном, о целях. Ты как жить думаешь?

— Ну, телевизоры-айфоны нам не светят, — хохотнул визави, — значит, нужно устраивать себе удобную жизнь.

— Да, я вот так тоже поначалу думал. Только ресурса маловато.

Дима вздохнул, потер бородку:

— Так, коллега. Но военную добычу никто не отменял. Да и производством можно заняться — кирпич, черепица, стекло, кое-что знаю. Не боги горшки обжигают, знаешь ли.

— Можно. И я кое-что пробовал уже, но тут гребаный феодализм, только варежку раззявишь, как со стола скинут или татары какие с литовцами набегут. И нет твоего производства. Вон, я в Москве перегонную устроил...

— Видел, думал местные доперли, — перебил Дима, — а это ты, оказывается.

— Угу, так после вас только разгром, что не выпито — разбито.

Шемяка вскинулся:

— Я за каждого ратника не ответчик! Везде не успеть...

— Брось, я не обиды считаю. Я к тому, что пока такие налеты есть, никакой гарантии, что наши самые расчудесные придумки выживут, нету.

— Ну, свару московских с галицкими мы же прекратим.

— Само собой. Но не только — над нами Литва и татары висят.

— Слабы мы с ними спорить.

— Слабы, но кое-что знаем. Ты историю помнишь?

— В объеме средней школы, — осклабился Шемяка.

Ну да, я тоже не академик по отделению исторических наук. И даже не кандидат. Да что там кандидат — не любитель или там реконструктор, я все больше по финансовым делам. Узкая специализация, культурку и то впитывал только если какое знаковое событие, на котором по статусу присутствовать надо. Ну церковные праздники еще — куда деваться, если первые лица со свечками стоят и патриарху внимают, немножко поднахватался. Но основные вехи помню.

— Куликовская битва, стояние на Угре да взятие Грозным Казани, верно?

— Ага, а что между — провал.

— Вот, стояние на Угре это 1480 год, Иван III и его жена Софья Палеолог. По всем раскладам это мой сын, потому как он тоже Васильевич.

— А не внук?

— Может, и внук, но скорее сын. И вот он соседей малость урезонил.

— Ну так это еще лет пятьдесят ждать.

— А мне кажется, что если мы сейчас собачится перестанем, то и ждать не надо.

— Не, татар не осилить, я с опытными людьми разговаривал. Разве что не в лоб, а как-нибудь их стравить между собой.