– Здравствуйте, Виктор Игоревич,- деликатно кашлянув, произнес от порога Артюк. Титов отстранил газету от глаз, посмотрел на вошедшего и изобразив улыбку на своем широком сальном лице, отвечал:

– А! здравствуй, здравствуй, Иван Афанасьевич! Что ты пришел?

Иван Афанасьевич рассказал ему свою просьбу. К его удивлению, Титов все так же улыбаясь, покачал головою и произнес:

– Нету. Нету досок, Иван Афанасьевич. Тебе надо было утром придти, а теперь все загрузили в КАМАЗы, уже товарно-транспортную накладную я выписал. Так что уж извини. Теперь только в понедельник будут вести распиловку.

Опешивший Иван Афанасьевич, начал робко поминать свою добросовестную работу на его лесопилке, попытавшись уговорить хозяина, но тот лишь еще раз покачал своей большой головою, потом затянулся сигаретным дымом, прищурившись стал рассматривать Артюка, все улыбался жирными своим губами и молчал.

– Тебе - сегодня дежурить?- наконец спросил он.

– Сегодня,- тихо ответил расстроенный Иван Афанасьевич.

– Я давно хотел с тобою поговорить,- негромко сказал Титов,- Приди сегодня на дежурство раньше на час - мне сейчас надо еще подумать, а потом мы с тобой потолкуем.- он начал смотреть мимо Артюка на пустую стену, вероятно думая что-то.

Иван Афанасьевич нашарил за своей спиною дверную ручку, не оборачиваясь открыл дверь и выскользнул из вагончика. От всех волнений этого дня, настроение у Ивана Афанасьевича было очень испорчено. Воротившись домой, он так протяжно вздыхал, так отрешенно глядел на радиоприемник, привешенный в кухне над столом на гвоздик в стене, и, всунув ложку с едою в едва приоткрывающийся рот, так подолгу забывал вытащить ложку обратно, что Евдокия перепугавшись за здоровье мужа, ничего у него не стала выспрашивать, а тоже вздохнула и, отогнув полу пиджака у него начала пришивать, болтавшуюся на вытянутых нитках пуговицу.

В шесть часов вечера Иван Афанасьевич был снова в вагончике. Титов встретил его улыбаясь, вышел из-за стола, пожал руку и взял за плечо.

– Давно тебя жду, Иван Афанасьевич,- действительно изображая радость на своем заплывшем жиром лице, начал говорить Виктор Игоревич и принялся расспрашивать Артюка, который к такому обращению с начальством не привык, о его здоровье и планах.
– Какие у меня могут быть планы?- в смущении ответил Артюк.- У меня нету никаких планов.

– А ведь я давно наблюдаю за тобой, Иван Афанасьевич,- прищурясь на Артюка и, улыбаясь, говорил Титов.- Думаю, что это у нас такой человек, как ты пропадает без пользы?

Иван Афанасьевич от этой похвалы растерялся еще сильнее.

– Ходят слухи, что ты - талант в сельском хозяйстве. Правда это?

Иван Афанасьевич, смущаясь, ответил, что какой уж он талант:

– Так, на огороде копаюсь,- стыдливо отводя глаза, сказал он.

– Ну, ну, не скромничайте, Иван Афанасьевич,- добродушно засмеялся Титов,- В один голос все говорят, что ни у кого не было еще таких урожаев.

Не надеясь уже добиться никакого ответа у смутившегося от похвал Артюка, Титов сказал, широко улыбаясь огромным ртом:

– Я вот что придумал, Иван Афанасьевич,- хватит вам пропадать в сторожах: я решил сделать для вас теплицу и вас назначаю ее начальником. Как вы на это смотрите?

Иван Афанасьевич в полной растерянности молчал, водил взглядом по полу, потом робко посмотрел на Титова и спросил:

– Виктор Игоревич, с досками-то как же?

– С досками придумаем, придумаем. Другому кому нет - а для вас найдем доски.

Виктор Игоревич подозвал Артюка к окошку.

– Видите, совсем новые и на ветре просохли,- сказал он, указывая на аккуратный забор из белых обрезных досок.- Сколько досок вам нужно? десять? больше? сколько нужно - столько и снимайте. Сегодня на дежурство заступите и можете сразу снимать. Гвоздодер для вас я уже приготовил, а тележка стоит в сарае... Да не смущайтесь, не смущайтесь вы так, Иван Афанасьевич: вы ведь будете у нас теперь не простой работник, а тоже администрация. В понедельник выйдут на пилораму рабочие - напилят новые доски, и заколотим эту дыру. Ну что, согласны вы быть начальником?

Иван Афанасьевич искоса взглянул на него и нерешительно кивнул головой.

– Я согласен,- тихо проговорил он.- Только, я не умею командовать.

– Ерунда,- весело успокоил Титов.- Научим...

Когда рабочие второй смены, поставив на пилу новые цепи и не имея на сегодня иной работы, разошлись с лесопилки по домам, когда ушел домой Виктор Игоревич Титов, пожав на прощание Артюку руку и, как всегда заперев своими ключами железные въездные ворота на территорию, Иван Афанасьевич отключил ток в проводах над забором и принялся осторожно разбирать один из заборных щитов.

Приготовив стопу легоньких, действительно хорошо высохших досок, Иван Афанасьевич успокоился, посадил собаку на цепь возле дыры, направил на эту дыру в заборе луч прожектора, а сам зашел в вагончик, сел там к окну, чтобы ему видно было разобранное им место и стал думать об неожиданном изменении в своей жизни.

– Вот, значит, и подтвердилось все: достоен сказали ты, Иван Афанасьевич. Вот она, правильная-то жизнь к чему привела,- думал Артюк, испытывая однако не то, чтобы радость, а скорее - какую-то пустоту в руках и ногах после всех дневных треволнений. Иван Афанасьевич поглядел в окно, где в растянутом пятне, выхватываемом из темноты лучом, была видна лежавшая на земле кавказская овчарка. Длинная ее шерсть загибалась на спине ветром. Рядом с собакой белели ровные доски, а дальше тревожно чернел проем в стене - последнее беспокойство, доставленное людям от того человека, который на всех плевал.