— Я понял, что от меня требуется, — Румянцев внезапно жестко усмехнулся. Да, я был прав, из этого прекрасный помощник для меня в итоге получится. — Кто будет выступать временным представителем внешнего управления, если голландцы все-таки согласятся?

— Ты. У Шувалова другие задачи, — я снова повернулся к портрету.

— На обеде, где вы Кондратьева и этого боцмана награждали, адмирал все-таки был в своей одежде. Сумел добраться до собственного гардероба, — Петька начал говорить, чтобы чем-то заполнить возникшую паузу. Он явно хотел что-то еще сказать, но пока не решался.

— Да, похоже на то, — я в это время изучал глаза Петра на портрете. По-моему, не похожи. Хотя, большинство художников рисуют портреты абсолютно неузнаваемо. На моей памяти только новоявленной графине Румянцевой в этом плане повезло. Но так, художник, похоже, не старался. Нарисовал как есть, зачем что-то приукрашать, если девица в монастырь готовится на ПМЖ? И получилось удивительно узнаваемо. Остальные же, пытаясь как-то приукрасить, зачем-то делают из портретов какие-то натюрморты. Надо собственных художников выращивать. Кому бы поручить институт изящных искусств создать, или что-то вроде него? Кто у нас во всем этом разбирается? А ведь, Ванька Шувалов, кто же еще. Сейчас, когда прошла опасность увидеть своего ровесника в любовниках у тетки, Шувалов уже не вызывал во мне былого отвращения. И в искусстве он точно хорошо разбирается. Молод, правда, ну так и я не старик. Прорвемся.

— А почему он вас встречал в рубашке, которая едва брюхо прикрывала? — Петька продолжал мусолить эту тему, по которой уже анекдоты по двору ходили.

— Он меня не ждал, а для Ушакова думал, что и так сойдет. Ну не было ни у кого из них смены одежды. Ты же видел, с каким они перегрузом шли. Чтобы всех людей принять, да товары, все лишнее повыкидывали за борт, включая сундуки с личными носимыми вещами, — я вздохнул. Кондратьев, когда его награждали так смущался. Он реально винил себя в гибели кораблей и людей. Ну ничего, злее будет. А то, англичане в море совсем уже распоясались. Думают, что океаны принадлежат только им одним, а все, кто осмелился туда выйти не под их флагом являются их законной добычей.

Мы снова замолчали. Петька мялся, не зная, как что-то спросить, и меня это просто дико раздражало.

— Спрашивай, а то ты лопнешь скоро, — сказал я, когда мне его потуги надоели.

— Что происходит, Петр Федорович? Вы какой-то не такой уже несколько дней. Я, и не только я, уже переживать начинаем. — О, понятно, его послали выспросить все, раз уж все равно ко мне собрался. У него же особое положение, может быть, и не прибью сразу. — Что-то случилось? — Я провел по голове рукой и потер шею. Отвечать придется, хоть и слово дал постараться все пока в тайне держать.

— Мария беременна, — Петька вскинул брови и расплылся в улыбке. — Петька, пожалуйста, передай это только тем, особо обеспокоенным, которые болтать по всем углам не будут. Срок еще маленький, и ее величество переживает. Ты же ее знаешь, она постоянно переживает, когда дело наших детей касается. Только вот, я, скорее всего, не дождусь твоего возвращения. Нам, учитывая ситуацию, придется в Москву пораньше выдвигаться.

— Это... — он задохнулся, но потом взял себя в руки. — Это очень хорошая новость. А в Москву я, дай бог, и сам доеду, ежели поручение ваше в полной мере выполню. Да, я никому ничего не скажу. Пущай сами пытаются вызнать, — и он поклонившись, быстро пошел из галереи. Только вот не сможет он удержаться и никому ничего не сказать, а значит мне стоит приготовиться к поздравлениям и к Машкиной реакции.

— Господин Бестужев, как только я узнала, что вы приехали в благословенный Лондон, то сразу же испросила разрешение лорда Картерета навестить вас, — жена пресловутого лорда Картерета весьма благосклонно посмотрела на бывшего посла, который все еще был подтянут и красив. В свое время этот красавец приводил в бешенство многих мужей одним своим видом. — Тот человек, господин Оленьев, который привез тело несчастного Кармайкла, рассказал, что произошло с вашей семьей. Этот ужасный-ужасный Ушаков...

— Да, леди София, мне с трудом удалось унести ноги, и теперь я всего лишь бедный изгнанник, преследуемый всеми, от которого отказалась даже жена, — Михаил Петрович мысленно попросил прощение у Анны, и, подхватив холеную ручку леди Картерет приник у ней долгим поцелуем. — А вы все столь же прекрасны. Будь я на месте вашего мужа, ни за что не отпустил бы вас с визитом к мужчине.

— Ну что вы такое говорите, граф, — и она улыбнулась, спрятав улыбку за веером. — У вас здесь ужасно душно. — Бестужев неопределенно хмыкнул. Вообще-то, во всем его доме, который ему помог купить Демидов, совсем недавно проветривали все комнаты. К этому он как-то незаметно пристрастился, оглядываясь на молодого императора, которому постоянно словно воздуха не хватало. — Знаете, а ведь вы правы, лорд Картерет весьма занят, и позволил мне прибыть сюда в обмен на небольшое поручение, которое я и сама бы выполнила с удовольствием. Сегодня мы ждем вас на ужин.

— Право слово, чем я заслужил такое, что очаровательнейшая женщина сама прибыла в мое холостяцкое жилище с приглашением на ужин, а не прислала слугу, — Бестужев старательно улыбался, демонстрируя вполне крепкие зубы.

— Мне это было не сложно, — леди Картерет поднялась с диванчика, на который ее усадил Бестужев. Он вскочил вслед за ней. — К сожалению, мне пора, а то пойдут слухи, а мы этого не хотим, не так ли?

— Конечно, я никогда не позволил бы себе очернить имя прекрасной женщины, — с готовностью подхватил Бестужев, провожая ее к выходу. Услышав его реплику, София слегка поморщилась, но тут же взяла себя в руки.