По крайней мере, на сегодня я покончила с ним. По крайней мере, я на это надеялась.

ГЛАВА 4

— Это последний, — Ада ловко заперла дверь и повернулась, подняв руки вверх, как будто одержала какую-то великую победу. — Мир вам, сучки.

Было уже больше двух часов ночи. Несмотря на разумный выбор обуви, мои ноги болели. У меня болела спина. У меня болели руки. У меня болел мозг.

И ещё многое предстояло сделать.

Я рухнула на барный стул и уронила голову на руки.

— Я так устала.

Майлз подошел, чтобы взять стаканы, которые я принесла в бар, и поставить их в посудомоечную машину.

— Подожди до утра воскресенья. Тогда скажи мне, что ты устала.

Я подумала о том, чтобы поработать следующие пару ночей вот так. Был только четверг. Я ни за что не доживу до воскресенья. Может быть, они не стали бы назначать мне три дня подряд. Была надежда.

— Ты собираешься делать это три дня подряд? — спросила Ада, плюхаясь рядом со мной, разрушая мои надежды и мечты одним вопросом. — Ты выглядишь мертвой.

Оптимизм рухнул.

— Я думала, что я в форме, — сказала я приглушенным голосом, прикрыв лицо руками. — Я была неправа, — они смеялись надо мной. Майлз потянулся за стаканами, которые принесла Ада. — Серьёзно, это было тяжело.

— Станет легче, — заверила меня Ада. — Как только ты изучишь меню и компьютер.

— И как иметь дело с придурками, — добавил Майлз.

Мы были только втроем. Уилл исчез в задней части, когда после полуночи все замедлилось. Элиза несколько раз выходила, чтобы поговорить со столиками, убедиться, что у нас есть все необходимое, и приготовить несколько напитков. Чарли сегодня нигде не было видно.

— Тут всегда так? — спросила я, жалея, что не налила себе стакан воды, прежде чем сесть.

— Всегда, — сказали они в унисон.

— Выходные — это самое худшее время, — сказал Майлз. — Но там всегда так много народу.

Он придвинул к себе гигантскую стеклянную банку, доверху набитую долларовыми купюрами в разных количествах.

— Хотя ты находишь причины, по которым это того стоит, — он подмигнул мне. — В основном по зеленым причинам.

Я моргнула в шоке, когда увидела пару двадцаток, сгрудившихся вместе.

— Это твои чаевые?

Он улыбнулся.

— И твои. Мы разделяем чаевые, поэтому, как только Ада покажет тебе, куда сложить твои деньги в конце вечера, мы добавим твои чаевые в пул и распределим их.

Деньги не были для меня проблемой до недавнего времени, пока я не поссорилась с отцом и не решила больше никогда не прикасаться к своим корпоративным кредитным картам и банковскому счету, финансируемому из зарплаты.

Очевидно, что это было не совсем возможно во время поездки из Чикаго, но если бы я могла заработать достаточно денег, чтобы прокормить себя, пока я оставалась с Риз, я могла бы, по крайней мере, доказать свою точку зрения. Даже если это было бы недолго.

Моё сердце забилось от чего-то похожего на возможность. Это было не похоже на меня — идти против компании. Еще более удивительно было обнаружить, что я противостою своему отцу. Исторически сложилось так, что я была его девочкой "да". Той, кто всегда соглашался с ним и никогда не становился на противоположную сторону.

Но в этом он ошибался. Ох, как ошибался. И даже несмотря на то, что я была измотана и смущена своим сегодняшним выступлением, и, возможно, даже не совсем заслуживала части сегодняшних чаевых, я невероятно усердно работала за эти деньги. Усерднее, чем я могла припомнить, чтобы работала ради чего-либо в своей жизни. Мысль о том, что мне платят за усилия деньгами, которые не были брошены мне любящим отцом или компанией, у которой не было выбора, была потрясающей.

Я заслужила это, верно? Нужно гордиться своей работой. Мой пот, и слезы, и спотыкание, пока что-то не пошло правильно. Потому что я это сделала. Я почувствовала удивительную, чудесную, странную гордость за то, что я сделала здесь сегодня вечером.

— Это касается только нас троих? — прошептала я, уверенная, что знаки доллара вспыхнули у меня в глазах.

Ада рассмеялась, хлопнув меня ладонью по спине.

— Ну, как правило, мы даем нашему боссу долю. Но только потому, что нам его жаль.

Прежде чем я успел спросить, зачем нашему боссу понадобилась часть наших чаевых, мужчина сам вышел из темного коридора с блокнотом в одной руке и скользким от пены пустым стаканом в другой.

— Что ты думаешь о новом кране? — спросил Майлз, забирая у него стакан.

Он улыбнулся так, как я никогда раньше не видела его улыбки. Это было расслабленно, радостно и… нормально.

— Я как раз подумал, что устал от этих гребаных элей из Новой Англии…

Майлз расхохотался.

— Верно?