Запретные отношения

Аннотация

— Я хочу стать твоей женщиной.

Назар смотрит на меня немигающим взглядом, крутя в руке пустой стакан со льдом. Молчание затягивается, а я все сильнее начинаю нервничать. Пытаюсь по лицу понять, о чем он думает, но безрезультатно.

— У нас не может быть никаких отношений, Мира.

— Ошибаешься! — уверенно смотрю в карие глаза, готовая доказать ему обратное. — Нас тянет друг к другу, этого нельзя отрицать.

— Я и не отрицаю, — усмехается, внезапно жестко смотрит в глаза, вызывая мурашки. — Но подумай еще раз, стоит ли тебе со мной связываться.

Если бы я знала, чем обернутся мои отношения с Назаром Каримовым, я бы никогда в жизни не села к нему в машину, никогда не позволила бы себе в него влюбиться.

1 глава Назар — Назар — Дождь противно моросит с самого утра. Дворники работают не переставая. Подъехав к зданию, которое внешне похож на замок, выхожу из машины и передаю ключи парнишке, отгонявшему авто гостей на парковку. Другой парнишка предусмотрительно раскрывает огромный зонт, чтобы ни одна капля на меня не упала. Поднимаемся по лестнице. Большие входные двери автоматически распахиваются. На секунду замираю, привыкая к яркому свету. Уже на пороге я слышу музыку, женский смех и мужские голоса. Веселье в самом разгаре. — Назар, мальчик мой, рад тебя видеть! — ко мне навстречу идет хозяин дома и вечеринки. Я приветливо улыбаюсь седовласому мужчине, совсем не испытывая иллюзии по поводу его хорошего отношения ко мне. Воронцов Кирилл Дмитриевич та еще пиранья. Прикидывается душкой, имея темную душу и руки по локоть в крови. С такими нужно поддерживать пусть хрупкий, но мир. Враждовать — это подписать себе смертный приговор. Противники, которые не боятся смерти, самые сильные. Я предпочитаю с такими заключать союз, осторожно вести бизнес, быть всегда на стреме. Никто дружбу до гроба не обещает. Каждый сам за себя. — Отличный вечер, Кирилл Дмитриевич! Мне нравится, как играет приглашенный оркестр! Живая музыка создает особую атмосферу. Мы пожимаем руки, при этом оба прищуриваемся и цепко разглядываем друг друга. Позавчера мои и его молодняки столкнулись на нейтральной территории. Один косой взгляд, небрежно брошенное слово и образовалась потасовка. Никто ничего не делил, просто парни выпускали пар. К счастью, обошлось без жертв. — Играешь сегодня? — Кирилл Дмитриевич заинтересовано ждет моего ответа. Играть у меня сегодня совершенно нет настроения, но отказывать хозяину — обидеть его. Поэтому я согласно киваю. Одна-две партии меня не обанкротят. Я не поддаюсь эмоциям, у меня никогда не возникает желание отыграться, если проигрываю. Покер — игра для холодной головы и умению держать лицо. Проходим в зал, где парочки танцуют. Прилично танцуют. Никто не стоит посреди танцпола и не целуется, не срывают одежду друг на друге, но сам воздух пропитан возбуждением. Слишком откровенные взгляды, слишком влажные губы, слишком всего. Я беру у проходящего официанта стакан с виски со льдом и отхожу в сторону, наблюдая за публикой. Большинство мужчин мне знакомы, женщин не запоминаю. Их имена, их внешность — лишняя информация. Побыть в одиночестве не дают. Подходят ко мне, чтобы поприветствовать, обсудить ситуацию на биржевом рынке, поинтересоваться просто делами. Все отметились, кто ниже меня по социальному статусу. Кто наравне и выше здороваются кивками или салютуют бокалами. Чуть позже мы окажемся за одним столом, сидя друг напротив друга с игральными картами. Отвлекаюсь на мобильный телефон. Мне приходят сообщения с информацией, вопросами, которые нужно решить. Я выхожу из зала, нахожу уединенный уголок в этом замке и звоню своему помощнику. Эрик отвечает сразу. Слушая его тихий голос, по существу отвечаю, наблюдая за тем, кто приходит и уходит. Вдруг мое внимание привлекает странная пара. Он — Паха. Головорез. К нему обращаются, если нужно решить дело по-черному. Он любит большие деньги, наркотики и красивых барышень. Целок. Слышал, что Паха иногда участвует в аукционах, где продают девственниц. Везет ему или нет — без понятия. Меня невинные девы совершенно не интересуют. Правда, спутница Пахи все же привлекает мое внимание. Она не силиконовая кукла. Пробегаюсь глазами по ее фигурке. Похожа на фарфоровую статуэтку, которую с легкостью можно переломить. Воздушная. Хрупкая. Не от мира сего. Ее карамельные волосы волной ниспадают на открытые плечи. Точенный профиль. Лица таких девушек запоминаются. Даже если пройдешь мимо, обернешься и пойдешь следом. Почему она рядом с Пахой? Что их связывает? Подруга или сестра? С усилием воли отворачиваюсь и пытаюсь вникнуть в слова Эрика. Когда разбираюсь с делами и возвращаюсь в зал, сразу же взгляд натыкается на спутницу Пахи. Девушка с грустным выражением лица стоит возле своего спутника и крутит бокал с шампанским. У меня неожиданно возникает порыв спасти ее из лап этого чудовища. Интуиция подсказывает, что не по своей воле девушка тут находится. Одергиваю самого себя и направляюсь к Воронцову. Изображать из себя рыцаря ни к чему. — Готов поиграть? — спрашивает Кирилл Дмитриевич, я улыбаюсь, всем видом показывая предвкушение от игры. Мы выходим из зала первыми. Многие спустя минуту следуют за ним. Замечаю, что Паха тоже направляется в комнату для игр в карты. Мельком смотрю на девушку, которая выглядит немного воодушевленной, когда ее оставляют. Похоже ее общество Пахи напрягает. Ее принудили? Продали? Обменяли? Вопросов много, а ответов нет. Я с интересом приглядываюсь к Пахе. Его глаза горят, когда на столе появляются карты, фишки, деньги. В первой партии не участвую. Не положено. Закуриваю сигарету, наблюдая за игрой пожилых мужчин, обладающих безграничной властью в нашей стране и не только. Со всеми нужно дружить, с кем-то водку пить, а с кем-то стоит породниться. Отец не раз намекал, что ради укрепления власти и могущества семьи мне стоит жениться на дочери важного человека. Как в свое время женился Наиль. И если у старшего брата как бы выбора нет, потому что он наследник, то я еще имею право устраивать свою личную жизнь на свое усмотрение. — Уступим место молодежи, — довольно сообщает Воронцов после очередного выигрыша. Его поддерживают. Все занимаю места. Играют без меня. У меня возникает желание сесть за один стол с Пахой. Буквально минут через двадцать нам выпадает шанс оказаться друг напротив друга. Мне хочется его обчистить до последней копейки. Чисто спортивный интерес, а вот сам Паха оказывается слишком азартный. Он выигрывает первую партию в покер. Воодушевленный удачей, рискует еще раз. Ему везет второй раз. Некоторые участники покидают стол. Нас остается трое. Я, Паха и юнец, у которого от волнения пот течет по вискам. Он благоразумно сливается после третьего выигрыша Пахи. — Сегодня мой день! — скалится Паха, сгребая фишки к себе. Я усмехаюсь и делаю затяжку только что прикуренной сигареты. Когда просят показать карты, удача поворачивается ко мне лицом. Паха проиграл больше половины своего выигрыша. Он вдруг начинает нервничать, жаждет отыграться, но еще раздумывает. — Давай сыграем по-крупному? — предлагаю я, сдвигая все фишки на середину стола. — У меня нет столько денег. — Зато у тебя есть красивая спутница. — Что? — Паха непонимающе устремляет на меня рассеянный взгляд. — В смысле? — Ставки господа! — встревает крупье. Вокруг стола стоит гнетущая тишина. Все ждут решения Пахи. Его глаза мечутся по столу, нервно кусает губы, все еще не решается рискнуть. — А черт! Я согласен! Уверен, мне удастся отыграться! Самоуверенности Пахи можно позавидовать. Я откидываюсь на кресле, затягиваюсь, не спешу смотреть раскинутые карты. Наблюдаю за лицом Пахи. Он совершенно не умеет управлять своими эмоциями за столом. — Я выиграл! — уверенно он кричит, раскрывая карты. Победно на меня смотрит. Я качаю головой, смотрю на свои карты и насмешливо поднимаю глаза на Паху. — Не может быть! Блядь! — кричит Паха, вскакивая на ноги. С грохотом падает позади него стул. Он с ужасом пялится на мои раскрытые карты. И будь у него на голове волосы, уверен, начал бы их выдергивать. — Может договоримся? — смотрит на меня с какой-то надеждой. — В другой жизни, — забираю выигрыш, встаю. — Девушку пришлешь мне по адресу, я тебе его скину. — Назар, слушай! — Паха хватает меня за руку, я выгибаю бровь, брезгливо смотрю сначала на его пальцы на моем запястье, а потом ему в глаза. — Ты случаем берега не попутал? — стальным голосом спрашиваю у Пахи. Он тут же одергивает руку как ошпаренный. Никто не вмешивается, все хранят молчание. Я выхожу первым из комнаты, за мной идет Воронцов. — Тебе действительно нужна его барышня? — спрашивает Кирилл Дмитриевич. — Она, по-моему, только вчера школу окончила, а за тобой не замечал интерес к малолеткам. — Возможно, я ее просто спасают от этого отброса типа Пахи? — Серьезно? — седые брови удивленно ползут вверх. — Что-то раньше не слышал, чтобы ты спасал девиц. — Спасибо за приятный вечер. Прощаюсь с Воронцовым и ухожу. Оставаться здесь мне нет смысла. Дань уважение отдал. Проходя мимо зала, где наверняка все еще находится девушка, которую я только что выиграл в карты, замедляю шаг. Она, конечно, милая, манящая, но Воронцов прав, на вчерашних школьниц у меня не стоит. Я предпочитаю опытных женщин, которых не нужно направлять и обучать. Выхожу на крыльцо, отхожу в сторону, где нет света. Медленно вдыхаю прохладный воздух. Сейчас бы отдохнуть перед напряженной новой неделей. Поехать в загородный дом отличный вариант. Никто не будет доставать, спокойно изучу присланные Назаром документы и заметки. Брат по полной требует не только со своего коллектива, но и с себя и меня. Отец одобряет его методы. Вспомнив об отце, скриплю зубами. Несмотря на то, что старик отошел от дел, он по-прежнему сует нос в дела и, как опытный кукловод, твердой рукой дергает за нужные ему ниточки у своих кукол. Прикрываю глаза. Слышу шорох. Оглядываюсь и замечаю, как мой выигрыш крадется к ступенькам. Несмотря на тусклый свет от фонарей я все прекрасно вижу. Девушка подбирает платье, демонстрируя свои тоненькие ножки с изящными щиколотками. Она меня не замечает, спешит по ступенькам, да так быстро, что вот-вот может упасть и свернуть себе шею. Золушка из нее никакая. Да и принц сзади не бежит. Хотя ошибаюсь! — Мира, стой! — Паха выскакивает на крыльцо как спущенный с привязи бультерьер. На секунду замирает и несется следом за девушкой. С интересом наблюдаю за парочкой. — Отпусти меня! — взвизгивает Мира, когда Паха ловит беглянку за локоть и дергает на себя. Девушка свободной рукой бьет того по лицу. Боевая малышка. Паха ее скручивает, она вскрикивает. — Тебя брат отдал за долги, поэтому ты моя! — Это долги Миши, не мои! Я не товар! Я человек! У меня есть права! — Заткнись! Иначе я заткну тебя сам! — Паха не церемонится с девушкой, тащит ее обратно в замок. Малышка упирается и сопротивляется, покладистой она явно не собирается быть. Я зачарованно наблюдаю как развеваются ее волосы. В пальцах возникает зуд. Интересно, какие они на ощупь? Каково это намотать темные пряди на кулак, заставляя смотреть в глаза? Горячая волна возбуждения окатывает с ног до головы. Я трясу головой, потрясенной мощной реакций. Становится не по себе. Не привык терять контроль над собой. Когда они пропадают с поля зрения, достаю мобильный телефон. Номер Пахи у меня, конечно, есть. « Выигрыш должен быть в целостности и сохранности, без единой царапины » 2 глава Мира — Мира — Выхожу на крыльцо, замираю и жмурюсь. Ура, наконец-то выходные. Можно будет поспать. Последнее время чувствую себя разбитым корытом. На занятиях выкладываюсь по полной программе, но некоторым педагогам кажется, что халтурю. И ты выкладываешься. Последний год в балетном училище, не имею право вылететь перед выпуском. Что будет дальше, не думаю, но надеюсь, что мне удастся закрепиться в каком-нибудь театре, где уже не раз танцевала в массовках. Амбиции есть, но я трезво смотрю на перспективы: никто из выпускников сразу примой не становится. Для этого нужно пахать. Вздохнув, сбегаю со ступенек, замечаю брата. Он стоит возле своего машины, высматривает меня. Удивленно приподнимаю брови. Последнее время с Мишей не часто пересекаемся, он занят своими делами, я занята своими. — Привет, что ты тут делаешь? Миша широко улыбается, словно рад видеть. Я тоже улыбаюсь. Когда брату было пятнадцать, в его жизни появилась я. Он называл меня “крикливым чудовищем, которое мешало спать по ночам”. Мама у нас одна, а вот отцы разные. Его отец пытался стать мне отцом, но каждый раз глядя на меня, кривился от омерзения. Я и для мамы радостью не была. Все время чувствовала, что ей тяжело на меня смотреть. — Привет, сестренка, проезжал мимо, решил тебя подхватить и до дома довезти. — Аааа, — тянет гласные, пожимая плечами. Предложение подбросить до дома мне нравится, потому что по прогнозу намечается дождь, а я без зонта. Сев на переднее сиденье, я сразу затыкаю уши наушниками и откидываюсь на спинку, прикрывая глаза. Пользуюсь возможностью подремать. В голове крутятся разные мысли. Тревожусь из-за будущего. Учеба отнимает много времени, мне некогда зарабатывать кучу денег, чтобы снять квартиру и на что-то жить. А жить с родителями морально тяжело. Я чувствую себя лишней. Как-то с девочками болтали за жизнь, некоторые мечтают подцепить хорошего спонсора. Сначала я не поняла, о чем они, когда дошло, изумилась. Оказывается, быть чей-то любовницей — это для старта в новую жизнь. Балериной вечно не будешь, а вот стать женой успешного мужчины — вполне реально. Только я не хочу быть чьим-то безмолвным красивым приложением. Я очень хочу танцевать на сцене, а еще лучше танцевать сольные партии. Слышать овации, видеть восторг и восхищение публики, купаться во всеобщем внимании. Хочу собственную квартиру, может быть дом; хочу дорогую машину, обязательно красного цвета; хочу быть не бесправной любовницей, а любимой. — Сеструха, ты спишь что ли? — меня грубо толкают в плечо. Лениво приоткрываю глаза, не сразу понимаю, где мы едем. — Приведи себя в порядок. — В смысле? — В прямом. Губы накрась. Расчешись. — Зачем? Мы ведь домой едем. — Заедем к моему другу, попьем чаю, — Миша странно как-то ухмыляется. Я достаю из рюкзака зеркальце, но не для того, чтобы выполнить приказы брата, а просто глянуть на себя. — Итак красивая, — замечаю. — Это правда, не фотомодель, но что-то в тебе есть. Цепляешь ты мужиков. — Больно надо, — бурчу под нос, вновь закрываю глаза. Мне не очень хочется в гости, да еще к человеку, которого не знаю. Я понимаю, раз села к брату в машину, протестовать бессмысленно. Если брат что-то себе вбил в голову, с намеченного плана не свернет. Мы приезжаем в поселок. Возле ворот нас уже ждут. Миша паркуется и торопливо вылезает, я сижу на месте, наблюдаю. Жалею, что поехали с братом. Мне совершенно не нравится его друг, не нравится то, как он посматривает в мою сторону. Он старше Миши. Какой-то отталкивающий, неприятный. Похож на братков из боевиков, которые отец любит смотреть по разным каналам. — Эй, систер, чего стесняешься! Вылезай, познакомлю! Брат, распахнув дверь, хватает меня за руку и буквально выволакивает из машины. Толкает в сторону друга. Я чуть не налетаю на того, успеваю затормозить. Натянуто улыбаюсь, пячусь назад, упираюсь в Мишку, он снова меня толкает к мужику. — Знакомься, Пах, моя младшая сестренка, Мира, — обнимает меня за шею, щипает за щеку. — Правда милашка? Мужик отвратительно скалится. Меня передергивает от отвращения. С таким я побоюсь по одной улице пройтись, не то, что сесть за один стол. Паха неприятен. Хочется держаться от него подальше. — В балетном учится, со здоровьем там строго, поэтому не сомневайся. А еще целка, — Миша стискивает мои плечи, я морщусь от боли. — Ну как? Берешь? Маркетолог из брата не ахти. Точнее рекламщик. Паха поджимает губы, похоже ему презентация брата тоже не заходит. Он подходит к нам, протягивает руку, я пытаюсь дернутся, но брат удерживает. Сначала дотрагиваются до моей щеки. Я стискиваю зубы, чтобы не плюнуть этому Пахе в лицо. Он очерчивает пальцем мои губы, оттягивает нижнюю. Сейчас как кобыле на базаре заглянет в зубы. — На лицо милая, но худая, — Паха недовольно качает головой. — Это дело поправимо. — Берешь? — Беру. Тащи ее в дом. — Что? Я в возмущение начинаю дергаться, но Миша больно сжимает мои руки и как упрямую овцу тащит во двор, а потом к дому. Паха идет позади. Судорожно пытаюсь сообразить, что делать. Умоляюще смотрю на брата. — Миш! — Мир, так надо. Потом скажешь спасибо. — Спасибо? У меня от возмущения пропадают слова. Я как безмолвная рыба только открываю и закрываю рот, не в силах выдавить из себя из звука. Оказавшись в доме, брат отпускает меня. Порываюсь сбежать, но мне преграждают путь. Затравленным взглядом смотрю сначала на брата, а потом на стоявшего позади Миши Паху. Мне конец. — Миш, ты свободен, — спокойно командует Паха, обходя моего братца, садится в кресло. Я продолжаю умолять глазами брата изменить свое решение, но он спешно отворачивается и уходит. Уходит, черт бы его побрал! — Присаживайся, Мира, — тихо командует Паха уже мне. И я слушаюсь, у меня просто выбора нет. Может, если я буду послушной, он меня отпустит. Наивно, конечно, но надежа умирает последней. Паха задумчиво меня разглядывает, оценивает. Я нервно потираю ладонями коленки, блуждая рассеянным взглядом по сторонам. Если меня спросят, что было вокруг, не отвечу. Ничего толком перед собой не вижу. — Времени мало, так что буду краток. Твой брат должен мне кучу денег, а так как бабла у него нет, ты стала оплатой долга. Мне нужна чистая девочка, чтобы позже родила мне сына. — А если будет девочка, в детдом отдашь? — колко спрашиваю, но прикусываю язык. Паха ухмыляется. — Будешь рожать, пока не родится сын. Веселая перспектива. Не о такой жизни я мечтала. Прикусываю щеку изнутри, разглядываю свои ногти. Пытаюсь придумать план, как избежать мне уготованную роль племенной кобылы. — Сейчас ты пойдешь в комнату, переоденься и приведи себя в порядок. — Идем на бал? — кошусь на мужчину, он добродушно ухмыляется. Я похоже его забавляю. — Угадала, принцесса. Шуруй в комнату. Первая справа от лестницы. И я шурую. Даже нахожу с первого раза комнату, куда меня послали. Обнаруживаю на кровати красивое платье. В другой ситуации и положении меня бы такой наряд привел в восторг, сейчас мне противно прикасаться к нему. Переодеваюсь и все еще придумываю план. Возможно, мне удастся сбежать. Не будет ведь Паха находиться рядом со мной каждую минуту. И чем больше думаю о возможном побеге, тем сильнее хочу побыстрее оказаться на этом «балу» и осуществить задуманное. Когда я выхожу из комнаты, Паха и его охрана на секунду зависают. Все пялятся на меня и не двигаются, вылупив на меня глаза. Первый в себя приходит Паха. Он довольно цокает языком. Потом отмирают остальные, но глаза отводят в сторону. Суета перед отъездом и часть дороги проходят как во сне. Я настолько напряжена и сосредоточена, что не реагирую на прикосновения Пахи, когда он неожиданно берет меня за руку. Сейчас мне лучше быть паинькой. Дом, куда мы приезжаем на бал, поражает воображением. Настоящий замок. Я чувствую, как мне становится немного не по себе. Я словно прикасаюсь к потустороннему миру, о котором так много слышала. Здесь сам воздух пропитан властью, богатством и вседозволенностью. На меня смотрят со всех сторон. Эти взгляды незнакомых людей обжигают и задевают. Я чувствую себя самозванкой, которая без спроса проникла на праздник. Паха меня оставляет. Сразу же приподнимается настроение. Нетерпеливо жду, когда он свалит, и я смогу сбежать. Приходится еще некоторое время поскучать, чтобы не вызывать ни у кого подозрений. Через полчаса под видом того, что мне нужно типа в туалет, я выхожу из зала в вестибюль. Несусь сразу на выход. Дождь меня не останавливает, я боюсь потерять секунду. — Мира, стой! — слышу голос Пахи и со страхом слышу позади себя его шаги. Он меня ловит быстрее, чем я успеваю спуститься по лестнице. — Отпусти меня! — визжу. От отчаянья и безвыходности бью Паху ладонью по лицу. Он тут же меня скручивает. — Тебя брат отдал за долги, поэтому ты моя! — Это долги Миши, не мои! Я не товар! Я человек! У меня есть права! — Заткнись! Иначе я заткну тебя сам! Воображение сразу покидывает мне все варианты, как Паха меня заткнет. Я сопротивляюсь. Я понимаю, что битва проиграна, но сдаваться не собираюсь. Мы возвращаемся в замок. Паха затаскивает меня в какую-то комнату без света. Я чувствую его горячее дыхание у себя на лице. Он стискивает меня, хаотично лапает, пытается задрать подол платье. Я извиваюсь, вонзая ногти ему в шею. Паха матерится, на секунду ослабляет хватку. Этого вполне достаточно, чтобы я вырвалась и отбежала в сторону. Забегаю за диван. Тяжело дышу, пристально всматриваясь в темноту. Я сейчас похожа на зверя, которого загнали в ловушку. Каким образом Паха вдруг оказывается около меня, не знаю. Он сгребает меня в охапку, пытается поцеловать, заваливает на диван. Я упираюсь, но силы неравны. Он рычит, наваливается на меня. Задирает подол платья и засовывает руку мне в трусы. Я начинаю под ним извиваться. Слышу треск ткани. Перед глазами все плывет, в голове бьется только одна мысль: спастись. — Не сопротивляйся! Я не сделаю тебе больно! Я еще больше сопротивляюсь, царапаюсь, кусаюсь. Паха сжимает одной рукой мое горло. Кислорода катастрофически не хватает. Каким-то чудом мне удается отпихнуть ногами от себя Паху. Он заваливается назад. Я вскакиваю на ноги, но меня тут же ловят за щиколотку. Шарю рукой в темноте. Под руку попадается что-то. Действую быстрее, чем осознаю, что делаю. Крепче сжимаю статуэтку, по ощущениям похоже на нее, и опускаю ее на лысую голову Пахи. Замираю, слыша, как он глухо стонет и затихает. Я опускаюсь рядом с ним, дотрагиваюсь до головы и тут же отдергиваю руку. Паха не двигается. Не подает никаких признаков жизни. Я убила его? От этой мысли мне становится плохо. Борясь с приступом тошноты, выбегаю из комнаты и без оглядки несусь на выход. Я не смотрю по сторонам. Я бегу, спотыкаюсь, вновь бегу. Мне кажется, что пробежала километров пять, но, оглянувшись назад, понимаю, что километр от силы. И тут же замечаю, что руки у меня в крови. Снимаю босоножки. Босиком бежать точно удобнее. Вытираю об подол руки. Сначала быстро иду, но постепенно перехожу опять на бег. Меня трясет. Не от холода. Меня трясет от того, что я не знаю, что делать дальше. Не знаю, к кому обратиться за помощью. Я в безвыходном положении. Проще утопиться. Но жить хочется сильнее. 3 глава Назар — Назар — Дождь стеной, льет как из ведра. Приходится ехать очень медленно. Слететь в кювет на мокрой дороге не хочется. Я после приема у Воронцова вынужден был поехать в отцовской дом. Старик потребовал явиться. Благо ехать было недалеко. Не люблю быть наедине с отцом, но в этот раз я был один и около часа выслушивал его претензии. Ничего нового он не сказал. Я по-прежнему для него не слишком идеальный сын. Не так веду себя в обществе, не так руковожу своим отделом, не так смотрю, не так улыбаюсь. Еще прошелся по личной жизни. Видите, любовница распускает слухи, что я женюсь на ней. Это плохо отражается на репутации семьи Каримовых. Где это видано, что наследники Даяна Булатовича женятся на девках с периферии без родословной и наследства. В очередной раз напомнил, что супругу он выберет мне лично. Иногда я думаю, почему терплю отца? Почему не рву отношения с семьей и не живу так, как хочу? Наверное, из-за матери. И я, и Наиль привязаны к ней. Будь моя воля, увез ее подальше от отца, позволил наслаждаться жизнью. Один раз обмолвился, получил с ее стороны нагоняй. Мама считает, что у нее все замечательно. На приборной панели предупреждающе загорается значок, намекая, что нужно заправиться. Через несколько километров будет заправка. Заодно куплю сигареты. Замечаю указатель на заправку и сворачиваю. Вокруг ни души. Выхожу из машины, вставляю в бак пистолет и торопливо направляюсь к магазину. Холодные капли попадают за шиворот рубашки. Ежусь. На кассе мне очаровательно улыбается девушка. Я улыбаюсь ей в ответ. Она стреляет глазками. Прошу дать мне две пачки сигарет и кофе. Все делается с такой медлительностью, что начинает раздражать. Мне протягивают, наконец, сигареты, кофе и чек, желают хорошей дороги. Выйдя из магазина, становлюсь под навес. Распаковываю одну пачку, достаю сигарету, прикуриваю. Делаю затяжку, выдыхаю и отпиваю кофе. Замечаю возле заброшенного таксофона фигуру в белой тряпке. Присматриваюсь и сильнее затягиваюсь, заполняя легкие никотином до предела. От особняка Воронцова до этой заправки километров двадцать, наверное. По такой погоде только дурак и отчаянный попрется в такую даль. Сжимаю зубами фильтр, чувствуя, как меня начинает колотить от злости. Мало того, что девчонка раздета, ее платье — это недоразумение, а не одежда, так еще она босиком. Паха похоже совсем не ценит свою жизнь. Мое сообщение о том, что выигрыш должен быть в идеальном состоянии серьезно не восприняли. Дергаюсь в сторону таксофона, но тут же сам себя осаживаю. Не мое дело. Нужно пройти мимо и ехать дальше, но что-то заставляет меня все же выйти под проливной дождь и добежать до девушки. Замираю перед ней, она вскидывает на меня глаза. Блядь. В жизни таких глаз не видел. Смотрят в самую душу и выворачивают тебя наизнанку. Внутренне отгораживаюсь. Беру девушку за руку, но она тут же ее выдергивает и обнимает себя за плечи. Вызывающе на меня смотрит. Сама вся дрожит, губы синие от холода, волосы сосульками висят вокруг лица. Красивая. Даже в таком неприглядном виде меня тянет к ней. Разглядываю девчонку. Худенькая до невозможности. Платье будто вторая кожа, все прекрасно видно. Интересно, о чем я думал, когда вынуждал Паху ставить ее на кон? Явно не головой. Ах, да, меня тогда внезапно посетил приступ защитника. — Пойдем, — командую я, отворачиваясь от малышки. Пойдет или нет? Интуиция подсказывает первый вариант. И действительно, обернувшись, я вижу, что девушка не двинулась с места. Смотрит на меня колючим взглядом, не доверяет мне. Выгибаю вопросительно бровь. Стоять и мокнуть мне совсем не по душе. Если она сейчас не последует за мной, уеду. — Я с вами никуда не поеду! Я вас не знаю! — упрямо сжимает губы. Похоже борется сама с собой. Я неопределенно пожимаю плечами. Уговаривать точно не стану. Жалко, но не настолько, чтобы уламывать и просить довериться. Направляюсь к машине, вытаскиваю пистолет, возвращаю его на место. Слышу за спиной: — Постойте! Девушка оказывается рядом со мной. Кусает губы, в глазах по-прежнему недоверие и сомнение. Она очень близко. Даже руку не нужно протягивать, чтобы дотронуться до нее. Желание прикоснуться к ней велико, приходится стиснуть кулаки и спрятать их в карманах брюк. Почему она на меня действует как афродизиак? — Вы куда едете? В город? — Нет, я могу тебя подбросить до первого поста ДПС. — Мне нельзя в полицию! — мотает отрицательно головой. — Ограбила кого-то? — скептически приподнимаю бровь. Малышка вновь мотает головой. — Убила? — мой вопрос вызывает теперь ужас на ее лице. Интересно, что же произошло в доме Воронцова? Ее страх ощутим. Я кожей его чувствую. Он настолько огромен, что у меня самого непроизвольно вдоль позвоночника возникает холодок. Теперь мне очень хочется узнать, что случилось после моего отъезда. Киваю в сторону пассажирской двери, девушка сразу же обегает машину и самостоятельно забирается в салон. Когда я сажусь за руль, максимально врубаю температуру. — Сзади плед, — сообщаю, выезжая на трассу. — Спасибо, не надо, — вежливо отказывается малышка, чем меня бесит. Трясется, никак не согреется и изображает из себя непонятно кого. Резко свернув на обочину, я под вопросительным и настороженным взглядом лезу назад, чтобы взять с сиденья плед. Без понятия откуда он у меня взялся тут, но сейчас прям находка. — Бери! — протягиваю девчонке плед. Она с сомнением смотрит то на меня, тона свои руки. — Мне все равно, если ты заболеешь. Лечить не мне. Что становится решающим, не знаю, но малышка закутывается в плед. Пристально изучаю бледное лицо девчонки. Сколько ей лет? Восемнадцать есть? Об этом мне стоило подумать еще у Воронцова, а не сейчас. Чертыхаюсь от собственного безрассудства. Полчаса в салоне стоит гнетущая тишина. Мысль о том, что девчонка кого-то грохнула у Воронцова, тревожит. Кого? Когда я тянусь к телефону, чтобы уточнить информацию, она напрягается и следит за каждым моим движением. Кусает губы до крови. Переживает. Я бы тоже переживал. Написал Эрику. Он быстро все узнает и сообщит. — Так кого ты убила? — равнодушно спрашиваю, возвращая мобильник на зарядку. В янтарных глазах снежным комом разрастается ужас. Зрачки расширяются, взгляд становится бездонным. Жмется к двери, шарит одной рукой по обшивке. Похоже планирует сбежать, выпрыгнуть на ходу. Сразу же блокирую двери. Девушка протяжно вздыхает, опускает голову. Волосы тут же закрывают ее лицо. Глядя на нее, с трудом верится, что эта зашуганная лань с зубками могла кого-то прибить, если только таракана. — Расскажешь? — хочется закурить, но я принципиально не курю в машине. Девочка молчит. — Мне нужно понимать, куда тебя везти: в ближайшее отделение полиции или туда, где тебе помогут. На меня тут же устремляются наполненные надеждой глаза, но через секунду надежда тает как снег на солнце. Отворачивается, угрюмо смотрит в окно. Думы думает, вряд ли ее интересуют деревья. Опять вздыхает и полностью разворачивается ко мне. — Вы бандит? Ее вопрос с серьезным тоном вызывает смех. Вовремя прикусываю щеку. Выдерживаю паузу. У Воронцова больше половины гостей не очень ладят с законом, сам Паха любит нарушать правила. — Понимаете, если у вас нет банды и авторитета, вы мне не в состоянии помочь. Кое-кто явно насмотрелся фильмов по телевизору. Криминал давно-давно стал более благородный, никто уже не мочит конкурентов в подворотне темной ночью. Сейчас другие методы. Человека можно уничтожить, не тронув его даже пальцем. — Бандита убила? — серьезно интересуюсь, прикидывая в уме, что мне делать. Я хоть и выиграл в карты эту красотку, но не панировал с кем-то проводить время у себя в доме. Обычно с женщинами я встречаюсь на их территории. Или в гостинице. Дом — это дом, не для случайно залетных. Но и разворачивать машину в сторону города не хочется. Придется переступить через свои принципы. — Да, — слышу ответ, непонимающе смотрю на девушку. Уже и забыл, о чем спросил. Она отводит взгляд. — Умышленно убила или по неосторожности? — барабаню по рулю, терпеливо ожидая пояснений. — Я не специально. Он меня начал домогаться. Что мне оставалось делать? — смотрит с надеждой, что я ее поддержку. Я молчу. Без четкой картины произошедшего мне сложно судить, кто прав, а кто виноват. — Сколько тебе лет? — Я совершеннолетняя, — губы кривятся. Обижается на вопрос. Она вообще в курсе, что выглядит младше своих лет? Я бы дал лет шестнадцать. Может меньше. — С трудом верю, но придется поверить. — Ну, сорян, паспорта с собой нет. Это даже хорошо. Никто личность не установит. — По отпечаткам пальцев дело пяти минут. — А вы адвокат? — Если только Дьявола, — иронизирую, на секундочку переводя взгляд с дороги на девчонку. Она хмурится. — Расскажешь, как произошло убийство? — прибавляю газу, обращаюсь вслух. Слышу тяжелый вздох. — Я его по голове чем-то. Может быть статуэткой какой-то. Я, наверное, полголовы ему снесла. — Маловероятно, — хмыкаю. И вряд ли она убила. Хотя может быть и того. Смотря с какой силой ударила, как ее жертва упала и не стукнулась ли она еще об какой-нибудь острый угол. — Там крови было до фига! — убеждает меня «убийца», торопливо задирая подол платья. Я смотрю не на красные разводы, а на ее ноги. Сглатываю. Шумно в себя втягиваю воздух. Клинит меня. Это не очень хорошо. Кручу головой, пытаясь снять возникшее напряжение в теле. Паха любит целок. Я их терпеть не могу. Но… — Это его кровь! Я дотронулась до него рукой и испугалась, поняв, что на пальцах у меня кровь. Я говорю, я точно его убила! — меня с такой пылкостью убеждают, что грех не поверить, но я не верю. — Значит я еду с убийцей. Какой кошмар! — показательно ужасаюсь, лишь бы не думать о том, что кровь с головы не вовремя устремляется в пах. И все из-за каких-то красивых ног. — Вам смешно? — девчонка прищуривается, одергивает платье, скрывает от моих глаз свои ножки. Обиженно оттопыривает нижнюю губу. Еще лучше. Пару раз приходится глубоко вздохнуть и выдохнуть. — Парня своего убила или так? — Никакой он мне не парень! — жарко протестует малышка. — Я с ним сегодня первый раз увиделась. Меня это… — облизывает губы, опускает глаза вниз. — Меня брат отдал ему за долги. — Брат значит. Начистить бы морду этому брату. Если бы я был по уши в дерьме, в последнюю очередь подумал о том, чтобы младшую сестру Алинку отдать кому-то за свои долги. Это надо быть полным мудаком. — Кстати, зовут тебя как? — нарушаю молчание. Девушка поворачивает ко мне голову. Над чем-то думает, но недолго. — Мира. — Меня Назар. Будем знакомы. 4 глава Мира — Мира — Живут же люди. В дом, который меня привез Назар, как с картинки модного журнала. Большие окна, белые двери, камень, дерево. Все стильно, лаконично и со вкусом. Вспоминаю высветившиеся обои у себя в комнате, продавленный диван, стол у окна и небольшой шкаф, в который вмещается вся моя одежда. Ощутимый контраст. Назар — интересный мужчина. Когда страх перестает меня душить, я иногда поглядываю в сторону мужчины. Он взрослый. Рядом с ним я чувствую себя маленькой, беззащитной девочкой. При этом знаю, что он не обидит, хоть и смотрит на меня мрачным взглядом. Не нравлюсь похоже, а вот он мне по вкусу. — Это твоя комната, — распахивает одну из дверей на первом этаже. — Ванная тоже здесь, дальше гардеробная, но она тебе ни к чему. Намек про гардеробную понят. Задержусь я в этом красивом доме ненадолго. Меня либо отвезут обратно к Пахе, либо сдадут в полицию. Делаю вид, что последние слова адресованы не мне. Назар оставляет меня одну. Я иду в ванную, снимаю с себя платье и с радостью встаю под горячие струи воды. Какой же это кайф! Я так сильно продрогла, что совсем не чувствую температуру. Прибавляю и прибавляю, пока кожу не начинает покалывать. Выйдя из душа, сдергиваю полотенце и заворачиваюсь в него. Чувствую будто снова родилась. Открываю дверь и чуть не впечатываюсь в Назара. Он удерживает меня от падения, а я придерживаю полотенце на груди. Несколько долгих секунд мы смотрим в глаза друг друга, не шевелимся, не дышим. Сам воздух вокруг нас становится каким-то густым. Первым в себя приходит Назар. Он ставит меня на ноги, убедившись, что падать я не собираюсь, убирает руки. — На кровати пижама. Переодевайся и приходи на кухню. Надеюсь, не заблудишься. — Угу, — киваю. Щеки горят, я опускаю голову, чтобы Назар не видел мое смущение. Даже если заблужусь, на помощь его точно не позову. Своими силами как-нибудь справлюсь. Назар уходит. После его ухода сразу начинаю дышать, оказывается, до этого я не смела вдохнуть. Как только дверь закрывается, я быстро, будто сдаю нормативы по скорости одевания, напяливаю на себя выданную одежду. Бегом несусь обратно в ванную, хватаю фен и сушу волосы. Смотрю в отражение, рассматриваю мишку на футболке и мучаюсь вопросом, кому принадлежит эта пижама. Дочке? Я без понятия сколько Назару лет, но по молодости он мог нагрешить и стать молодым папочкой. Жене? Уверена, что женщина рядом с ним никогда не станет носить такие простенькие комплекты. Племянница? Уже теплее и правдоподобнее. Сестра? Тоже вполне реальный вариант. Кухню нахожу не с первого раза. Когда нахожу, замираю на входе. Меня ожидают, жестом приглашают к островку, на котором расставлены тарелки, наполненные едой. В бокалах налито красное вино. Подхожу, сажусь на стул и хватаю сразу бокал. Выпить мне точно нужно. Однако мою руку перехватывают, бокал забирают, а тарелку пододвигают. Я недовольным взглядом сверлю невозмутимое лицо Назара. — У меня стресс, мне нужно выпить. — На голодный желудок быстро окосеешь. Сначала поешь, потом выпьешь. — Тиран! — Не без этого. Он наблюдает, как я спешно запихиваю в рот листья салата и помидоры, выковыривая сухарики из салата. В мясе по-французски я ем только мясо, все остальное оставляю на краю тарелки. Подняв глаза, еда застревает в горле. — Что? — спрашиваю с набитым ртом. — Ты переводишь продукты, — недовольно замечает Назар. — Проще тебя было не кормить. — Наедаться на ночь нельзя, — пытаюсь оправдаться. — Ты на диете? Ты, итак, худая, что я могу обхватить твою талию одной рукой. — Я люблю есть, правда, просто мне нельзя, — Назар вопросительно на меня смотрит, явно ждет пояснений. Вздыхаю. — Я балерина. Ясно? Назар хмыкает, не комментирует. В отличие от меня с удовольствием съедает свою порцию под чистую. Он так аппетитно ест, что я чувствую себя очень голодной, будто не ела несколько дней. Беру бокал. — Вино полусладкое, думаю, тебе его тоже нельзя, — подкалывает меня Назар. Я под его насмешливым взглядом залпом выпиваю вино. Икаю и смущенно прикладываю руку к губам. Мне становится тепло и хочется спать. — Возвращайся в спальню. Завтра посмотрим, что с тобой делать, — командует Назар, взбалтывая вино в своем бокале. Я расплываюсь в хмельной улыбке. Он такой милый. Так и хочется протянуть руки и потрепать его за щеки. Конечно, я этого не делаю. — Спасибо. За все. Сползаю со стула и качаясь плетусь в отведенную мне комнату. Пока иду, чувствую, как меня провожают взглядом, от которого становится тепло вдоль позвоночника. Зайдя в комнату, подхожу к кровати и плюхаюсь животом на нее. Мгновенно засыпаю. Сказывается пережитый стресс и бокал вина. — Вставай, красавица, будем разгребать твои проблемы, — слышу над головой строгий мужской голос и чувствую, как с меня сдергивают одеяло. Кто бы это не был, он обнаглел! Вот как встану! Вот как врежу! Ну или выскажу все, что думаю! Какого хрена меня будят в законный выходной! — Давай, Мируся, поднимай свой зад. Мирусей меня никто не называет. Приходится разлепить глаза, привстать на локтях и повернуть голову. Вижу небритого мужика с хищной улыбкой. Он стоит напротив кровати, широко расставив ноги. Руки скрещены на груди. Грозный такой. На дровосека похож. Вон какие мускулы у него! Мамочки! Откуда он тут взялся в моей комнате? Паника волной меня накрывает, но длится это недолго. Вчерашние события накрывают следующей волной, и я вспоминаю, где я, что я и с кем я. Падаю обратно на подушку и зарываюсь в нее лицом. Ничего не хочу делать. Зажмуриться крепко-накрепко, досчитать до ста и открыть потом глаза. И весь кошмар останется всего лишь кошмаром. Увы, смешок за моей спиной убеждает меня в том, что кошмар — это моя сегодняшняя реальность. — Вставай. Позавтракаем, потом поговорим. Меня не ждут. Назар выходит из комнаты, прикрыв дверь. Я сползаю с кровати, плетусь в ванную, где сонно чищу зубы и умываюсь. Так же без настроения иду на кухню. Овсянка на воде и маленькая тарелка фруктового салата удивляет. Когда еще передо мной ставят травяной чай, а потом блюдце с хлебцами, намазанный творожным сыром, рыбкой и авокадо, я расплываюсь в довольной улыбке. — Можно я за тебя выйду замуж? — Боюсь тебе придется занять очередь, — Назар улыбается, садится напротив меня. Он завтракает яичницей с беконом и пьет черный кофе. — Пользуешься спросом? — спрашиваю с набитым ртом. Вопрос риторический. Назар жених что надо. Наверное, у него каждую неделю проходит кастинг на вакантное место жены. Уверена, что и требования у него высокие, что не каждая подойдет. Главное, не трепетать рядом с ним. Ведь Назар как глянет своими глазищами, что душа от тела моментально отделится. Я его не боюсь, при этом нутром чувствую, что он не такой уж и душка. — О чем ты хотел поговорить? — Паха, с которым ты вчера была, жив. Назар смотрит на меня немигающим взглядом, делая глоток кофе. Я перевариваю информацию, а потом радостно хлопаю в ладоши. Слава богу, я не убийца! Но радость моя длится недолго. — Он меня ищет? — теперь кусок в горло не лезет. Я отодвигаю тарелку с кашей, ковыряюсь в фруктах. — Ищет. — А ты сможешь мне помочь? — Каким образом? — Ну, не знаю… — смотрю по сторонам, словно предметы дадут мне подсказку. — Может будешь моим парнем? — Парнем? — черные брови удивленно ползут вверх. Назар начинает смеяться, качая головой. Его смех заставляет и меня улыбнуться, хоть и ничего смешного я не сказала. Все еще посмеиваясь, Назар пьет кофе, а потом спрашивает: — Ты серьезно? — Ладно, с парнем я загнула. Окей. Как насчет того, чтобы я была твоей любовницей? — А ты безбашенная, — тихо замечает Назар, странным взглядом меня разглядывая. Аж мурашки по коже. И волоски дыбом встают. А вдоль позвоночника бежит разряд электрический. От меня сейчас можно телефон зарядить. — Что? — хлопаю ресницами, понимая, что добровольно засовываю голову в пасть хищнику. — Ну так что? — Я с малолетками не сплю, — один уголок его губ ползет вверх. — Проблем от них много. — Я не буду доставлять проблем! — жарко выпаливаю. Спешно прикладываю руку к груди и торжественно обещаю: — Слово пионера! — Ты хоть знаешь, кто такой пионер? Судя по тому как Назар улыбается, его забавляет моя болтовня, а я надеюсь на его защиту. Кроме него мне никто вчера не помог. Кроме него мне не к кому обратиться за помощью. Паха меня найдет. И заставит быть его собственностью. — Не важно, главное, я даю слово. — Мира, — Назар внезапно вздыхает. Веселье как ни бывало. Строго на меня смотрит. — Я помогу тебе решить вопрос с Пахой, но ты никому никогда не предлагай себя в качестве платы. — У меня нет денег, чтобы заплатить тебе, если вдруг речь идет о деньгах. Я заранее предупреждаю. — Подаришь мне билет в вип ложе на свой сольный концерт. Балерины соло танцуют? — Ты серьезно? — моему удивлению нет предела. Грозный и страшный на вид Назар оказывает вполне адекватным, нормальным человеком, которому не чуждо сострадание к ближнему. Меня моментально затапливает чувство благодарности к нему. Я резво сползаю со стула и, обежав кухонный островок, в порыве признательности Назара за талию. До шеи не дотягиваюсь. Точнее не рискую. Я явно застаю его врасплох, потому что Назар не шевелится. Неожиданно оказываюсь прижатой к его груди, и мои глаза замирают на его сомкнутых губах. Теперь на меня нападает ступор. Словно под гипнозом поднимаю взгляд выше, попадаю в плен кофейных глаз. Они как зыбучие пески засасывают меня в свою трясину. Люди спасаются, если попадают в плен? Единицы. — Поцелуй меня, — слышу со стороны свой голос. — Не пожалеешь об этом? — спрашивает Назар на полном серьезе, словно речь идет не о поцелуе каком-то, а о жизненно важном решении. — Нет. Моего лаконичного ответа ему достаточно. Меня целуют. Властно. Нагло. Бескомпромиссно. Я дергаюсь в попытке отстраниться, испугавшись такого напора, но меня удерживают. Я не понимаю, что мне делать, трепыхаюсь как бабочка в паутине паука. Меня оплетают. Меня дурманят. Назар чувствует, как меня кидает из стороны в сторону от эмоций. Я-то льну к нему, то пытаюсь вырваться. То сжимаю губы, то приоткрываю их, впуская чужой язык. Мычу от удовольствия. Мою задницу грубо стискиваю, а потом меня подхватывают и усаживают на столешницу островка. Теперь мои руки оказываются на мощных плечах Назара, и я чувствую, насколько они напряжены. Сам Назар отрывается от моих губ и смотрит мне в глаза. От его бездонного взгляда мне катастрофически перестает хватать воздуха, а где-то чуть ниже пупка скапливается обжигающий жар. — Так, Мируся, закругляемся, — хрипло отрезвляет себя и меня Назар и отстраняется. Он ладонями растирает лицо, отворачивается к окну и стоит несколько секунд неподвижно. Я как мышка сижу и не шевелюсь. Молчание затягивается. Хаос в собственной душе пугает. Я никогда раньше не испытывала такие яркие эмоции, как испытала при поцелуе. Назар ничего говорит, проходит мимо меня, оставляя одну на кухне. Я тут же спрыгиваю, несусь в свою комнату. Мне нужно переваривать случившиеся. И больше не поддаваться эмоциям. Пусть этот поцелуй останется просто в памяти. 5 глава Назар — Назар — Стою на улице, пытаюсь привести в норму не только сбитое дыхание, но и запутанные мысли. Переклинило. Иль заклинило. Еще не понимаю, что меня так цепляет в Мире. Но она меня не отпускает. Сама не ведает, что держит меня клещами. Я давно вышел из того возраста, когда велся на невинные глазки и острый язычок. Сейчас понимаю, что хочу видеть рядом с собой самодостаточную, взрослую женщину, которая не будет иметь мозг. И главное, быть вместе, но при этом у каждого своя насыщенная жизнь. Без кольца. Без штампа. Без детей. И все же меня тянет к этой девчонке. Так тянет, аж зубы сводит. Не знаю, что делать. Вариантов не слишком много: воспользоваться своим выигрышем, попользоваться Мирой пару ночей и выставить за порог. От самой идеи становится тошно. Еще как вариант сделать Мире предложение. Не руки и сердца, а стать официальной моей любовницей со всеми сопутствующими благами. Квартира в центре города и приличная сумма на карту — беспроигрышный вариант покорения юной девушки. Только вот и от этой идеи мне чего-то не по себе. Правильнее всего будет отпустить девушку. С братцем побеседовать, чтобы больше не смел из сестры делать разменную монету. А самому заняться делами не только семьи, но личными, дабы не было времени вспоминать мягкость девчачьих губ. Смотрю на наручные часы. В город вернемся ближе к вечеру. Мне есть чем заняться, а вот что будет делать Мира, меня не касается. Возвращаюсь в дом, слышу шум из кухни. Замираю в дверном проеме, наблюдаю за Мирой. Она, напевая себе под нос какую-то англоязычную песню, пританцовывает и моет посуду. Зачем? Ведь есть посудомоечная машина. Неожиданно Мира взмахивает ногой, чуть не достает ей до головы, держит ее вытянутой и продолжает намыливать тарелки. Не теряет равновесие, не падает. Я изумлен. Поражен. Никогда не видел у девушек такой растяжки. За минуту у меня в голове проносятся неприличные картинки, заставляющие чувствовать напряжение ниже живота. — Этому у вас в училище учат? — подаю голос. Мира спешно опускает ногу и оглядывается, из пенных рук выскальзывает тарелка и падает на пол. — Ой! Девушка испуганно на меня смотрит, прижимая мыльные пальцы к губам. Я на секунду на них задерживаю взгляд, тут же отвожу. В одному из шкафов достаю беспроводной вертикальный пылесос. Подхожу к Мире, приседаю, собираю осколки, разглядывая голые ступни девушки. Не знаю, какие у балерин должны быть ноги, у Миры они маленькие с аккуратным педикюром. Настоящая Золушка. Потеряет туфельку, сразу будет ясно кто хозяйка. — У всех балерин такие маленькие ножки? — интересуюсь, выбрасывая осколки в мусорное ведро. Пока Мира думает, что ответить, я собираю мелкие осколки пылесосом. — Я тебе нравлюсь? — слышу вопрос в спину. Оборачиваюсь, смотрю на напряженную Миру. Усмехаюсь. Глупый вопрос. Если бы она пару минут назад прижалась ко мне, наглядно получила бы ответ. — Нравишься, но — выразительно выдерживаю паузу, тем самым усиливая напряжение на кухне. — Я не сплю с малолетками. — Мне есть восемнадцать! — Я помню, но это ничего не меняет, — спокойно и с расстановкой проговариваю свою позицию, подавляя внутри бунт против сказанного. Чуть позже Мира, переварив отказ, поблагодарит меня, а сейчас готова убить одним взглядом. Чуть позже, когда буря внутри уляжется, я похвалю себя за выдержку, что не поддался за эмоции. Сейчас мне хочется схватить то, что предлагают и насладиться по полной программе. Уверен, не разочаруюсь. Только вот юные девушки имеют такое свойство, как влюбляться после первой близости. Мне этот геморрой ни к чему. — Вечером я отвезу тебя домой, мы разойдемся в разные стороны, — я направляюсь в сторону кабинета, чувствуя, как меня взгляд янтарных глаз припекает не на шутку. — Мне некуда возвращаться! — громко заявляет Мира. Торможу и поворачиваюсь. Склоняю голову, скрестив руки на груди. — Твои проблемы уже решены. Тебе нечего бояться, Мира. — Ты не знаешь, кто такой Паха! Он убьет меня! Хотя нет, он сначала меня изнасилует, заставит родить ребенка, а потом убьет! — Не драматизируй, Мира. Он ничего из перечисленного тобой не сделает. — Он бандит! Мира в попытке убедить меня в том, что нуждается в моей защите выглядит потрясно. Глаза сверкают, губы дрожат, кулаки сжаты, и вся сама она как комочек нервного напряжения. Тронешь, током шандарахнет не на шутку. — А я по-твоему кто? Мира растерянно на меня смотрит. Я усмехаюсь. Если бы она только знала, кто я такой, на пушечный выстрел не подошла, и Паха показался ей милым человеком. — Хороший человек. Ты мне помог, — ее слова звучат неубедительно. Она опускает глаза, видимо сама понимает, что произносит шаблоны. — Не идеализируй меня, Мира. Ты не принцесса и не принц, в реальности сказке не место, если ты, конечно, еще веришь в сказки. Иди отдыхай в свое комнату, посмотри телевизор. — Назар, — Мира сокращает расстояние, но не осмеливается приблизиться ко мне очень близко. — Ты мне нравишься. Честность ее подкупает, как и искренняя симпатия в глазах. В восемнадцать лет проще простого влюбиться, на фантазировать себе хэппи энд. Именно поэтому я не люблю связываться с бывшими школьницами, которые недавно выпорхнули из-под родительской опеки. Жалко разбивать их мечты. Я постоянно вижу, как симпатичные девушки с легкостью поддаются чувствам, веря в счастливую звезду. Я так же вижу, как потом они опускаются на самое дно, не в силах справиться с разочарованием. — Мира, я с удовольствием буду ждать пригласительный билет на твой концерт, хоть ни черта не понимаю ничего в балете. Но на этом все, — теперь действительно ухожу из кухни, хоть и чувствую, как Мира отчаянно хочет меня переубедить. Я бы позволил себя переубедить, не будь у меня совести. К сожалению, иногда она не вовремя дает о себе знать. Работа позволяет мне забыть о гостье. Я созваниваюсь с братом, мы с ним обсуждаем дела, в конце разговора переходим на тему семьи. Наиль вскользь упоминает о том, что отец планирует ужин. Семейные ужины у нас по особым случаям. Юбилеев ни у кого нет, рождением наследников никто не радует, похорон не наблюдается. Причина, почему отец вдруг решил нас собрать, должна быть очень веской. Брат ее не называет, но я уверен, что он в курсе. Допытывать Наиля бесполезно, он и под пытками ничего не выдаст. Крепкий орешек, которого хочется иногда раскрошить и достать ядро, спрятанное под скорлупой. Наиль живет по расписанному сценарию. Его будущее давно определил отец. У него нет права выбора. Нет возможности делать то, что хочется и быть с теми, с кем хочется. Иногда мне становится его жаль, но вспоминаю, какую роль он сыграл в моей жизни, жалость испаряется. Будь он врагом, а не кровным братом, я бы его убил без сожаления. Логично, что мысли с брата скачут на мысли о Карине. Девушка, которая подарила мне незабываемые впечатления. Мы с ней быстро сошлись и так же быстро разошлись, но этот короткий период, когда были вместе, наверное, самый яркий в моей жизни. Почему я отталкиваю Миру? Потому что одна восемнадцатилетняя была в меня влюблена, ничего хорошего из этого не вышло. Более того, она забеременела и скрыла от меня ребенка. Наивная дуреха! От меня сложно что-то скрыть. Сейчас в другом городе рядом с другим мужчиной растет моя дочь. Дочь, которая никогда не узнает, кто у нее настоящий папа, потому что я не позволю себе подвергать ее опасности. Именно поэтому я не отсвечиваюсь в их жизни, но руку на пульсе держу. Звонит Эрик. Помощник просто так без дела не будет беспокоить. — Да. — Тут такое дело, — Эрик мнется, на него это совсем не похоже. — Говори. — Это касается Карины. Я удивленно приподнимаю брови. Как интересно. Только думал о ней и вот помощник заводит о ней речь. Страх сковывает меня изнутри. Неужели Наиль решил все же навредить Карине и Тамаре? Зачем? Я ведь ему обещал, что шагу не сделаю в их сторону. Тут же накрывает волна злости. Как же бесят, когда вмешиваются в личные дела. — Что с ней? — тихо спрашиваю, подавляя в голосе дрожь. Нервы взвинчены до предела. Виски ломит от напряжения. Если кто дотронется до меня, шарахнет не на шутку, как током в открытом щитке. — Глеб поднимает на нее руку. Я прикрываю глаза. Этому Глебу руки надо переломать, чтобы не смел бить слабее себя. Муж Карины мне никогда не нравился, но это ее выбор. Я не полезу в их отношения, но если этот придурок дотронется до дочери, пусть пишет завещание. — Что с Тамарой? — С ней все хорошо, — Эрик опять мнется. Он не просто знает историю отношений Карины со мной, он лично видел, как развивалась история. И пока я слушаю дыхание помощника, замечаю в дверном проеме Миру. Она переступает с ноги на ноги и не решается зайти. — Пусть продолжают наблюдение, — завершаю разговор, откладываю телефон в сторону. Мира не вовремя явилась. Чтобы успокоиться, беру пачку сигарет, выбиваю одну и прикуриваю. Киваю ей, разрешая зайти. — Извини, что потревожила, но у меня возникла проблема. — Какая? — спрашиваю, выдыхая дым в потолок. — У меня нет одежды. — Помнится на тебе было платье, — задумчиво скольжу взглядом по фигуре Миры. Хороша, но не стоит путаться с молодыми, пылкими девицами, у которых гормоны бушуют. — Оно не в товарном виде. Раз нет для меня одежды, я остаюсь здесь? — задорные искры в глазах этой девчонки меня забавляют. — Ну уж нет, — встаю, обхожу стол и застываю напротив Миры. Она тут же вскидываем на меня глаза. А я как дурак тону в них, забыв про спасательный жилет. Моргаю. — Уверен, в шкафу Алины мы что-то для тебя найдем. — Алины? — эхом переспрашивает прищуриваясь. Ревнует что ли? Я усмехаюсь, пояснять, кем мне приходится Алина не планирую. Обхватываю Миру за плечи, разворачиваю ее и потом прижимаю к себе. Судя по тому, что не сопротивляется и не вырывается, ей нравятся мои действия. Мне тоже приятно ощущать рядом с собой податливое тело. Поднимаемся на второй этаж, проходим мимо моей спальни, дверь которой распахнута, а Мира с любопытством пытается заглянуть. Заходим в комнату. — Вау, — восторгается девушка, разглядывая обстановку. Все тут для современной молодой девушки. Алина, правда, дизайнерский ремонт оценила, но «вау» я не услышал. Она воспитана другими ценностями. Выросшая среди гор, вдали от города, для нее важно было, что несет внутри себя человек, а не то в каком доме он живет и в какой одежде ходит. Несмотря на то, что сестра на первый взгляд кажется беззащитным одуванчиком, она четко знает свои цели. Замуж в восемнадцать не планирует, как бы отец не настаивал. Уважает его, но четко дает понять, что он ей отец только по документам. Впрочем, Алан, брат, тоже держится от отца на расстоянии. И правильно делает. Они могут жить по своему выбору, не то что мы с Наилем. — Красивые вещи, — слышу глухой голос Миры. Вижу ее около гардеробной. — Выбери себе что-нибудь. — Но тут больше половины вещей с бирками, — смотрит на меня через плечо. — Алина не фанат шмоток. — Это сестра? — прослеживаю направления взгляда янтарных глаз, киваю. Мира смотрит на фотографию, стоящую на столе. На ней запечатлены отец и все его дети: законнорожденные и незаконнорожденные. — Бери какие-нибудь джинсы и футболка, поедим и поедем в город. — Что ж ты так торопишься в город, — бурчит Мира, перебирая джинсы. — Родные разве переживать не будут? — Братец меня отдал с потрохами. Мама давно меня в глаза не видела, так как пашет без выходных. Отцу все равно где я и что со мной. Нет, никто не будет переживать. Переживает точно Паха, ведь он, наверное, жаждет свернуть мне шею. — Паха к тебе не подойдет, — прислоняюсь к стене, скрещивая руки на груди. — Почему? Брат ему должен, а я была ему отдана в качестве долгов. На дворе двадцать первый век, а люди до сих пор расплачиваются людьми. — Я тебя выиграл в карты. Мира резко оборачивается. На ее красивом лице весь калейдоскоп эмоций. Даже трудно выделить хоть одну, там и шок, и изумление, и неверие, и смятение и даже ярость. И я ловлю себя на том, что любуюсь ей. Так же понимаю, что ни хрена не воспользуюсь своим выигрышем. Действует на те струны души, которые должны молчать. Отношения по душевной близости чреваты для спокойствия, лучше голый расчет и четкое понимание своей роли. — И сколько же я стою? — Если исходить из цены на красивых девушек, продающих в рабство, то будет где-то четыре миллиона, — на полном серьезе сообщаю цену выигрыша. Мира округляет глаза, открывает и тут же закрывает рот, едва справляясь с эмоциями. — Четыре миллиона? — зачем-то уточняет. Планирует себя продать? Я сохраняю серьезный тон, произношу тихо: — Долларов. Пауза. Судя по напряжению в глазах, Мира пытается посчитать сколько ее душа и тело стоят в рублях. Молчит. Правда, это молчание длится недолго. Девушка хмурится и поджимает губы, недовольно замечает: — Я думала, что стою дороже. А то что девственница и без пяти минут балерина в театре, цена не меняется? Теперь наступает моя очередь прищурится и молчать. Пытаюсь понять, шутит или всерьез говорит. Мне совершенно не нравится направление ее мыслей. При таком раскладе стоит воспользоваться своей привилегией и стать первым. Черт! — Не мели чепухи и одевайся, — сердито ворчу, как старый пень, отворачиваясь от Миры. Меня дерет изнутри. Причину не хочу понимать и принимать. Просто эта девчонка, которую я выиграл и потом подобрал на свою голову, выбивает меня из зоны комфорта. Мне это вообще не нужно. Меня все устраивает в моей жизни, даже то, что деспот-отец порывается контролировать каждый мой шаг. — Я готова! — слышу за спиной голос Миры. Оборачиваюсь, стискиваю зубы. Джинсы с короткими штанинами, белая рубашка, завязанная на узел спереди, под ней белый топ без бюстгальтера. Соски прекрасно видно моим глазами. Сглатываю и заставляю себя оторваться от разглядывания грудей девушки и посмотреть ей в глаза. Они манят меня. Когда Мира облизывает губы, шумно втягиваю в себя воздух. Внутри все распирает от желания. Хочу ею обладать. До скрежета в зубах. До скрипа кровати. Невинность и порок — убийственное сочетание даже для того прожжённого мудака, как я. — Думаю, перекусим в городе, поэтому выезжаем прямо сейчас, — голос сиплый, глухой. Мира прикусывает губу. Я выхожу из комнаты от греха подальше. Мне стоит набраться терпения часа на три. Довезу до дома в целостности и сохранности, пальцем не трону. Пусть влюбляется и по любви отдается в первый раз. Будет не так больно и обидно, даже если отношения не навсегда. 6 глава Мира — Мира — Сказать, что настроение нет, ничего не сказать. Еще я чувствую себя отвергнутой. По сути так и есть. Назар четко дал понять, что его связь со мной не интересует. Почему? Очень сомневаюсь, что из-за возраста. И младше меня взрослые дяди берут к себе в любовницы. Я не обманываюсь, не придумываю бред, я четко осознаю, что меня безудержно влечет к Назару. Влечет как скрепку к магниту. Рядом с ним у меня тут же внутри высокое напряжение, пульс зашкаливает, а в груди горит, как и низ живота. И это реакция на человека, о котором пару дней назад не знала. Назар выиграл меня в карту у Пахи? Удивления не вызывает. Я даже рада, что именно он выиграл, а не какой-то дряхлый старикан, пускающий слюни по упругой девчачьей попке. Только вот Назар так и не воспользовался и не планирует пользоваться своим выигрышем. Что сказать, меня задел его отказ. — Рекомендую тебе усиленно заниматься свои балетом, — Назар переводит с дороги на меня безэмоциональный взгляд. Балет для меня почти все. Я на него возлагаю большие надежды, поэтому никто и ничто мне не помешает в достижении цели. — И парня себя найди по возрасту, чтобы в голову не лезла всякая дурь, — покровительственный тон раздражает. Я упрямо сжимаю губы и смотрю перед собой. — Не люблю ровесников, — разглядываю ногти, а сама вся в ожидании реакции Назара. Он молчит. — Но мужики в возрасте тоже тебе не пара. Они, как правило, все женаты и имеют постоянно любовницу. — Но не ты ведь! — Давай сейчас не будем обо мне, Мира, — пронзает меня темным взглядом, я шумно втягиваю в себя воздух. Эмоции бурлят, как вода в котле. Градус повышается, с минуты на минуты брызги полетят в разные стороны. — Давай договоримся, что если мы встретимся случайно, значит это знак быть нам вместе, — упрямо смотрю на упрямое лицо водителя. — Ерунда какая та, — бормочет Назар. Возмущается своим мыслям или моим словам? Ответа я ожидаемо не получаю. И пусть Назар думает, что хочется, я твердо решила, если мы встретимся, то уже не отвертимся друг от друга. Преимущество быть молодой: ты загораешься и прешь напролом, нацеливаясь достичь желаемого результата. Я чувствую себя одержимой этим мужчиной. Мне хочется обладать им, принадлежать ему без остатка. Хочу быть первой его мыслью, когда проснется, и последней, когда засыпает. Хочу каждый день видеть сообщения от него. Хочу бежать на наши с ним встречи, сломя голову, жертвуя сном, лишь побыть с ним немного. Хочу быть его последней женщиной, которую он целует. — Мира! — громко зовет меня Назар, что я вздрагиваю. Хлопаю ресницами, не понимая, что и где я. Смотрю бессмысленным взглядом на сосредоточенное мужское лицо. — Что? — глупо спрашиваю. — Мы приехали, — сообщает Назар. Я удивленно смотрю в окно и узнает родной двор. Как-то быстро домчались. Слишком быстро. И что сейчас? Мы расстанемся? Даже номера телефонов не обменяемся? Не увидимся? — Оставишь номер? — прикусываю губу, тереблю расстегнутый ворот рубашки. Может мой соблазнительный вид смягчит суровую натуру Назара. — Нет. — А как я тебе передам билет на свой концерт? — я отчаянно цепляюсь за любую возможность побыть в машине еще чуть-чуть, надышаться одним воздухом, которым дышит он. — Увижу афишу, — Назар кривовато улыбается, опускает глаза, скрывая от меня усмешку. Плевать. У меня еще есть один повод попросить его контакты. Надеюсь не откажет. — А если Паха вновь появится на горизонте? — с замиранием сердца смотрю на выточенный профиль. Назар усмехается, склоняет голову и с легким прищуром, смотрит на меня. — Не переживай по поводу Пахи. Он к тебе не подойдёт. Так же не забивай голову проблемами брата, они тебя не касаются. Учись, танцуй, влюбляйся! — А если я уже влюбилась? Мы смотрим друг на друга. Глаза Назар моментально становятся черными, словно в них поселилась непроглядная ночь. А я, наверное, выгляжу глупо, но ничего с собой поделать не могу. Вся я сама тянусь к этому взрослому мужчине, наполненному тайнами и загадками. — Тебе пора, Мира, — чеканит холодным тоном Назар, пресекая на корню любые мои сентиментальные порывы и возможность углядеть смысл там, где его нет. Приподняв подбородок, я всем видом демонстрирую гордость. Делаю вид, что очередной отказ меня не задел. Я чувствую на себе его взгляд и наивно жду, что Назар сейчас выскочит из машины, догонит меня и обнимет. Скажет, что никуда меня не отпустит, признается, что глупец, раз отрицает наши чувства. Притяжения просто так не бывает. Никто не окликнул. Никто не догнал. Никто в охапку не сгреб. Я дохожу до подъезда, нажимаю кнопку домофона своей квартиры и жду, пока кто-то откроет. Слышу, как трогает с места машина. Не сдерживаюсь и оборачиваюсь. — Да? Кто там? — спрашивает мама. А я, глотая слезы, провожаю взглядом джип, скрывающийся за следующим домом. Пот катится по вискам, подбородку. Я смотрю на себя в зеркале, вижу замученную, без огонька в глазах девушку. На контрольном взвешивании меня похвалили за вес. Большинство немного набрали, а я сбросила. Потому что толком не ем. Аппетита нет. Ковыряюсь в еде, заставляю себя пару ложек съесть и все. На чем держусь — загадка. Наверное, на внутреннем упрямстве. Когда возвращаюсь домой, меня хватает лишь на то, чтобы принять душ и завалиться спать без сновидений. Мой осунувший вид домашних не напрягает. Отец меня, как и раньше, не замечает, а мама слишком занята, чтобы понять изменения. Миша дома не появляется. Но никто и не думает о нем переживать. Большой мальчик, позаботится о себе. Правда, я иногда ловила себя на мысли, что возможно брата уже где-то прикончили и закопали загородом. Но он один раз позвонил маме, напомнил о себе, и мои тревожные мысли рассеялись. Настроения нет. Мне кажется, что я его где-то потеряла безвозвратно. Я медленно скатываюсь в депрессию. То, что раньше помогала взбодриться, например, сожрать вожделенную зефирку рано утром, не действует. Как и прогулки по парку в свободное время. И главное то, что понимаю из-за чего. Точнее кого. Назар занозой сидит во мне. Я постоянно ищу глазами его машину, его силуэт. Несколько раз бежала за похожим мужчиной, и огорчалась, когда понимала, что это не он. Он — мое наваждение. Паранойя. Каждый раз думая о нем, я прокручиваю в голове эмоции, которые были с ним. Я вновь их переживаю. Более ярче, более насыщеннее. От этого и горечь расставания теперь более ядовитее, чем в тот день, когда он привез меня домой. Никогда не думала, что одна единственная встреча может перевернуть с ног на голову всю привычную жизнь. Я засыпаю с мыслями и Назаре, просыпаюсь с мыслями о нем. Постоянно думаю, где он, чем занят, о чем думает, с кем встречается. Мысль о том, что рядом с ним может быть другая женщина разрывает меня части. Словно он мой, по умолчанию принадлежит мне, только вот вряд ли Назар так же думает о себе. Ненавижу себя за этот сладкий сироп в голове, но ничего поделать с ним не могу. * * * — Боже, я так волнуюсь. — Я тоже. Я нормально выгляжу? — Слишком бледная. — Я? — Не переживай, все будет хорошо. Такие реплики слышатся со всех сторон. Все волнуются. Ничего удивительного. Сегодня в училище приезжает наш спонсор. Раз в год проходят «смотрины». После таких встреч кому-то помогают устроиться на постоянной основе в какой-нибудь театр. И не в захолустье, как иногда некоторые думают. «Смотрины» проходят у выпускников. Волнуются и те, кто знает, куда пойдет после выпуска. Волнуются и те, кто еще не определился со своим будущим. Волнуюсь и я. Мне по зарез нужно приглянуться спонсору. Мне нужна поддержка, помощь в дальнейшем трудоустройстве. Своими силами хорошее место мне не выбить. Стараюсь не слушать гул в классе. Разминаюсь у станка, напряженно следя за дверью в отражении зеркал. Нас предупредили, что хореограф и спонсор придут к одиннадцати часам. Время тянется как жвачка. Наконец, дверь открывается. Сначала заходит Даниил Дмитриевич, наш хореограф, за ним внезапно оказывается директор училища Ольга Петровна, а следом… У меня подкашиваются ноги. Следом за Ольгой Петровной заходит Назар. Тот самый Назар, из-за которого моя жизнь потерял цвет, вкус, осязание. Даниил Дмитриивич что-то говорит, но я его совершенно не слышу. Я немигающим взглядом смотрю на Назара. Он смотрит на всех, но меня не замечает. Или делает вид, что не видит. Не выдержав, я продираюсь сквозь толпу, застываю буквально в пару шагов перед Назаром. Он мажет по мне равнодушным взглядом, но через секунду его глаза вновь возвращаются ко мне. Хмурится, поджимает губы. На расстоянии чувствую его недовольство. А что я? Я расплываюсь в счастливой улыбке. Потому что вижу его. Могу подойти и дотронуться рукой до него. Дышу с ним одним воздухом. Я рядом с ним. Он рядом со мной. Нас просят встать возле станков. Даниил Дмитриевич сообщает, что будет открытый урок. Каждый должен выложиться, как обычно. Однако, из-за высокого напряжения, завышенных ожиданий почти все совершают ошибки. Я тоже ошибаюсь. Каждый раз, совершая то или иное движение, я глазами ищу Назара и смотрю на него. Он для меня как маяк для кораблей. Мрачный, хмурый, до дрожи в коленках притягательный. Я каждой клеточкой своего гибкого тела чувствую его скользящий взгляд. Меня пробирают мурашки. Стараюсь выложиться по максимум. Не ради помощи в трудоустройстве, а чтобы видел, какая я, понял, что я из себя представляю, потянулся ко мне. Открытый урок подходит к концу. Нам скупо аплодируют. Директор и хореограф сопровождают Назара. Как только за ними закрывается дверь, все оседают на пол. Я срываюсь с места и бегу на выход. Мне необходимо переговорить с Назаром. Я хочу услышать его голос. Хочу вновь быть с ним наравне. На лестнице замечаю, как Назара провожают до первого этажа. Он что-то говорит Ольге Петровне и Даниилу Дмитриевичу, пожимают друг другу руки. Как только директор и хореограф исчезают из вида, я добегаю до Назара и хватаю его за руку. Он оборачивается и пригвождает меня к месту темным взглядом. Пригвождает меня как бабочку на иголку. Но я настолько одурела от радости видеть его, что совсем не пугаюсь. — Привет. Как тебе наша репетиция? — До сольного концерта явно мастерства не хватает, — иронизирует, а я не обижаюсь. Еще шире улыбаюсь, руку не убираю, а он ее не скидывает. Это, наверное, знак, что он хочется побыть со мной чуть-чуть, почувствовать со мной контакт. — Я буду усиленно тренироваться. — Тренируйся, — Назар усмехается. Накрывает мою руку своей горячей ладонью. Это прикосновение действует на меня как разряд для заведения сердечного ритма. Не сразу мне удается вдохнуть. Когда он твердо разжимает мои пальцы у себя на запястье, я хватаю ртом воздух. Мне словно перекрывают кислород. — Мы увидимся? — цепляюсь за рукав его пиджака, Назар морщится. — Мира, — вздыхает, качает головой. — Я тебе уже говорил, что между нами ничего нет и не может быть. — Почему? Я знаю, что тебе нравлюсь! — упрямо смотрю в его черные глаза. Они настоящая бездна, если в них упадешь, разобьешься насмерть, наверное. — Тебя смущает разница в возрасте? — пытаюсь выдвинуть предположения, Назар опять качает головой. — А что тогда? Ты женат? — прищуриваюсь, душа в себе зачатки ядовитой ревности. Кольца обручального я не видела ни в первую встречу, ни сейчас, но знаю, его могут и не носить женатые мужчины. — Послушай, Мира, у меня сейчас совершенно нет времени болтать с тобой, — мои пальцы окончательно разжимают. — Тогда давай обменяемся контактами! Обещаю, что не буду доставать тебя глупыми сообщениями, — прикусываю губу, молясь, чтобы Назар согласился. Он все так же качается головой, разглядывая меня с легким прищуром. — Ты ведь не отстанешь? — тихо спрашивает. Я сглатываю. У меня ощущение, словно он в курсе всех моих мыслей о нем. Киваю. Не отстану. Буду искать способы с ним увидеться. Буду долбиться в закрытые двери. Буду бежать за ним. — Зря. Ты совершенно не понимаешь, с кем хочешь связаться! — воспитательные нотки вызывают раздражение, я морщусь. Он опять намеренно подчеркивает между нами разницу в возрасте и положению в обществе. — Понимаю. — Ошибаешься. Ты идеализируешь меня, а я не принц, Мира. Подумай еще раз, стоит ли тебе связываться с человеком, который может тебя сломать, растоптать и стереть в порошок. — Ты меня намеренно пугаешь, — храбрюсь, а озноб вдоль позвоночника никуда не исчезает от его холодного взгляда. — Не на ту напал! — Глупая, — Назар достает из внутреннего кармана визитку и протягивает ее мне. — Позвони мне после девяти вечера, договоримся о встрече. — Правда? — я недоверчиво смотрю на Назара, потом на визитку. Меня переполняет эйфория. — Позвоню сегодня в девять. Обещаю. Он усмехается, отворачивается и уверенной походкой уходит от меня. Я от радости прикусываю губу, а потом пускаюсь в пляс, вытанцовывая сложные па. Сегодня мы с ним обязательно встретимся. Я предчувствую, что эта встреча будет поворотной в наших с ним отношений. 7 глава Мира — Мира — Назар на мои звонки не отвечал, он прислал сообщение, где будет находиться до полуночи. Меня сначала расстраивает то, что наше первое свидание, а по-другому не могу назвать эту встречу, будет проходить в клубе. Пусть клуб и самый известный, находится в центре города, туда попасть мечтает каждый, но не всем есть доступ. Я хотела быть с Назаром наедине, без посторонних людей. Платье, которое планировала надеть, в клубе будет выглядеть неуместным. Слишком романтичное, слишком воздушное. Достаю из шкафа кожаную короткую юбку и короткий топ. С макияжем не усердствую, но делаю акцент на глаза, от души обведя их черным карандашом. Вид мой получается немного агрессивный и воинственный. Именно так я себя и чувствую. Намерена завоевать неприступную крепость, имя которой Назар. Родители не спрашивают куда я, когда вернусь. Им вообще кажется все равно, где пропадают их дети. Мишку я сто лет не видела и столько бы не видеть. Братец похоже залег на дно, скрывается от Пахи. Или от новых кредиторов. Мне лично плевать на него. Такси довозит до клуба. Вокруг полно дорогих машин, разодетых в пух и прах людей. Я сначала тушуюсь, а потом сжимаю зубы и прямиком направляюсь к охране, которая похоже сегодня пропускает только по пригласительным. Опять теряюсь, но тут же извлекаю из сумочки мобильник и пишу Назару. Он спрашивает в чем я одета, правдиво отвечаю, умудрившись сделать селфи сверху, чтобы видно были мои груди. И, конечно, кокетливое выражение лица. Отправив сообщение, на меня через минуту в упор смотрит мужчина с планшетом. Подзывает жестом, я бодро семеню в его сторону и под недовольный гул ожидающих на улице людей прохожу внутрь клуба. В холле меня сразу перехватывает симпатичная девушка. Если верить бэйджику на груди, то звать ее Рита и она менеджер. Она просит меня следовать за ней. Я послушно иду, с каждым шагом все сильнее и сильнее нервничая. На втором этаже распахивают одну из множества дверей и приглашают войти. Борясь с сомнением, заглядываю внутрь и облегченно выдыхаю, широко улыбнувшись. В комнатке находится Назар. За моей спиной закрывается дверь, я расслабляюсь и направляюсь к креслу напротив кресла, в котором сидит Назар. Я чувствую, как его взгляд блуждает по моим ногам, оценивает степень короткости юбки, задерживается на оголенном животе, поднимается выше, пока мы не встречаемся глазами. — Тут такой фейс-контроль, даже мышь не проскочит, — мелю глупость, облизывая вмиг пересохшие губы. Я как-то неловко присаживаюсь в кресло, одергивая подол юбки. Темная бровь иронично изгибается, как и уголок губ. — Пить будешь? — Назар глазами указывает на ассортимент алкоголя на столе. Я понимаю, что для храбрости и отваги мне стоит выпить бокал вина или шампанского. — Вино, — наугад тычу в какую-то бутылку. И пока Назар ее открывает и наливает вино в бокал, я осматриваюсь. Комнатка небольшая. Тут всего два кресла, между нами низкий столик, на котором стоят тарелки с закусками, бутылки. Но самое изумительное — это панорамное окно, из которого видна танцплощадка. Все танцующие как на ладони. Можно выбрать себе как с прилавка девушку и пригласить сюда в приватную комнату, чтобы… От дальнейших мыслей у меня возникают мурашки, а вдоль позвоночника ощущаю холодок. Кошусь на Назара. Он невозмутимо вытирает салфеткой горлышко бутылки, берет бокал и протягивает мне. Дрожащей рукой забираю. Наблюдаю, как теперь Назар наливает себе какую-то янтарную жидкость и кидает пару кубиков льда в стакан. — Я не знала, что ты покровительствуешь балету, — пытаюсь завязать нейтральную беседу, ибо от мыслей в голове, от воздуха в этом замкнутом пространстве, который пропитан чем-то терпким и порочным, мне тяжело дышится. — Я равнодушен к искусству в любом его виде, — устремляет на меня темный взгляд, делая первый глоток со своего стакана. Я тоже отпиваю вино. Во рту сразу становится сладко. — Тогда как ты оказался в моем училище? — Вместо матери, — лаконичность ответа не подразумевает дальнейшее развитие темы, но я слишком любопытна и хочу о нем знать все. Все мельчайшие подробности. — О, это так мило, наверное, ты с мамой очень близок, не то что я, — еще один глоток вина придает мне бесбашеную храбрость. Я даже не вздрагиваю от потяжелевшего взгляда Назара. — Наверное, твоя семья очень богата, раз вы занимаетесь спонсорством. Ты уже с мамой обсудил, кого порадуете своей поддержкой? — непроизвольно выпрямляюсь. Сейчас мой шанс помочь своему будущему и прочно себя связать с Назаром. — Ты хочешь быть на месте этого счастливчика? — Назар залпом выпивает содержимое своего стакана. Я тоже все до последней капли выпиваю, чувствуя во всем теле странную расслабленность. — Я хочу стать твоей женщиной. Назар смотрит на меня немигающим взглядом, крутя в руке пустой стакан со льдом. Молчание затягивается, я все сильнее начинаю нервничать. Пытаюсь по его лицу понять, о чем он думает, но безрезультатно. — У нас не может быть никаких отношений, Мира. — Ошибаешься! — уверенно смотрю в карие глаза, готовая доказать ему обратное. — Нас тянет друг к другу, этого нельзя отрицать. — Я и не отрицаю, — усмехается, внезапно жестко смотрит в глаза, вызывая мурашки. — Но подумай еще раз, стоит ли тебе со мной связывать. — А почему нет? Ты мне нравишься! — жарко убеждаю Назара, ставя бокал на стол. Я специально сильно нагибаюсь, демонстрируя ему ложбинку между грудями. Судя по тому, как в раз его взгляд становится бездонным, моя уловка действует. Каким бы богатым, крутым Назар не был, он прежде всего мужчина, а мужчина очень падок на женские прелести. — Тогда отсосешь? Я непонимающе хлопаю глазами, продолжая улыбаться. Как дура. В голове озвученный вопрос еще не осмыслен. Я немного трясу головой, словно у меня слуховая галлюцинация. — А? — и пару раз моргаю. Назар усмехается, нагибается и берет бутылку. Щедро себе наполняет стакан янтарной жидкостью. — Мира, как ты видишь свои отношения со мной? Романтическая чепуха в виде ресторанов, прогулок, подарков и жарких ночей? Я открываю рот, чтобы со всем согласиться, но видя его иронию в глазах, захлопываю его. Не очень понимаю, что пытаются мне донести. Разве бывают другие отношения? Если двое встречаются, симпатизируют друг другу, то логично, что все как у людей. — Со мной не будет как у всех, — словно читает мои мысли, сообщает Назар. — Я не буду приглашать тебя в кино, не будет никаких прогулок по набережной, не будет дружеских посиделок с нашими общими друзьями, которых так же не будет. Понимаешь? Мотаю головой. Не понимаю. Назар вздыхает, крутит стакан в руке и рассматривает его содержимое. Я скованно поправляю прядь волос и пытаюсь сама себя поддержать, не тушеваться, а идти к цели. — Тебе нужно повзрослеть, а потом уже спутываться со взрослыми мужиками. Мой водитель отвезет тебя домой. — Нет! — громко протестую. В теории я знаю, как делается минет. Как-то смотрела ролик. На практике не знаю, как делается, но постараюсь. Поэтому встаю, поправляю юбку и делаю шаг к креслу Назара. Он прищуривается. Замираю, ощущая, как меня колотит от темного взгляда. Нервно облизываю губы и медленно опускаюсь перед Назаром. На его губах появляется ироничная улыбка, он отодвигает столик. Я догадываюсь, что должна оказаться между его ног. Меня коробит от его невозмутимости и спокойствия. Пока я пытаюсь себя заставить выполнить его просьбу, Назар попивает алкоголь из стакана и не шевелится. От него нет ни поддержки, ни ободрения, а мне так хочется знать, что все правильно делаю. Я боюсь ошибиться. Боюсь, что одно неверное движение заставит Назара отказаться от меня. Я словно деревянная кукла. Руки еле шевелятся, пальцы еле сгибаются. Тянусь к ремню на брюках Назара, чувствуя, как его взгляд изучает меня. Он словно сканер, пытается считать с меня всю информацию обо мне, не задавая лишнего вопроса. Все же я сдаюсь. Жалостливо смотрю в карие глаза. — Никогда не делала? — его спокойный тон действует на меня противоположно, но никаких резких движений не делаю. Прикусываю губу, опускаю голову, разглядывая ровный шов его штанов. Вздрагиваю лишь, когда Назар внезапно подается ко мне, обхватывает пальцами мой подбородок и заставляет на него взглянуть. — Я не принц. — А я не принцесса, серых волков не боюсь. — А если он укусит за бочок? — его улыбка выбивает у меня весь воздух из легких. Когда его палец начинает очерчивать мои губы, а взгляд темнеть, я неожиданно прикусываю зубами подушечку его пальца. Лизнув языком, шепчу: — Я тоже кусаться умею. Назар улыбается, улыбаюсь и я. Потом он неожиданно обхватывает меня за затылок и жестко прижимается своими губами к моим. Вновь властно и бескомпромиссно целует. Чего лукавить, мне нравится. Я едва поспеваю отвечать. Мне не хватает дыхания, но уступать или занимать позицию пассива не хочу, поэтому дерзко лезу к Назару. Обнимаю его за шею, он тут же усаживает меня на себя, откинувшись в кресле, при этом наш поцелуй не прерывается. Мы словно зависим друг от друга, как будто на одном кислородном баллоне. Мне нравится, как пахнет Назар. Впитываю в себя его запах. Я хочу пахнуть им с ног до головы. Мне нравится, как он целуется. Это сносит крышу и заставляет всю меня трепетать. Я льну к губам, руках, к телу Назара. Бесстыдно на нем ерзаю, ощущая, как подо мной его тело становится напряженным. — Полегче, деточка, — хрипит Назар, обхватывая меня за бедра, не позволяет испытывать себя. Я утыкаюсь лбом в его лоб, слушая его тяжелое дыхание, млея от его рук на своей заднице. — Ну так что? — сглатываю, пытаюсь говорить ровным голосом. Назар прикусывает зубами мой подбородок, потом ласково зализывает языком место укуса. Ей богу, как волчара. — Дурная ты, Мира, — поднимает руку и заправляет волосы за ухо. — Смотри не пожалей об этом. — Смотри не влюбись в меня, — шучу в ответ. 8 глава Назар — Назар — Предвкушение Миры ощущаю кожей. Ловлю на себе ее задорный взгляд, улыбаюсь уголками губ. Ее ажиотаж меня смешит. Малышка явно не догоняет во что ввязывается, но я ее предупреждал, при чем не раз, но она меня не услышала. Мысль о том, что я разобью ей сердце и раскрошу его на мелкие осколки, меня совершенно не трогает. Разучился беспокоиться о чьих-то переживаниях. Проверяю на мобильном телефоне сообщения, часть из них требует моего ответа, но отвечу позже. Читаю сообщение от Наиля и морщусь. Брат напоминает мне, что в выходные должен явиться к отцу домой. Отмазки никакие не принимаются. Придется ехать на этот семейный ужин, который как кость в горле. Вопрос, прозвучавший рядом, выдергивает меня из невеселых дум: — Мы к тебе домой? Янтарные глаза Миры опаляют своим огнем. Облизывает губы. Она пробуждает во мне темные желания. Я прищуриваюсь. Нежность мне от природы не особо дана, но и ломать психику девчонки в первую нашу ночь тоже не очень хочется. Однако, я не собираюсь давать ей какие-то иллюзии и надежды. — То, что ты была в моем доме, совершенно ничего не значит, Мира. Мы едем в отель. На лицо Миры набегает тень, но она справляется с эмоцией и улыбается. Удивляет. Я уже не так скептически думаю о наших отношениях. Если она такая стрессоустойчивая и не будет мне закатывать истерики, качать права, то мы… Мы вполне можем быть вместе в том формате, в каком я предложу. Мира самовольно кладет свою ладонь мне на колено и сжимает его. Я усмехаюсь, накрываю ее руку своей ладонью, стискиваю. Не сильно, но даю понять, что из меня веревки вить нет смысла. Не на того напала. Может ее ровесники и готовы смотреть ей в рот, я привык, что женщины смотрят на меня и ловят мои желания. Подъезжаем к отелю, в котором не раз бывал по деловым вопросам. Мире открывает дверь швейцар, я выхожу сам. Застегиваю пиджак, обхожу машину сзади и беру девушку под локоть, слегка прижав ее к себе. Мы вместе подходим к ресепшену. Девушка-администратор узнает меня, лишних вопросов не задает. Миру это изумляет. Ее оказывает так просто ошеломит, что мне хочется еще раз ее потрясти до глубины души. Например, в постели. — Ты владелец этого отеля? — шепотом спрашивает девушка, когда мы подходим к лифтам. Ее большие глаза, наполненные удивлением восхитительны, в них можно запросто утонуть даже в спасительном жилете. — Нет, но владельца я хорошо знаю. Довольна часто тут бываю. — С другими девушками? — как-то неожиданно и ревниво спрашивает Мира. Я прищуриваю глаза, окидываю ее с ног до головы холодным взглядом. Вижу, что осознает свой промах, но голову покорно и виновато не опускает. Более того, продолжает дерзко и требовательно мне смотреть в глаза. — Ты берега не попутала? — резко спрашиваю, толкаю ее в кабину лифта. Мира громко вдыхает, все же взгляд отводит в сторону. Слышит, значит дальше будет слушать. Мы едем молча на десятый этаж. Мира разглядывает зеркальные стены, я смотрю на цифры. Воздух становится густым. Можно даже пощупать. Что я, что девушка наполнены своими эмоциями, а они порой не поддаются контролю. Только выдержка, выработанная годами, не позволяет мне поддаться инстинктам. Иначе Миру бы отодрал уже сейчас без предварительных ласк. Лифт замирает, и двери медленно раздвигаются. В этот раз первым выхожу я. Направляюсь к нужному номеру, прикладываю пластиковую карту и, распахнув дверь, оборачиваюсь к застывшей Мире. — Даю тебе последний шанс уйти. Подумай хорошенько головой, а не эмоциями. — Если я здесь, значит я все решила, — Мира задирает свой подбородок и решительно проходит мимо меня. Опять усмехаюсь, качнув головой, захожу следом. Разглядываю девушку сзади. Она как та самая статуэтка балерины в музыкальной шкатулке. Наверное, я смогу обхватить двумя руками ее талию. — Номер большой, — бодрится, но голос срывается. Подходит к окну, разглядывает ночной город с высоты птичьего полета. Я снимаю пиджак, кидаю его на кресло, сам сажусь на диван. — Раздевайся, — требую, расстегивая рубашку. Мира оборачивается. Губы дрожат. То ли от испуга, то ли от напряжения. Мне не ясно. — А поговорить? — лукаво улыбается, но заводит руки назад и расстегивает похоже молнию на юбке. — Я люблю слушать умных мужчин. — А я не люблю попусту разговаривать. Слежу за каждым ее действием. Мне становится жарко в груди, когда юбка падает на пол. Черные чулки с кружевом как красная тряпка, действует безотказно. Кручу головой, будто мне на шею удавку накинули. Дышать тяжко. Меня накрывает всего лишь от разглядывания Мириных ног в чулках и черных трусов. Разорвет на хрен, когда прикоснусь. И свалить на то, что давно не было секса, не могу. Секс был, а когда его долго не было, я все равно держался, а тут… — Подойти ко мне. — хриплю. Мира послушно отходит от окна, обходит журнальный столик и замирает передо мной. Я сразу же выпрямляюсь, обхватываю ее тонкую талию руками и начинаю гладить пальцами нежную на ощупь кожу. Она дышит глубоко и редко. Втягивает живот, когда пальцами пробегаюсь по кромке ее трусов. Поддаюсь импульсу и прижимаюсь губами к ее пупку. Над головой всхлипывают. Кружу языком по прохладной коже, руки перемещаются на упругую задницу, сжимаю ее. Теперь ойкает. Однако, смелеет. Ее руки дотрагиваются до моих волос. Прикусываю кожу на животе, оставляю метку. Мира шумно втягивает в себя воздух. Поднимаю голову и смотрю на ее пунцовое лицо. В затуманенной голове прорывает важный вопрос: — Ты девственница? Мира смущается. Жует губу, отводит глаза в сторону. Молчание затягивается, оно слишком красноречивое, но я предпочитаю все же дождаться от девушки ответа. И пока она соображает, я наблюдаю за тем как ходуном ходит у нее грудь. Какой бы ответ не был, назад пути нет, Мира все равно сегодня окажется подо мной. Или на мне. — У меня был один раз, — еле слышно признается малышка, втягивая в рот нижнюю губу. Я усмехаюсь. Один раз можно не считать. И вряд ли у нее остались хорошие впечатления, иначе бы не была такой зажатой. — Опускайся на колени, — приказываю, убирая подальше руки от Миры. Очень большой соблазн схватить ее и подмять, сожрать и ничего не оставить. — Что? — большие глаза, наполненные янтарем, становятся еще больше. — Сосать не будешь, — прищуриваюсь. — Сегодня. Но это не точно. Нижняя губа сначала дрожит, потом ее прикусывает, через секунду Мира опускает на колени, опираясь на мои. Она оказывается чуть ниже, поэтому получается, что я смотрю на нее сверху. Ее покладистость меня очаровывает. Протягиваю руку и дотрагиваюсь до ее щеки. Нежный цветок, который только-только начал распускаться. Что ей нужно от меня? Покровительство, которое обещает фонд матери молодым талантам? Скорей всего да. А симпатия, о которой она твердит, развеется очень быстро. Я не позволю этому чувству переродиться во что-то более серьезное. Обхватываю пальцами подбородок Миры, тяну на себя, нагибаюсь и прижимаюсь к полураскрытым губам. Целую сразу жестко и с напором, пресекая любые ответные движения. Но девочка оказывается упрямой и норовистой. Она пытается ответить на поцелуй, крепко сжимая пальцами мои колени. Поцелуй превращается в битву. Сражаются наши языки, наше дыхание, стукаемся зубами. Непривыкший не к повиновению, усиливаю давление губ, пальцев на подбородке. Упрямица даже не думает сдаваться. Каким образом мы доходим до того, что кусаем друг друга, не знаю, но ошеломленно смотрим в глаза, слегка отстранившись. Мира облизывает губы, высунув язык. Во мне бурлит жажда ее подчинить, сломать ее упрямство и сделать покорной, соглашающей на все, что я ей скажу. Протягиваю руку, обхватываю затылок девушки, сгребая темные волосы в ладонь, дергаю опять на себя. Мира оказывается прижатой к моей груди. Ее губы находятся очень близко, поэтому сразу же атакую их, сдавливая рукой затылок. Чувствую, как она начинает задыхаться, как сопротивление становится все слабее. В итоге я побеждаю. Подхватив свободной рукой Миру под задницу, рывком встаю с дивана и, не отрываясь от ее вкусного, податливого рта, перемещаюсь на кровать. Мы падаем на нее, но я тут же перемещают весь свой вес на локоть. Ее губы по-прежнему в моем плену. И мне, черт побрал, трындец как нравится ее целовать. Крышу еще не срывает, но чувствую, что моему контролю скоро придет конец. На все есть лимиты. Спешно отрываюсь от опухших губ Миры, смотрю в ее опьяненные глаза. Она невообразимо сексуальна. Можно любоваться часами. Очерчиваю пальцем контуры ее губ. Показывает непокоренный нрав. Чертовка нагло прикусывает палец, удерживает его, а потом засасывает его в рот, облизывая языком подушечку. По всему телу проходит судорога. Я выдыхаю сквозь зубы, толкая палец глубже. Она заглатывает, при этом не сводит с меня напряженного взгляда. — Соси! — глухо требую, ширея от того, как ее язык пробегается по всей фаланге, а потом начинает посасывать. Крышу не сносит, но она медленно начинает съезжать. Все тело в миг напрягается в ожидании. Прикрываю глаза, концентрируясь на своих ощущениях и действиях Миры. Мне нужно время, чтобы подготовить девчонку к принятию себя. Это время. Приученный подавлять себя, собираю волю в кулак и вытаскиваю палец изо рта Миры. Она растеряна. Немного напугана новым шквалом эмоций. Это видно по ее глазам. Грудь тяжело поднимается и опускается. Не дергается, когда я стаскиваю с нее трусы. Гладенькая. Беленькая. Самая настоящая невинность. — Я тоже хочу тебя трогать, — тихо заявляет Мира, приподнимаясь на кровати. Я вынужден поменять положение тела, позволить ей сесть и дотронуться до себя. Ее прохладные пальчики пробегаются по моей груди, теребят каждую пуговицу на рубашке. Смелости их расстегнуть пока нет. Меня немного забавляет ее дерзкая робость. И подкупает. Что-то есть в этих несмелых прикосновениях, в этой попытке отстоять себя, заранее зная, что ты слабый противник. — Поцелуй меня, — моя просьба вызывает удивление, но ее тут же выполняют. Поцелуй получается почти детский. Но это поцелуй Миры. Не отпуская ее губы, я беру ее руки и вместе с ней мы расстегиваем на мне рубашку. Дыхание Миры сбивается, как и движения языка, но я не отпускаю ее пальчики. Вместе преодолеваем все пуговицы, Мира тут же прижимается ко мне. Жадно жмется, словно я ее стена, ее защита. Мне совершенно не нравится, что на ней остается не нужный топ. От него избавляюсь, на мгновение прерывая поцелуй. Мира опять же жмется ко мне. Теперь контакт кожа к коже. Это дико заводит. Тело каменеет с космической скоростью. Разрывает на части от напряжения ниже пояса. Пока Мира увлеченно исследует с разрешения мой рот, зажмурив глаза. Я руками исследую ее тело. Она реально как хрупкая статуэтка. В какой-то момент ловлю себя на мысли, что будет жалко ее ломать. Мысль мелькает и сразу забывается. Стиснув упругие ягодицы, впечатываю в себя тело девушки. Она шумно выдыхает. Мое возбуждение не ускользает от ее внимания. Момент и Мира оказывается опрокинутой на кровати с раздвинутыми ногами, между которыми лежу я. Вжимаюсь в тело девушки, быстро целуя ее лицо, спускаясь к подбородку, шее. Ставлю засос. Красное пятно на белой коже как клеймо. Мне нравится. Еще засос. Еще один. Кусаю. Мира ойкает. Вскрикивает, пытается свести ноги и даже отпихивает от себя. Поздно. Меня поздно уже останавливать. Из-под контроля вырывается звериное желание метить свое. Хочу всюду оставить свой след. — Назар… — умоляюще шепчет Мира. О чем умоляет она меня? Не слышу. Не услышу. Поздно. Поздно просить пощады. Я добираюсь до низа ее живота. Не обращая внимания на попытки меня отпихнуть, присасываюсь к нежной плоти, одновременно трогая ее пальцами. Мира влажная. Вся в соку. От этого факта трещит моя выдержка. Я ощущаю ее жар, ее томление вперемешку с сопротивлением. Сломаем. И не таких подчиняли. Требуется пару минут, чтобы отлипнуть от Миры. Не сводя взгляда с девушки, которая пытается отползти, цежу: — Ты сама пришла ко мне Мира, поэтому поздно давать заднюю, — расстегиваю ремень, вытаскиваю из кармана презерватив. Мои слова приводят Миру в себя. Она перестает сучить ногами и куда-то уползать. Вскидывает подбородок, улыбается. Я прищуриваюсь, расстегивая ширинку, а Мира в это время демонстративно засовывает свой палец в рот, облизывает его, а потом влажным пальчиком начинает играться с собой. Усмехаюсь, разрываю фольгированную упаковку и вытаскиваю презерватив. Мы смотрим друг на друга. Я на то, как она ласкает себя, она на то, как я раскатываю латекс. Скидываю рубашку с плеч, швыряю ее куда-то в сторону, хватаю девушку на ноги и дергаю на себя. Оглаживаю ладонями голени, нависаю над Мирой. Прижимаюсь к сомкнутым губам и резко толкаюсь внутрь Миры. Она вскрикивает, впивается ногтями мне в плечи и царапает их, извивается подо мной. Не шевелюсь, давая себе и ей время привыкнуть. Она так сильно меня сжимает, что это просто срывает башню. Прикусываю губу девушки, начинаю двигаться. Резко. Быстро. Эгоистично. Мне хочется максимально быстро достичь разрядки, потому что в голове тикает бомба. А еще разбить иллюзии Миры. Чтобы она после этой грубой близости бежала от меня без оглядки. Я дам ей второй шанс уйти. Меня накрывает. Я делаю последний мощный выпад и застываю, уткнувшись мокрым лбом в лоб Миры. С закрытыми глазами прижимаюсь губами к ее щеки и ощущаю на них соленую влажность. Где-то на самом дне души тыкает совесть. Несмело так, почти незаметно. Приподнимаюсь, встаю с кровати. В сторону Миры не смотрю, при этом ощущаю ее взгляд на себе. Снимаю использованный презерватив, выкидываю его в мусорку и направляюсь к креслу, на котором лежит мой пиджак. Извлекаю из кармана пачку сигарет и зажигалку, вытаскиваю одну, прикуриваю. Глубоко затягиваюсь. Удовлетворения от недавнего секса никакого. Более того, мне словно кошки в душу насрали. — Тебе стоит уйти, — выдавливаю из себя с выдохом сигаретного дыма. Состояние отвратное. И мне оно совсем не нравится. Я не понимаю причину, а когда я не понимаю причину, меня охватывает скрытая от посторонних глаз паника. Я не слышу, что делает Мира, поэтому вздрагиваю, когда она ко мне неожиданно прижимаются. Она обнимает меня со спины, сцепив руки на моем животе. Прижимается губами к моим лопаткам. — Я не уйду. Меня берет злость на эту упрямицу. Я оборачиваюсь. Мира стоит передо мной в чем мать родила и не стремится прикрыться, когда окидываю ее мрачным взглядом с ног до головы. — Я плохой, Мир. Не идеализируй меня. — Я поняла, — глаза не отводит, более того, улыбается. — Я выбор сделала: остаюсь с тобой на твоих условиях. — Дура! — выплевываю ей в лицо ругательство, а внутри почему-то все переворачивается с ног на голову от ее решения. — Ты пожалеешь! — Так это будут мои проблемы, а не твои! Ее уверенность сшибает с ног. Мира шагает ко мне, привстает на носочки, обнимает за шею. Я еще мысленно сопротивляюсь ее решению. Когда она меня легонько целует, едва ощутимо, принимаю ее выбор. Плакать будет она, а не я. 9 глава Мира — Мира — Прикусываю губу и разглядываю свой шкаф с одеждой. Брать ничего с собой не хочу, но на пару дней нужно взять какие-то вещи, прежде чем я полностью обновлю гардероб для новой себя. После ночи с Назаром, я приняла решение быть его женщиной. На его условиях. Ничего сверх необычного он от меня требовать не будет. Сексом заниматься с ним мне по вкусу. Грубо, никакой ласки, зато все честно. Назар четко дал мне понять, что иллюзии по отношению к нему испытывать не стоит. — Куда ты это собралась? — неожиданно звучит голос матери. Я оглядываюсь через плечо. Она похоже только встала. Вся взлохмаченная и в пижаме. Ее взгляд замирает на раскрытом чемодане, лежащем на кровати, медленно перемещается на меня. Хмурится. — У вас гастроли? Ты мне об этом не говорила. Что ты, что Миша последнее время стали скрытными. При упоминании брата, я вновь сосредотачиваюсь на вещах. Мишу до сих пор не простила и прощать не собираюсь. Продал и предал раз, повторит еще раз, если будет возможность. Удивительно, что мы с ним до сих пор не пересекались. Словно подсознательно избегаем друг друга. К счастью, я из-за этого не страдаю. Думаю, и брату плевать, что со мной и как я живу. — Мир, так куда ты собираешь вещи? — мама все же пытается выяснить, куда я намылилась. Врать не хочется, но и правду говорить тоже не тянет. — Поживу какое-то время с девочками. — В смысле? Зачем тебе платить за жилье, когда тебе есть где жить? — У меня совершенно нет желания возвращаться в этот «дом», — последнее слово произношу с иронией и издевкой. Мама молчит. Может быть впервые задумалась о том, каково мне находиться с людьми, которые равнодушны к тебе. — Обещаю звонить, — зачем-то добавляю. Как-никак, может быть иногда будут волноваться. Хотя вряд ли. Не волновались восемнадцать лет, вряд ли заволнуются сейчас. Может быть мелькнет мысль, но тут же испарится. Сдергиваю с вешалок теплые платья, с полки беру джинсы и пару толстовок. Нижнее белье, носки. У меня не так уж много вещей, чемодан по-прежнему полупустой. Я его набиваю учебниками. Еще закидываю все свои тренировочные купальники для балета, пуанты, которые пригодны, и много разной мелочевки. Где-то в глубине души я надеюсь, что мама все же настойчиво начнет меня расспрашивать. Ведь должна мать знать подробности, где будет ее чадо. Затаив дыхание, я оборачиваюсь и прикусываю губу до крови. В дверном проеме пусто. Никого нет. Стиснув зубы, запихиваю последние вещи и застегиваю молнию. Я уйду из этого дома и больше не вернусь сюда, даже если будет совсем худо. Живущим людям здесь плевать на меня, значит они не сильно расстроятся, если меня вдруг не станет. — Я ушла, — кричу, щелкнув дверным замком. Переступаю порог, словно перестаю черту, разделяющую меня от прошлой жизни. Будущее пугает, но я верю, что справлюсь. Вызываю лифт. Заталкиваю сначала чемодан, потом сама захожу. Спешно достаю мобильный телефон, печатаю сообщение Назару о том, что вещи собраны, и я готова подъехать куда угодно. Он отвечает сразу. Его скорый ответ меня греет. Я будто залпом выпиваю глинтвейн. Присланный адрес забиваю в приложении такси, выбираю машину бизнес-класс. Нужно привыкать к новой жизни с первой же минуты. И пусть поездка мне обойдется в круглую сумму, перед Назаром хочется появиться уверенной в себе девушкой, а не мышкой, которую он из жалости пригрел. Дорога занимает чуть больше сорока минут. Подъезжая к жилому комплексу, замечаю контрольный пункт. Я задерживаю дыхание, готовясь отвечать на вопросы типа «вы куда», «вы к кому». Никто ничего не спрашивает. Поднимается шлагбаум, и машина беспрепятственно заезжает на ухоженную территорию. Останавливаемся возле третьего подъезда. Я начинаю широко улыбаться, едва сдерживая себя, чтобы не выпрыгнуть на ходу. Возле скамеек вижу Назара, разговаривающего по телефону. Водитель такси выходит, обходит машину спереди, открывает мне дверку. Когда я появляюсь, Назар поворачивается ко мне. Хмурится, смотрит то на меня, то на водителя, потом на машину. Усмехается. Завершает разговор, прячет мобильник в карман и направляется ко мне. Я напрягаюсь, сдерживая внезапно оживших в животе бабочек. — Привет, — лучезарно улыбаюсь, кокетливо стреляя глазками. — Привет. Это твое? — кивает на чемодан, который водитель ставит возле меня. — Мое. Маловато? — Многовато, — Назар выдвигает ручку и катит чемодан к подъездной двери. Мне ничего не остается, как следовать за ним. Благоразумно захлопываю рот, разглядывая интерьер вестибюля. Каждый уголок этого дома кричит об эксклюзивности дизайна. Ничего лишнего и не уместно здесь нет. Все продумано. Как и зеркальные двери лифта и цифровая панель, на которой отражаются этажи. Мы останавливаемся на восьмом. Назар выходит первым, направляется к дальней двери. Я замечаю, что никакого ключа он не вытаскивает, просто прикладывает палец к ручке и тут же слышится щелчок замка. — Вау! — не сдерживаю восторг. — Вот это технологии! — Проходи, — жестом руки мне повелевают зайти в квартиру. Я застываю в холле, не знаю, что делать дальше. Пол слишком идеально чистый, чтобы ходить по нему в обуви, но вдруг тут не принято разуваться. Назар проходит мимо меня, ботинки не снимает. Я тоже не снимаю, но для себя принимаю решение, что ходить в обуви по квартире чересчур для меня. — Садись, — Назар подходит к обеденному столу, отодвигает стул во главе, садится. Я тоже присаживаю, с волнением смотря на непроницаемое лицо мужчины. Сейчас мне расскажут, мои обязанности и обозначат мои границы. — Проблем дома не было? — его вопрос вызывает у меня ступор, я как-то неуверенно мотаю головой. — Родители не спросили, куда ты с чемоданом? — Я сказала, что буду жить с подружками. Правда слишком шокирующая. — Ясно, это твое право, кому и что говорить, — Назар достает из внутреннего кармана несколько карт. Берет в руку первый белый пластик. — Это ключ от двери. Завтра придет мастер и внесет твой отпечаток пальца в память замка, а пока пользуйся пластиком и не потеряй его. Я послушно забираю протянутую карту. Следующая карта оказывается банковская. Вопросительно смотрю на Назара. Деньги, конечно, не лишние, но я их еще не заработала. — Кредитка. Стоит ежедневный лимит около ста тысяч, — озвученная сумма заставляет округлиться мои глаза и потерять дар речи. Назар делает вид, что не замечает моего состояния. — Трать с умом, а лучше копи, кто знает, как сложится твое будущее. Самое лучшее вложение денег — это в себя. Так что развивайся, учись чему-то, помни, век балерины недолог. — Ты поможешь мне попасть в театр, который находится под покровительством фонда твоей матери? — решительно смотрю Назару в лицо. Вся эта затея стать любовницей была ради места. Мне, конечно, Назар нравится, как мужчина, как человек, но только при помощи фонда его семьи я смогу оказаться под лучами солнца успеха и признания. Эта цель у меня давно, с самого детства: стать известной балериной, купаться в овациях, быть примером для подражания и объектом восхищения. Век балерины, правда, слишком короткий. Молодые девчонки, которые вчера еще были малышками, вот-вот будут наступать на пятки и гореть желанием занять твое место. Назар сжимает челюсти, взгляд его тяжелеет. Он медленно барабанит по столу пальцами, над чем-то размышляя. Каждая секунда молчания скручивает мои нервы в тугую спираль. — Я сделаю все возможное, — наконец-то, он произносит свое решение. Я в порыве благодарности кидаюсь ему на грудь и прижимаюсь к сомкнутым губам. Назар приходит в замешательство. Он не отталкивает, но и не сжимает меня своими огромными руками. Я пользуюсь моментом, облизываю его губы и прикусываю нижнюю. Мне хочется выразить тактильно всю свою признательность. Прижимаю ладони к груди, прижимаюсь вся сама к крепкому телу, чувствуя, как тело Назара реагирует на меня. От осознания, что в моих руках есть нити управления этим человеком, я дурею. Это ощущение сродни тому, когда ты попадаешь в лапы хищника, прощаешься мысленно с жизнью, а он внезапно начинает тебя облизывать шершавым языком. Назар стискивает мою попку, перехватывает инициативу, кусает мои губы и тут же сбрасывает меня с себя, как с обрыва. Я с расширенными от удивления глазами оказываюсь на полу, смотря на мужчину снизу-вверх. Что случилось? Я совершенно не понимаю, почему оказалась у ног Назара, а не на нем. Сам Назар поправляет на себе одежду, приглаживает волосы и встает. Лицо вновь непроницаемо и отчужденное. Он не прощается, ничего не говорит, просто проходит мимо меня. А через мгновение я слышу хлопок входной двери. Меня оставили как привезенную из магазина вещь, толком не определив ее место. Так отвратно я себя еще никогда не чувствовала. Проглотив ком горечи, я встаю, поправляю на себе одежду и отправляюсь изучать квартиру. Я потерялась в комнатах. Их так много, оказывается. Каждая со своим дизайном, шармом. Библиотека, совмещенная с кабинетом, манит меня магнитом. Я в самом воздухе чувствую присутствие Назара. Именно эта комната больше всего пропитана им, при этом личных вещей или намека на то, что он тут живет совсем нет. Провожу рукой по гладкой поверхности дубового стола, представляя, как Назар задумчиво по ней барабанит пальцами. Оглаживаю холодную кожу кресла, мысленно видя перед собой, как Назар откидывается в нем и прикрывает глаза. Несмотря на то, что он только что поступил со мной по-свински, почему-то не могу на него сердиться. Права не имею. Сама ему продалась за шанс устроить свою балетную карьеру. Вздохнув, выхожу из кабинета-библиотеки, возвращаюсь в холл, чтобы забрать чемодан. Выбираю самую светлую комнату во всей квартире с завораживающим видом из окна. Это тебе не на соседние панельки смотреть каждый день. Тут видно парк, реку, высотки на другом берегу. И солнце светит прям в комнату. Раскладываю вещи в шкафу, понимаю, что в выходные стоит устроить себе шопинг, тем более Назар щедр. Я сто тысяч за месяц не сумею потратить. Провозившись с обустройством, обнаруживаю, что уже вечер. Живот начинает неприятно урчать. Не спеша бреду на кухню и обнаруживаю пустой холодильник. Хорошо, что вода питьевая есть. На ночь мне нельзя наедаться. Усаживаюсь за стол, беру мобильник и, открыв блокнот, накидываю список сначала необходимых вещей для быта, а потом записываю, что мне нужно из вещей. В первую очередь стоит купить несколько качественных комплектов нижнего белья. Наверняка в жизни Назара были женщины, знающие толк в соблазнении и заигрывании. Я пока действую интуитивно. Хочу выделить себе вечер, чтобы полазить по сайтам и изучить теорию отношений по расчету. Накидав список и обдумав план на неделю, я, потянувшись, теперь иду в ванную. Принимаю душ, намыливаясь душистым гелем. Тру себя мочалкой до красноты, хочется навсегда стереть запах прошлой жизни. Теперь буду пахнуть по-другому. Как бы я себя не подбадривала, на душе скребут кошки и гадят по углам. Я залезаю в огромную кровать, где запросто могут пять меня разместиться, ложусь посередине и смотрю в потолок. Кровать мягкая, белье пахнет чистотой, а все равно как-то неуютно и не по себе. Правильно ли я поступила? Не ошиблась ли я, сделав ставку на свое молодое тело и молодость? Может стоило больше пахать на занятиях? Глядишь, меня бы заметила за заслуги. А так получается, что кто-то меня порекомендует, предоставив аванс доверия. И его нужно будет оправдать. Закрываю глаза, прислушиваюсь. Звукоизоляция в квартире отличная, я совсем ничего не слышу, кроме своего дыхания. Когда начинаю засыпать, мне кажется, что кто-то тихо вошел. Сердце от страха перестает биться, я не шевелюсь, даже глаза не открываю. Делаю вид, что крепко сплю. Каждой клеточкой внезапно чувствую, как меня кто-то на расстоянии рассматривает. Сделав глубокий вдох, я понимаю, кто кроме меня находится в комнате. Назар. Это он сейчас рядом и в то же время не рядом. Я не подаю вида, что не сплю, поэтому чуть не выдаю себя с головой разочарованным вдохом, когда он уходит. Зачем пришел? Полюбоваться? Убедиться, что я не сбежала? Мне и бежать по сути некуда. Домой не вернусь. Не хочу. Я против воли прислушиваюсь, но ничего не слышу. Назар словно по воздуху перемещается без единого звука. Поэтому, когда рядом слышу его дыхание, вздрагиваю, а когда он ложится рядом, покрываюсь мурашками. Все тело мигом напрягается. Мне сейчас совсем не хочется секса, голова забита обычными проблемами, думами. Но я понимаю, если меня сейчас поимеют, я не имею права протестовать. Секунды тянутся невыносимо долго, Назар ко мне не прикасается, просто лежит рядом. Голый. Эта мысль будоражит не на шутку. Я приоткрываю глаза и слегка поворачиваю голову. Удивленно их распахиваю. Назар спит. Или делает вид, что спит. В ночном полумраке я плохо вижу выражение его лица, но кажется, что он расслаблен. Невыносимо хочется протянуть руку и дотронуться до его подбородка, прикоснуться к губам, очертить их контор. Не понимаю, как можно быть одновременно таким пугающим и харизматичным. Он как дикий зверь, который околачивается возле людей. Его можно увидеть, но приблизиться невозможно. — Почему ты не спишь? — спокойно спрашивает Назар, напугав меня до смерти. Я ойкаю и зажмуриваюсь. Отдышавшись, открываю опять глаза. — Я думала, ты спишь. — Когда меня разглядывают как муху под стеклом, хер уснешь. Спи, давай. — Почему ты вернулся? — любопытство сжирает меня изнутри. — Вообще-то ты находишься в моей квартире, если забыла. — Но твоих вещей здесь нет, а холодильник пустой. Почему ты вернулся? Уверена, у тебя есть квартира, где постоянно обитаешь. — Есть. Но сегодня мне захотелось переночевать здесь. — Потому что соскучился по мне? Я не понимаю как, но внезапно оказываюсь возле Назара и прижимаюсь к нему всем телом. Жар его кожи просачивается под мою кожу. Я кладу ладонь ему на грудь и рисую хаотичные узоры кончиком пальца. Мою руку перехватывают и стискиваю почти до хруста. Это как будто предупреждающий звоночек, типа нечего без разрешения лезть. — У меня был сложный день, завтра будет не лучше, поэтому я хочу отдохнуть. В противном случае я сейчас уйду, если ты не прекратишь меня провоцировать. Мне хватает ума его понять. Его внешнее спокойствие показательное. Чувствую. Одно неверное движение или слово, Назар уйдёт рассерженным моим неповиновением. Разорвет наши договоренности. И прощай карьера балерины. Я убираю руку и отодвигаюсь. Лежу неподвижно, прислушиваюсь к ровному дыханию рядом. Странно, но его присутствие меня успокаивает. Я незаметно проваливаюсь в сон. Еще не совсем заснув, каким-то образом вновь оказываюсь возле Назара. Прижимаюсь к нему, как подобранный котенок, нашедший источник тепла. 10 глава Назар — Назар — Собрание невероятно скучное. Я делаю вид, что слушаю выступление менеджера отдела продаж, но с большим интересом рассматриваю присланные фотографии от Миры. В нижнем белье. У меня аж слюни потекли, рассматривая ее плавные изгибы красивого тела. Чертовка! Чувствую на себе взгляд. Вскидываю голову, и как пойманный на месте преступления малолетний пацан, кладу мобильник экраном вниз на стол. Наиль переводит взгляд с меня на выступающего. Братишка бдит. Раньше следил за моими успехами в школе, где-то помогал, где-то подтягивал, не давал упасть лицом в грязь перед учителями и одноклассниками. Каримовы должны быть лучшими. Эта мысль вдалбливается и по сей день. По сей день брат считает своим долгом вмешиваться в мои дела, если они идут вразрез имиджу семьи. Стычки между нами случались и бывают до сих пор. Миру нужно скрывать от Наиля как можно дольше. Чем позже он узнает о ее существовании в моей жизни, тем лучше. Прежде всего для нее. Какой бы она дерзкой не казалась, по сути Мира невинна, похожа на бутон розы с шипами. Для меня откровение то, что малышка как-то быстро проросла во мне. Пустила корни и обживается. Как бы ненужные чувства не вспыхнули к этой кукле, обожжемся ведь оба. — Назар, зайти ко мне в кабинет, — Наиль просит, а по факту приказывает. Ослушаться нельзя. Он первым покидает зал для совещаний, за ним следом бежит его свита. Я не спешу за братом. Беру мобильник, с улыбкой разглядываю еще несколько присланных фотографий от Миры. Выбираю несколько комплектов нижнего белья, которые идеально сидят на девушке. Отмечаю их сердечками. Мира тут же присылает смайлик с поцелуем. Детский сад, а почему-то приятно. В прошлом меня так мило не доставали. Карина, с которой у меня были серьезные отношения, остерегалась писать, звонить. Боялась, что о нас кто-то узнает. Я до сих пор стараюсь скрывать свою личную жизнь, дабы она не стала моей ахиллесовой пятой. Не планировал с Мирой сближаться, привязываться. Но почему-то в первую ночь, когда ее привез в квартиру, пришел к ней. Заснул рядом. Не отпихнул, когда она доверчиво ко мне прижалась во сне. Утром смылся, дабы избежать ненужных взглядов и фраз, давать повод думать о том, что между нами что-то большее. Несколько дней не приходил, не звонил, не писал. Мира сама позвонила, написала и закидала мой мессенджер сексуальными фотками. То оголенное плечо, то спущенная лямка майки, то прищуренный глаз, то приоткрытые губы, то тонкие щиколотки с босыми ногами. Ее ненавязчивый напор обезоруживает. Мире хватило пару дней, чтобы засесть у меня в голове. С Кариной такого не было. Я о ней вспоминал от случая к случаю. О Мире думаю постоянно. — Садись. Наиль указывает на кресло возле окна, как только я появляюсь в его кабинете. Послушно иду к указанному месту. Расстегиваю пиджак, присаживаюсь, закинув ногу на ногу, в ожидании смотрю на брата. Он садится напротив, прищурено разглядывает мое лицо. Сканирует его, пытается счесть информацию, которую я ему под пытками не выдам. — Папа спрашивает, почему ты не приезжаешь на семейные ужины по выходным. Мама беспокоится, как бы ты не похудел, — ирония в голосе заставляет меня улыбнуться. — Заеду на этой неделе, — обещаю, понимая, что надо иногда появляться перед глазами родителей, чтобы было меньше вопросов ко мне и к моей жизни. — Отлично, как раз приедут гости. — Гости? — удивленно вскидываю брови. — Какие гости? — Они были приглашены в прошлый раз, ужин, который так и не состоялся из-за плохого самочувствия отца. — А как его самочувствие сейчас? — скрещиваемся с Наилем взглядами. Мы не особо пылаем сыновьей любовью к отцу-тирану, но старший брат всегда стоит на его защите в отличие от меня и младшего брата Алана. Наиль всю жизнь живет по указке отца. Порой мне становится его жалко, но ненадолго. Каждый выбирает свой путь сам. Я ушел из дома, стоило мне только стать совершеннолетним. Доказал старшему Каримову, что могу жить без его денег и покровительства. Пусть мой путь и не совсем законный, и правильный, но сам факт — деньги семьи мне не нужны. Алан вообще подался в правоохранительные структуры. Благо мы с ним не пресекаемся, и надеюсь не пересечемся. — Он хорошо себя чувствует. — Я рад за него, — киваю, жду продолжения разговора. Не просто так меня Наиль позвал. И не просто так упомянул каких-то гостей. Он неожиданно встает, идет к своему столу, что-то берет и возвращается. — Кто это? — без особо любопытства рассматриваю протянутую мне фотографию. Милая девушка с длинными темными волосам. Улыбается не только губами, но и глазами. Ей хочется улыбнуться в ответ. Даже фотографии. Располагает. — Это Дария, дочка Антона Витальевича Разумовского. — Того самого Разумовского? — более пристальнее всматриваюсь в фотографию девушки. Она не цепляет с первого взгляда, я бы прошел мимо и не оглянулся. Возможно, эта Дария неплохой человек, послушная дочь, умница и активистка. «Тот самый Разумовский» — человек, который является правой рукой руководителя страны. Человек, который может помочь мне получить вход в верхушку правительства. Я даже не уточняю у Наиля, зачем он мне подсовывает фотографию дочери Разумовского. — Папа одобряет. — Еще бы, — хмыкаю, кладя фото на журнальный столик. — Я так понимаю, моя участь, как барашка, решена? — У тебя всегда есть выбор, — уклончиво отвечает Наиль, откинувшись на спинку кресла. — Ты всегда поступал так, как считал нужным. — При этом вы всегда держали руку на пульсе моей жизни. И когда надо вмешивались без спроса. — Давай не будем ворошить прошлое. — Давай. — Ждем тебя на выходных, приезжай. Брат миролюбиво улыбается, ничего не остается, как ответить ему такой же улыбкой. Какие бы между нами отношения не были, как бы не относились к отцу, мы братья. Кровные, родные, связанные одной матерью. Даже при наличии претензий друг к другу, мы находим точки соприкосновения. Например, мы горой стоим за наших незаконнорожденных младших: Алана и Алины. * * * Меня встречает мама. Мама — это тот человек, который всегда тебя ждет, который всегда на твоей стороне, каким бы ты дураком не был. К маме приходишь, когда на душе скребут кошки. Что я, что Наиль — мы возвращаемся в отчий дом ради матери. Стоит на пороге, стоит только машине заехать во двор. При виде меня тепло улыбается и идет мне навстречу. Заключаю ее тут же в крепкие объятия, понимая, что соскучился. Нужно почаще заезжать на чай и почаще звонить, а не погружаться с головой в собственные проблемы. Мама не вечна. — Назар, — мама обнимает меня, я нагибаюсь и целую ее в щеку. Жмурюсь, вдыхая знакомый с детства запах ванили. — Как ты? — смотрю в карие глаза, наполненные безмятежностью. Она рада меня видеть и судя по всему на душе у нее спокойно. — Все хорошо. Проходи, отец с Наилем в гостиной. Там и гости, — треплет меня по щеке. Ее загадочная улыбка подсказывает мне, что мама одобряет девушку, которую отец выбрал для меня. В свое время она так же одобрила суженую Наиля. Целую ее руки, улыбаюсь и направляюсь в гостиную. При моем появлении все разом замолкают. На журнальном столике стоят тарелки с восточными сладостями и чашки. Отец одаривает меня скупой улыбкой, кивает в знак приветствия. Кивает и Наиль. Антон Витальевич Разумовский устремляет на меня жесткий взгляд. Глаза холодно окидывают с ног до головы, поджимает губы. Я осознаю, что этот мужчина не позволит обижать то, что ему дорого сердцу. Порвет на куски, закатает в бетон и сожжет на костре останки, чтобы развеять пепел где-то в поле. Я смотрю на девушку рядом с Разумовским, которая с любопытством украдкой меня разглядывает. Когда мы встречаемся глазами, она приветливо мне улыбается. Мое впечатление, которое сложилось при присмотре фотографии, не меняется. Ее улыбка действительно вызывает желание улыбнуться в ответ. Еще она милая. Не красавица, из-за которой учащается пульс и каменеет член. Но сдается мне, что при близком знакомстве она окажется той самой опорой, на которую любой мужик захочет опереться в жизни, если свяжется с ней. Если связывать себя браком, то надо понимать, что за человек будущая супруга. И пусть на первый взгляд Дария вся такая открытая, создающая впечатление доброй и отзывчивой девушки, интуиция подсказывает мне не доверять этому впечатлению. В тихом омуте черти водятся. А Дария самый настоящий омут без дна. — Антон Витальевич, это мой второй сын. Правая рука Наиля в бизнесе. Будь у меня более нежная душа, меня бы задела сухость тона отца. Он явно не стремится приписывать мне достоится, которых нет, в глазах Разумовского. Закрадывается подозрение, что папа передумал связываться с человеком, через которого рассчитывал получить влияние на политической арене. Присаживаюсь в кресло возле Наиля, разговор, который прервался между отцом и Разумовским, возобновляется. Говорят о политике. Антон Витальевич вскользь упоминает о том, что вскоре будут кадровые изменения, появятся вакантные должности. Быстрый взгляд отца в мою сторону подсказывает, что мне следует прислушаться и проявить инициативу. С Дарией. Мы с ней переглядываемся, как подростки в присутствии родителей. Понимаю, что нам нужно остаться наедине, чтобы я мог очаровать и покорить дочь Разумовского. Она мой билет на вершину Олимпа. И глядя в карамельные глаза девушки, мысленно накидываю план по покорению наследницы Антона Витальевича. В этот момент я должен подумать о Мире, почувствовать угрызение совести, но ничего подобного не происходит. Мира моя содержанка, и ее вообще не должно касаться, что происходит в моей личной жизни. Мама сообщается, что скоро будет накрыт стол. Отец и Разумовский неожиданно изъявляют желание пропустить рюмочку. Наиль по умолчанию их сопровождает. Я, пользуясь моментом, оказываюсь рядом с Дарией. — Я о тебе много слышала, — девушка смотрит на меня бархатистым взглядом, обволакивает. Я улыбаюсь. Приятное чувство предвкушения пузырится во мне как пузырьки в шампанском. — Надеюсь только хорошее, — скрещиваю руки и присаживаюсь на подлокотник дивана. — Это как посмотреть, — Дария усмехается. — Странно да, что на дворе двадцать первый век. Мне всегда казалось, что люди с деньгами более свободны в своем выборе, чем те, которые работают от звонка до звонка. Ты не производишь впечатление послушного сына. — Правда? Я самый послушный сын Каримова, — иронизирую, насмешливо рассматривая девушку. Взгляд против воли на мгновение замирает на ее коленях. Дария тут же одергивает подол юбки. — А я единственная дочь Разумовского. Папа меня очень любит. Дважды намекать мне нет смысла, я прекрасно все понимаю между слов. Дария предупреждает меня, что если обижу, не так посмотрю, не то скажу, ее папа не посмотрит на то, кто мой отец. — Давай договоримся о трех свиданиях, — Дария склоняет голову на бок, темные волосы закрывают часть ее лица. У меня дергается рука, чтобы заправить пряди за ухо. Она сама это делает. В глазах пляшут черти. — Три свидания, которые помогут поменять сможем мы ужиться друг с другом. Чур, я сама выбираю места, а то вдруг ты удумаешь меня пригласить на сутки в Париж. — А что не так в Париже? — мои губы против воли дергаются в улыбке. Не знаю, что происходит, но мне хочется сходить на заявленные свидания. Удовлетворить любопытство что ли. — Париж прекрасен, но я предпочитаю туда ездить одна или с близкими людьми, чтобы не портить впечатление от города. — Разумно, — соглашаюсь. Мысль о том, что кое-кто вообще ни разу не выезжал заграницу мелькает и растворяется, оставляя после осадок. — Так что по поводу свиданий? — Почему и нет. Я не против. — Отлично. Как ты смотришь на то, чтобы следующие выходные провести на конюшне? — Не люблю лошадей, может выберем что-то культурное? Например, балет. — Я слышала, что твоя мама курирует молодые таланты в балете, но я не люблю балет, — Дария смеется, я подхватываю ее смех. Мы переглядываемся, потом отводим глаза друг от друга, чтобы вновь схлестнуться. Чего лукавить, что-то между нами есть. Какое-то необъяснимое притяжение, которое хочется пощупать руками. А еще чувствую азарт от предстоящей игры, итог которой мне пока неизвестен. Дария не производит впечатления влюбчивой девушки, руководствующей чувствами, именно поэтому мне хочется покорить наследницу Разумовского. Если Дария будет в меня влюблена, значит ее папочка пойдет у нее на поводу, исполняя ее желания, которые будут моими. У меня три свидания для достижения своих целей. 11 глава Мира — Мира — Я люблю балет. Ради него я гроблю свое здоровье, жертвую личным временем и жизнью. Интересно, о чем я думала, когда предлагала себя в качестве любовницы Назару? К счастью, он оказался нетребовательным покровителем. С того дня, как он меня поселил в своей квартире, заскакивал пару раз и то просто выпить задумчиво кофе, которое у меня неплохо получалось. Я чувствовала, что ему не до меня. Спрашивать, чем озабочен не осмеливалась. Не имею права. Потягиваюсь, чувствую, как вчерашняя боль в колене вновь о себе напоминает. Сейчас в балетном училище настоящий ад. Все, не жалея себя, готовятся к предстоящим выступлениям. Младшие классы заканчивают репетиции в семь вечера, нас, дай бог, отпускают ближе к десяти. При этом утренние уроки типа литературы никто не отменял. Правда, нам разрешали спать и особо не активничать. Я встаю с кровати. У Назара чудесная кровать, на ней спать да спать, только вот времени для сна мало. Нужно привести себя в порядок, наглотаться обезболивающих, чтобы унять боль в колене и ковылять в училище на первый урок. Не хочу потом сдавать зачет, а так за посещение могут поставить автомат. Плетусь в душ. Вода немного бодрит и унимает боль, но стоит мне потревожить ушибленную ногу, как все болезненные ощущения возвращаются. Выйдя из душа, оборачиваюсь большим полотенцем, толкаю дверь в спальню и вздрагиваю. Возле комода стоит Назар, разглядывая мои обезболивающие мази и таблетки. При моем появлении он поворачивает голову в мою сторону. Я едва дышу. Сердце подскакивает сначала к горлу, а потом ухает вниз к желудку. Соскучилась. Оказывается, я по нему безумно соскучилась и сейчас рада его видеть. Жадно разглядываю невозмутимое лицо, на котором по-прежнему не отражаются никакие эмоции. Смотрит на меня с легким прищуром. Щетина теперь стала аккуратной бородой. — Привет. Не ждала тебя, — нервно передергиваю плечами, не зная, что делать. Времени впритык, для перепихона может быть вполне нормально, только я тогда опоздаю на занятия. — Что это? — Назар берет мазь и трясет ею в воздухе. Его глаза шарят сначала по моему лицу, потом опускаются на шею. Он осматривает меня тщательно, педантично. Я чувствую, как от его внимательно взгляда ничего не ускользает. — Тебя кто-то избил? — он смотрит на мои ноги. Вскидывает глаза, сурово смотрит на меня, сдвинув брови. — Мира! — рявкает так громко, что мне кажется будто задрожали стекла на окнах. — Нет, — бурчу, подхожу к нему и забираю мазь. — Тогда откуда синяки? — Это допрос? — Считай, что да. — Меня никто не бил. Это последствия усердных репетиций. Присаживаюсь на край кровати и щедро выдавливаю гель на колено. Втираю его в кожу, не смея смотреть на Назара. Он злится. Я кожей чувствую, как вибрирует воздух вокруг него от сдерживаемой ярости. — Правда? — глухо уточняет. Я киваю вздохнув. Мало кто поверит, что балет — это не только красивые танцы, великолепные декорации и потрясающие костюмы. Это многочасовые репетиции, сбитые в кровь ноги, синяки обычное дело. Зритель, смотрящий на тонкие и изящные силуэты балерин, думает, что мы подобно феям, легко порхающие по сцене. Со стороны не видно, сколько вложено труда балеринам, чтобы создавалось впечатление эфемерности и воздушности. Встаю с кровати, отворачиваюсь от Назара. Скинув полотенце на пол, подхожу к шкафу. Я не провоцирую его, просто знаю, просить его выйти из комнаты, чтобы одеться, бесполезная затея. Вдоль позвоночника сразу же бегут мурашки. Меня немного знобит от взгляда в спину. Назар меня разглядывает. Его взгляд скользит по моему телу. Где пылает, там его глаза задерживаются на пару секунд. Дрожащими руками одеваюсь. Мне никак не удается застегнуть застежку бюстгальтера, поэтому я вздрагиваю, когда до моих пальцев дотрагиваются. Не дышу, смотрю на створку шкафа, обращаясь полностью вслух. Назар тяжело дышит. Он застегивает бюстгальтер, поправляет лямки и проводит ладонями по моим рукам. Сначала оглаживает плечи, потом предплечья, сжимает мои запястья. Прижимается губами к моей шеи, заставляя меня наклонить голову на бок. Прикрываю глаза, борясь с возникшим жаром внизу живота. У меня даже мелькает крамольная мысль пропустить ненужные занятия и заявиться только урок классического танца. — Разве балет стоит того, чтобы себя так калечить? — шепотом спрашивает Назар, осыпая поверхностными поцелуями мою шею. Я выныриваю из сладкого дурмана. — Именно из-за балета я согласилась быть твоей любовницей, — колко отвечаю чуть хрипловатым голосом. Не отстраняюсь от Назара, но платье-худи сдергиваю с вешалки. — Мне правда нужно идти, — выворачиваюсь в его руках, повернувшись к нему лицом. Назар нависает надо мной как скала. Грозная скала, укрывающая от всех жизненных невзгод. Он так близко, что я чувствую запах его туалетной воды, который не раздражает; и тепло его тела, которое согревает меня. Смело поднимаю глаза и фокусируюсь на его губах. Так и хочется до них дотронуться, но почему-то робею. — Поцелуй меня. — Что? — непонимающе смотрю в карие глаза. — Поцелуй меня. Ты же этого хочешь. Он прав. Я хочу его поцеловать. Немедля, привстают на цыпочки, обхватываю одной рукой его шею и прижимаюсь губами к его приоткрытым губам. Я сразу окунаюсь в ощущения, которые возникают только рядом с Назаром и только из-за него. Меня словно кидают в бурный горный поток воды, я захлебываюсь, выныриваю и опять с головой погружаюсь. Во мне борются несовместимые желания: вдохнуть полной грудью и не дышать. Назар пассивно принимает мои неумелые поцелуи. Он не отнимает инициативу, не провоцирует нас на что-то дальнейшее. Он позволяет мне себя целовать. — Мне пора, — шепчу ему в губы, царапая свои об его бороду. Непривычно, но приятно. — Я тебя отвезу, — Назар внезапно обхватывает мое лицо ладонями, приподнимает его и смотрит мне в глаза. — Обещай мне себя беречь? Хорошо? — Балета без синяков не бывает. Не проси о невозможном. — Тогда поужинаем сегодня вдвоем? — От ужина я не откажусь, но освобожусь после десяти. Тебя устроит столь поздний ужин? Но я буду смертельно уставшей, на большее не надейся, — улыбаюсь, Назар неожиданно улыбается в ответ. От уголков его глаз ползут морщинки. — Я тебя заберу, буду ждать после десяти. — Ловлю тебя на слове! — счастливая от предстоящего мероприятия я чмокаю Назар в щеку, потом в губы, а потом все же вспоминаю, что мне следует одеться и собрать необходимые вещи. Пока я мечусь по комнате из стороны в сторону, Назар с загадочной улыбкой наблюдает за мной. Он стоит возле окна, скрестив руки на груди. Не мешает, но отвлекает. Я на грани того, чтобы забить на уроки, но пересиливаю себя и решительно застегиваю рюкзак. Из квартиры мы выходим одновременно. Идем рядом друг с другом. Мне так и хочется взять Назара за руку и переплести наши пальцы, но понимаю, что лучше не поддаваться порывам. Мне как любой девчонке хочется романтики, хочется глупостей, хочется милых подарков. Но уже не первый раз себе напоминаю, что Назар не тот человек, который будет заморачиваться свиданиями и сентиментальной ерундой. И этот предстоящий ужин никакого потайного смысла не несет, ему видимо хочется меня накормить. В машине первое на что я обращаю внимание — это губная помада на приборной панели. Я несколько секунд зависаю, не в силах принять реальность. Кошусь на Назара, он невозмутим и даже бровью не ведет, заметив мой вопросительный взгляд. Даже не пытается объяснить, откуда у него в машине помада. Я молча проглатываю комок в горле. Ревность, обида, досада — все образует шипящий, ядовитый клубок, отравляющий меня изнутри. Отворачиваюсь к окну, жую губу. В голове рой мыслей, состоящих больше из вопросов. Чья помада? Специально она оказалась в машине или случайно? Какого цвета? Почему именно в машине Назара? Зачем доставать помаду в машине и красить губы? От не отвеченных вопросов у меня начинает болеть голова и падает в таратарнты настроение. Одна гребаная чужая вещь и все волнительное предвкушение вечера улетучивается испаряется. Едва машина останавливает на парковке неподалеку от училища, я дергаю дверь, но она не открывается. Сердито оборачиваюсь к Назару. Он не проявляет никаких эмоций, равнодушно смотрит мне в глаза. Это равнодушие уязвляет сильнее, чем ненавистная помада на панели. — Открой! — требую. Слышу щелчок. Открываю дверь и выпрыгиваю. — Мира! — слышу окрик Назара. Оглядываюсь. — До вечера! Я сбегаю с крыльца, торопливо направляюсь в сторону парковки. Сердце екает, потом совершает сальто, вновь екает, когда вижу знакомый джип. Ожидать, что Назар выйдет из машины и галантно откроет дверь бестолку. Как показывает практика, он не очень романтичный, но при этом я почему-то млею от него. И оправдания ему придумываю. Помада никак не выходит у меня из головы. Поэтому оказавшись в салоне, я сразу начинаю искать ее глазами. Помады нет. Либо Назар ее выкинул, либо спрятал, чтобы меня не нервировать. Поворачиваюсь всем корпусом в сторону водителя, прижимая к животу сумку. Опять сердечко шалит. Я несколько секунд рассматриваю гордый профиль, стискивая зубы, чтобы не поддать порыву и не полезть целоваться. Все занятия я очень тщательно искала в себе свою гордость. Нашла под плинтусом. — Так и будешь на меня смотреть? — Назар поворачивает голову в мою сторону, улыбается. Сердечко мое хоть и напитано обидой и ревностью, пропускает удар. — А что еще с тобой делать? — задираю подбородок, стараясь выглядеть гордой и неприступной. — Можешь поцеловать. — Спасибо за разрешение, но как-нибудь обойдусь, — демонстративно отворачиваюсь. Я не смотрю в сторону Назара, и все я сама, все мое тело, как радиоволна, настроены на него. В глубине души мечтаю, чтобы меня схватили в охапку и до умопомрачения и звездочек в глазах зацеловали. Увы, ничего подобного не происходит. Назар заводит машину и плавно трогает ее с места. — Куда мы едем? — не выдерживаю долгого молчания. Пусть потом я и буду корить себя за проявленный интерес. — Секрет, — Назар загадочно улыбается. Судя по сияющим глазам, у него отличное настроение. Оно и мне передается воздушно-капельным путем. — Ну, скажи! — начинаю канючить. — Я надеюсь ты везешь меня не в ресторан! — А что ты имеешь против ресторана? — мельком бросает на меня испытывающий взгляд, при этом сосредоточен на дороге. — Во-первых, я неподобающе одета, а во-вторых, нас могу увидеть вместе и пойдут слухи, — укоризненно смотрю на профиль Назара. — Я думаю, тебе лишняя шумиха ни к чему. — Верно думаешь, — кивает. — Ты такая умная бываешь порой! — смеется. — Ты считаешь меня глупой? — цепляюсь за слова, в раз вспоминаю замеченную утром помаду в машине. — Кто-то есть поумнее меня? — Мира! — голос Назара меняется в тональности. И мне бы прислушаться, замолчать, но меня будто оса ужалила. Я вредничаю и не слушаюсь. — Где ты пропадал так долго? Почему не приходил? А? — требовательно спрашиваю, словно законная жена. — Я не обязан отчитывать перед тобой, — сцедит холодным тоном. Меня словно сталкивают в прорубь с холодной водой. Открываю и тут же закрываю рот, проглатываю рвущие наружу претензии. Я надуваю губы и рассеянным взглядом смотрю в окно. Меня через какое-то время начинает вырубать, так как рано встала, много сегодня репетировала. Глаза сами закрываются и в какой-то момент перестают открываться. Поэтому я теряю ощущение времени. Вздрагиваю, когда перестаю ощущать движение машины. Открываю глаза, сонно их тру и оглядываюсь. Смотрю на Назара. Он наблюдает за мной с легким прищуром и улыбается лишь одним уголком губ. Иронично и снисходительно. — Что? — вызывающе спрашиваю, задирая подбородок. —Мне нравится наблюдать за тобой, — внезапно подается в мою сторону и обхватывает мой подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. — А еще мне нравится смотреть тебе в глаза. — Ты меня сбиваешь с толку своим лирическим настроением. Смущенная таким неожиданным вниманием, дергаю головой и отворачиваюсь. Жую губу, пытаясь справится с хаосом внутри себя, который возникает каждый раз стоит только Назару проявить чуть больше чувств ко мне. — Зачем мы сюда приехали? — спешу сменить настроение в салоне машины. — Хочу устроить тебе день релакса. Назар усмехается, увеличивает между нами расстояние. Выходит из машины. Я тоже спешусь. Оказавшись рядом с ним, вздрагиваю, когда он берет меня за руку и крепко сжимает. Мы встречаемся глазами, воздух в легким застывает и не выдыхается. Я млею и растекаюсь, внешне при этом остаюсь невозмутимой. Мы, держась за руки, заходим в административное здание. Нас встречает на ресепшене улыбчивая девушка. Назар сообщает о брони, нам выдают электронный ключ. Все так же держась за руки, поднимаемся в номер. Внутри трепещет волнение и еще какое-то необъяснимое предвкушение. Почему-то мне кажется, что вечер-ночь будут особенными. Возможно, мы станем ближе, чем были. — Мы как молодожены, — хихикнув, замечаю. Назар не сердится. Он снимает пиджак, вешает его на стул и усаживается на диван. Я спешно, дорожа каждой секундой нашего свидания, оказываюсь рядом с ним. Прижимаюсь к крепкому телу, вдыхая полюбившийся мне парфюм, который использует только Назар. Неожиданно он закидывает мои ноги к себе на колени, снимает мои кроссовки. — Не стоит… — Не ерзай, — тихо приказывает, стаскивая с ног обувь, носки. Его горячая ладонь обхватывает мою ступню. Его тепло сразу передается через кожу, покрываюсь мурашками. Сердце екает, когда Назар массажными движениями сжимает-разжимает мою ступню. — Никогда не задумывался сколько труда стоит за красивыми постановками балета. У тебя такие маленькие ноги, — поднимает на меня глаза. — До сих пор не понимаю, как ты оказалась рядом со мной. И мне по-прежнему кажется, что тебе стоило уйти, когда я тебе давал шанс, потому что… Боюсь, я тебе разобью сердце. Мое сердце звенит. Я не моргаю, смотрю в темные бездны глаз Назара, и попытка пошутить проваливается с треском. Плохое предчувствие как сквозняк проносится в моей душе, но я не обращаю на это внимание, лишь шире улыбаюсь. — Мое сердце не стекло, его не разобьешь. — Камень можно раскрошить, так что больно будет в любом случае, — оглаживает мои ноги. — Ты словно со мной прощаешься, — хихикаю, ощутив щекотку, сучу ногами, но Назар их удерживает. — Щекотно! Назар нагибается ко мне, прижимается к губам. Целует нежно, осторожно, словно пробует меня на вкус. Его нежность почему-то напоминает мне острие ножа: завораживает и пугает. 12 глава Мира — Мира — Я предвкушаю, что сейчас между вспыхнет пожар, который не потушишь, но Назар прерывает поцелуй и просто на меня смотрит. Его взгляд задумчиво блуждает по моему лицу, заставляя меня трепетать и дрожать внутри. Я призывно ему улыбаюсь, намекая на то, что не против нашей близости. Я соскучилась по нему. Чего лукавить, мне до дрожи хочется к нему прижаться, прикоснуться, ощутить под своими ладонями жар его кожи. — Ты так и будешь всю ночь меня разглядывать? — кокетливо прикусываю губу, накручиваю на палец прядь волос. — В очередной раз поражаюсь, как мы оказались друг с другом, — Назар усмехается, аккуратно опускает мои ноги и встает. Я вмиг чувствую себя одинокой и покинутой, несмотря на то, что он стоит неподалеку. — Я надеюсь ты не жалеешь, — встаю с дивана и спешно начинаю снимать с себя одежду. Назар оглядывается через плечо, и его взгляд останавливает меня от дальнейшего раздевания. — Не сейчас, — остужает мой пыл, но не убивает во мне надежду, что эта ночь все же будет особенной. — Сейчас ты отдохнешь в спа, а потом я обещаю тебе продолжение банкета, — хитро улыбается. — Ты тоже будешь в спа? Тебе так же стоит расслабиться. — Я поработаю, потом схожу в бассейн. Мне совсем не нравится озвученный план, но предусмотрительно прикусываю щеку изнутри и молчу. Спорить с Назаром бесполезно. Если он что-то решил, значит так и будет. Я ухожу в сторону в ванной комнаты, где обнаруживаю пушистый белый халат и крохотный купальник с этикеткой известного магазина нижнего белья. Раздеваюсь, кручусь перед зеркалом, придирчиво себя разглядываю. Благодаря балету, фигура у меня загляденье. Может быть для кого-то я слишком худая, для других я как пример, предмет зависти. Правда, единицы понимают, какой ценой эта миниатюрность достается. Опускаю глаза на ноги. Сегодня они вполне прилично выглядят, но бывают дни, когда без слез на них не взглянешь. — Мира, все в порядке? — раздается за дверью обеспокоенный голос Назара. Я спешно накидываю халат, спешу побыстрее оказаться пере его глазами. Он стоит так же в халате. — Я готова! — расплываюсь в широкой улыбке, предвкушая время балдежа. Сердце сразу екает, стоит Назару меня обнять за плечи и увлечь в сторону двери. Рядом с ним я чувствую себя маленькой девочкой под защитой. Знаю, что ни он, никто другой меня не обидит. Вот сто процентная уверенность. Иначе никак. Иначе зачем все это. — Тебе — направо, мне — налево. Назар подталкивает меня в сторону ожидавшей девушки в форме массажистки, сам он направляется в сторону раздевалок. Всей душой я рвусь за ним. Мне не хочется с ним расставаться. Сложно объяснить, но чувствую, что надо максимально использовать это время друг с другом. Кто знает, когда нам еще раз выпадете такая возможность быть вместе вдали от города, от моей учебы, от его работы, от всего, что нас вынужденно разлучает. Девушка-массажистка увлекает меня легкой болтовней. Обращает внимание на мои тренированные ноги, когда узнает, что я профессионально занимаюсь балетом, сочувствующе вздыхает. Я ее тут же начинаю уверять, что меня жалеть не стоит, я сама выбрала свой путь и вполне довольна, счастлива. Несмотря на некоторый дискомфорт от массажа, мне нравится, как меня разминают, а потом, когда накрывают теплым полотенцем, проваливаюсь в дремоту. Возвращаюсь в реальность постепенно. На ослабленных ногах дохожу до раздевалок в бассейн, а оказавшись в самом бассейне, сразу начинаю искать глазами Назара. И нахожу на шезлонге с мобильником в руках. — Я пришла! — плюхаюсь рядом с ним, обнимаю за талию, прижавшись щекой к влажной, прохладной коже плеча. — Судя по голосу, тебе понравилось, — Назар спешно кладет мобильник экраном вниз на полотенце. Я это движение замечаю, и оно меня царапает. — Да, массаж был как раз кстати. Спасибо тебе за заботу, — чмокаю его плечо, смотрю на гордый профиль и пытаюсь не думать о том, что он от меня скрывает. Чуйка подсказывает мне, что ничего хорошего для меня этот жест не означает, но влюбленное сердце отмахивается от предупреждающих звоночков. И я принимаю сторону сердца. Не хочу сейчас портить ни себе, ни Назару настроение. — Ты хорошо поплавал? Пытаюсь справиться с приступами ревности. Напоминаю себе, что не имею права предъявлять права на этого мужчину. Сама ввязалась в бесперспективные отношения, сам Назар не раз пытался меня образумить. — Я люблю плавать, иногда жалею, что не построил бассейн в доме. Когда буду строить следующий дом, обязательно включи в разработку проекта личный бассейн. — Зачем тебе еще один дом? — мой безобидный вопрос заставляет Назара на мгновение застыть и немигающим взглядом смотреть на меня. От этого взгляда вдоль позвоночника подобно сквозняку пронесся холодок. — Пока это только планы, — он очаровательно улыбается, заставляя меня тут же обо всем забыть и перестать тревожиться. Мы вместе плаваем, переглядываемся, обещает друг другу нечто незабываемое наедине. Я вся в предвкушении и жажду побыстрее оказаться в номере наедине с Назаром. Несмотря на то, что в бассейне мы не одни, другие люди нам совершенно не мешают. Мне по-детски хочется залезть к Назару на ручки, подурачиться, поиграть с ним в догонялки и нацеловаться под водой. — Поужинаем в номере? — предлагаю я, когда мы встречаемся с ним в холле, выйдя из раздевалок. — Да, конечно. Закажи на свое усмотрение, я немного поработаю, — отсутствующий взгляд, будничный тон вновь заставляет меня почувствовать себя лишней рядом с Назаром. Я не хочу сейчас из-за этого расстраиваться, но настроение все равно падает. В номере мы расходимся в разные стороны. Назар в спальне с ноутбуком устраивается возле окна в кресле, предварительно сменив халат на футболку и спортивные брюки. Я, переодевшись в его футболку, которую он мне выдал, ретируюсь в гостиную, где занимаю себе тем, что заказываю на двоих ужин. Против воли прислушиваюсь. Потом встаю и подхожу к двери, прикладываюсь к ней ухом. Слышу тихий голос Назара, слов, к сожалению, невозможно разобрать, но когда он начинает смеяться, я цепенею. Он с кем-то общается не по работе. Другая женщина. Хотя зачем ему кто-то еще, когда есть я? Начинаю себя убеждать, что кто-то его просто рассмешил. Может быть зарубежный партнер, в России вряд ли кто-то в столь поздний час работает. Подбираю еще оправдания, пока неожиданно дверь не распахивается. Я едва успеваю отшагнуть. Испуганно смотрю на Назара. Он вопросительно изгибает бровь. — Подслушиваешь? — тон ровный, значит не сердится. Я смущенно и виновато улыбаюсь. — Тебя слишком долго не было, я соскучилась, — немедля ни минуты, шагаю к Назару, привстаю на цыпочки. Вскидываю руки, обнимаю его за шею и пылко прижимаюсь к его губам. Что я могу ему дать? Только себя. Всю, без остатка. Я прижимаюсь к груди Назара, зарываясь пальцами в его волосы, сжимая его затылок. Он сначала бездействует, но мгновение, обхватывает руками меня за талию и одним рывком отрывает от пола, переносит на диван. Я под ним задыхаюсь, но не пытаюсь просить пощады. Неистово продолжаю целоваться, чувствуя, как горячие ладони скользят по моим ногам, забираясь под футболку. Стискивает мои бедра. Наверняка, останутся следы от его пальцев. Поцелуев мало, хочется большего, но при этом спешка не к месту. У нас впереди целая ночь. Я сладко стону, выгибаясь под Назаром. Он оглаживает мое тело, дразнящими прикосновениями заставляет меня сжиматься и напрягаться от накатывающего удовольствия. Он будто проверяет мою выдержку. — Мое терпение на исходе, — шепотом предупреждаю, провокационно ерзая на диване. Назар хрипло смеется, хватаясь за подол футболки и стаскивает ее с меня. Я задерживаю дыхание, как перед прыжком в бездну. Карие глаза жадно меня разглядывают. Я вижу в них дикий голод. Это возбуждает. Возбуждает и сама мысль, что он безумно желает меня. Хочет обладать мной. И сейчас он полностью мой. — Ты красивая, черт побрал, — хриплым голосом произносит Назар, нагибаясь ко мне. Целует в губы, осыпает поцелуями мой подбородок, шею. Я зажмуриваюсь, глохну от собственного громкого сердцебиения и от новых эмоций, пробуждающие во мне, как в лава в давно потухшем вулкане. Распахиваю глаза, почувствовав, как мне становится легче дышать, как внезапно меня покидает тепло. Но сразу же успокаиваюсь. Назар снимает с себя футболку, штаны и вновь оказывается рядом со мной. Я обнимаю его ногами за талию, руками за шею, не желая больше ни на секунду отпускать. — Назар… — я смотрю в его темные глаза и мне не хватает духу признаться в своих чувствах. Вместо этого я просто приподнимаюсь и целую его в губы. Он тут же отвечает на поцелуй, перехватывая инициативу. Рваные вдохи, лихорадочные движениях рук, бурлящее желание отдаться здесь и сейчас и поучить мгновенный ответ. Я нетерпеливо ерзаю на диване, чувствуя, как меня наполняет с головы до пят жар. Жар, который может потушить только Назар, наполнив меня собой, как кувшин наполняется водой. Назар внезапно встает, хватает меня за руки и тут же подхватывает, закидывая на плечо. От неожиданности ойкаю, тут же получаю легкий шлепок по голой ягодице. Опять ойкаю. Луплю ладошкой по широкой спине, в ответ раздается тихий смех. Оказавшись в спальне, меня бросают на кровать. Я охаю и часто моргаю, фокусируясь на Назаре, который стоит в ногах. Он разглядывает меня. Точнее любуется. В уголках глаз я замечаю похожее что-то на нежность. Сердце екает, сладко сжимается. Значит я не просто на пару ночей, я та, которая заставляет Назара что-то приятное чувствовать. Пусть это еще не те чувства, которые есть во мне, но это и не ледяное равнодушие, которое режет без ножа. Провокационно развожу ноги в разные стороны, вызывая на его губах насмешливую улыбку. Призывно улыбаюсь, изображая из себя испорченную девчонку, воплощая в себе порок и искушение. Прикусываю губу, как только Назар опирается на кровать и нагибается ко мне. В его глазах вижу обещание нескучной ночи. Точнее бессонной ночи. Я и не против. Он хватает меня за щиколотки, оглаживает их, а потом скользит ладонями по ногам, при этом не сводя с меня немигающего взгляда. Я сглатываю и вздрагиваю. От предвкушения. Зажмуриваюсь, ощутив горячее дыхание на обнаженной коже. Втягиваю живот и стискиваю в ладонях простынь, откинув голову назад. У меня мозги плавятся от происходящего. Я теряю способность мыслить, отдаюсь во власть эмоций, которые возникают от каждого движения языка, губ, пальцев Назара. Он возносит к вершинам, подкидывает еще выше, в какую-то неопознанную сферу, о которой ни один ученый еще не подозревает. Я срываюсь на крик, выгибаюсь дугой, желая умереть и воскреснуть одномоментно. И пока я пребываю в беспамятности, Назар ложится на меня сверху и наполняет меня собой, именно так, как я ранее мечтала. До краев. Я обнимаю его за шею, смотрю в глаза. Он сейчас передо мной открыт как книга, которую я читала и не понимала смысла. Я и сейчас не очень понимаю значение его потемневшего взгляда, лишь инстинктивно жмусь к нему теснее, желая, чтобы этот момент превратился в вечность. Мы переплетаемся, как две лозы. Мы становимся продолжением друг друга. Мы жмемся друг к другу, боясь на миллиметр отстраниться, чтобы не потерять это ощущение единства. Я поражаюсь жадности Назара. Он словно пытается насытиться мной, напиться мной, надышаться. Я вновь ловлю себя на мысли, что он будто прощается со мной. Словно больше не будет таких наполненных ночей, не будет вот таких вылазок, чтобы побыть наедине, забыв о реальности. — Мира… — глухо стонет Назар, прижимаясь губами к моему лбу, замирая. Я закрываю глаза, наслаждаясь наступающим штилем после головокружительной бури. Выравнивается дыхание, успокаивается сердцебиение. Слышу, как Назар вздыхает и ложится рядом со мной. Он сразу сгребает меня в охапку и прижимает к себе. Его губы целуют мое влажное плечо. Его борода колет, но мне это привычно, даже нравится. Меня совершенно не смущает, что лежим обнаженные и не спешим прикрыться. Я переворачиваюсь на бок и смотрю на Назара. Он сгибает одну руку и кладет на нее голову, вторая рука покоится на моей талии. Протягиваю руку к его лицу. Дотрагиваюсь сначала до сомкнутых губ, обвожу их контуры. Повторяю те же движения, трогаю свои губы. Касаюсь его носа, он у него неидеально ровный. Похоже когда-то давно дрался и получил удар в лицо. Трогаю густые черные брови. Когда Назар хмурится, сводит их к переносице, это звоночек — нужно молчать. Поднимаю глаза и рассматриваю кончики густых ресниц. Так и хочется дотронуться до них. — Ты красивый, — улыбаюсь, встречаясь с его глазами. — Мама и папа хорошо постарались. — Мира, — Назар ловит мою руку, сжимает пальцы. Он хмурится, я прикусываю кончик языка. Серьезность во взгляде меня пугает, заставляет напрячься. Я вижу, что он хочет что-то сказать, но внезапно передумывает, очаровательно улыбается, целует кончики моих пальцев. Ничего не произносит, просто приподнимается и начинает вновь целовать. Вновь заставляет вскипеть кровь в венах и забыть обо всем на свете, даже собственное имя. 13 глава Назар — Назар — У каждого человека есть своя личная радость. Личная зависимость. Личная причина сходить с ума. У меня тоже. Полгода назад я не мог и представить себе, что у меня в жизни будет человек, к которому буду тянуться. Просто так, без каких-либо серьезных причин, просто потому что мне рядом с ним комфортно. Особенно сейчас, когда есть с чем сравнить. Вздыхаю и аккуратно убираю с лица Миры прядь волос. Малышка сладко спит и во сне улыбается. Видимо что-то приятное снится. Она еще не ведает, что впереди ее ждет боль, разочарование, досада. А может ничего этого не будет. Все зависит от того, какое я приму решение. В моей семье не принято поддаваться эмоциям. Я поддаюсь. Я ввязываюсь в неугодные отношения, которые поперек горла становятся моей семье. Сначала была Карина, теперь Мира. Уверен, о ней знает и Наиль, и отец. И мне придется рано или поздно делать выбор. Опять вздыхаю, сдерживая себя от желания сгрести в охапку Миру и прижать к себе, забыться в ее объятиях, раствориться в ее любви. Глупышка. Думает, что я не в курсе ее чувств, но она как открытая книга, читай-не хочу и все понятно. Слышу вибрацию мобильного телефона. Осторожно, чтобы не разбудить Миру, переворачиваюсь и глазами ищу мобильник. Обнаруживаю его на комоде. Так же без шума встаю с кровати, не смущаясь своей наготы, подхожу к комоду, беру в руки телефон. Хмурюсь. Пять пропущенных от Наиля. Один от отца и несколько непрочитанных сообщений, которые вполне могут быть по работе. Или от Дарии. Меня тревожит, что есть звонок от отца и пять от брата. Это плохо. Беспокойство сдавливает грудь в тиски и не отпускает. Я спешно выхожу из спальни, прикрываю дверь, набираю брата. Он отвечает после третьего гудка. — Где тебя черти носят? — шипит Наиль. Его тихий голос взвинчивает меня до предела. Я понимаю, что не просто так он разговаривает со мной низким тоном. — Ближе к делу. Брат шумно вдыхает, молчит какое-то время. Я, прижимая мобильник к плечу, натягивая на себя спортивные штаны и хватаю футболку. Придется Миру оставить и забрать ее вечером. Или кого-то прислать за ней. — Мама в больнице. У меня останавливается сердце, я перестаю дышать. В этом мире мама для меня все. Она не давала свихнуться из-за деспотичного отца. Она всегда была понимающей, любящей, отзывчивой. Она сумела в своем большом сердце найти место и для Алана с Алиной, принять детей мужа от другой женщины. Это о многом говорит. И сейчас эта почти святая женщина нуждается в любви, поддержке своих детей. — Что с ней? Как ее состояние? — мечусь по номеру, не понимая, что делать. — В какой больнице? — Ночь стало плохо с сердцем, сейчас состояние стабилизировалось. Он под наблюдением врачей, — Наиль называет больницу, в которой лежит мать. — Я скоро буду, — отключаюсь и бегом иду в спальню. Мира встречает меня сонной улыбкой. — Доброе утро, — мурлыкает девушка, потягиваясь. Одеяло сползает, его не спешат придержать, поэтому я вижу грудь. Застываю, немигающим взглядом разглядываю Миру. Она сознательно меня провоцирует, сначала одним плечом ведет, потом вторым, закидывает руки за голову. Тут и у покойника все встанет, где можно встать. — Я уезжаю, — холодно сообщаю. Мира замирает, все еще улыбается, но в глазах полное непонимание, а объясняться я не планирую. — Почему? Что-то случилось? — Можешь оставаться до вечера здесь, я приеду за тобой либо кого-то пришлю, — собираю свои вещи в сумку, запихивая их как попало. — Я потом позвоню, если не смогу сам тебя забрать. — Назар! — Мира дотрагивается до меня. Я настолько погружен мыслями о матери, что совсем не заметил, как девушка оказалась возле меня. Смотрит на меня своими космическими глазищами и заставляет чувствовать себя уродом. Обхватываю рукой ее затылок, сживаю вместе с волосами, притягиваю к себе Целую жестко, властно и бескомпромиссно. Мира привстает на цыпочках, с полной отдачей подчиняется мне. У меня были планы валяться с ней в постели и не вылезать из нее, доводя крошку до изнеможения, но есть обстоятельства, на которые я не имею право забить. — Отдыхай. Выспись, сходи еще раз на массаж, поплавай в бассейне. Вечером либо я, либо кто-то тебя заберет, — чмокаю ее в лоб, убираю руку. Мира пытается бодриться, улыбается и старается выглядеть беззаботной, хоть и видно, что ее печалит мой отъезд. — Я буду тебя ждать. Это почем-то звучит многообещающе и касается не конкретной ситуации, а вообще. Я усмехаюсь. Дурашка. Лучше бы бежала от меня без оглядки. * * * Больница всегда имеет специфический запах, особое настроение и свой ритм жизни, подчиненный внутреннему графику. Даже если это закрытая частная клиника, с приветливым персоналом, зелеными цветочками. Еще больница — место, где дарят и отбирают надежду. — Где мама? — первый вопрос, как только встречаюсь на крыльце клиники с Наилем. Непривычно его видеть курящим, он просто так не возьмет в руки сигарету, только если глубоко задумается или сильно переживает. Сейчас скорей всего переживает. Хоть мы взрослые мужики, за плечами которых уже и жизненный опыт, и ошибки, и взлеты, и падения, пока у нас есть мать, мы — дети. С отцом никогда не было и нет теплых чувств. Что я, что Наиль имеем на него зуб. Да что говорить, дети, рожденные вне брака от другой женщины, тоже теплых чувств к нему не испытывают. Потому Даян Булатович априори не умеет испытывать нежные чувства. Вместо него нас любила, обожала мать. Она всегда старалась компенсировать отсутствие отцовской нежности своей нежностью. Эта скупая и одновременно всепоглощающая любовь давала нам силы. — Сейчас пойдем, — глухо произносит Наиль, выдыхая дым из ноздрей. Он не смотрит в мою сторону. Я даю ему время докурить, а затем, как только брат тушит окурок, следую за ним. Мама находится в одноместной палате. Когда мы заходим, не реагирует на нас. Я вопросительно смотрю на Наиля, он пожимает плечами. Видеть близкого человека неподвижным на больничной койке с бесчисленными проводками — жуткое зрелище. — Что врачи говорят? — шепотом спрашиваю. — Ничего конкретного. Состояние стабилизировали, но посоветовали ограждать ее от потрясений, стресса. Только положительные эмоции, которые тоже должны быть в меру. — Может ее в Израиль или в Германию отвезти для лечения? — Ты думаешь в нашей стране нет толковых врачей? — Наиль качает головой и подходит к койке, возле которой по обе стороны стоят стулья. На один он садится, я на другой. Связно не могу мыслить, не могу сообразить, что делать, куда бежать, кого беспокоить. Понимаю, что моя суета по поводу матери никому не нужна, о ней итак прекрасно позаботятся, но сидеть и ничего не делать — не про меня. Вибрирует мобильник. Я изумлен. Нет, я шоке. Человек, который мне сейчас звонит, явно непросто так звонит. У меня неожиданно начинают дрожать руки. Сердце сначала больно сжимается, а затем еле начинает стучать. Я встаю со стула и ретируюсь в коридор. — Да! — мой голос звучит резче, чем мне бы хотелось. — Назар… — в трубке всхлипывают. Я стискиваю зубы, чтобы не начать выпытывать причину звонка. — Помоги… Глеб… Глеб… — Что Глеб? — морщусь. Говорить о другом мужчине не хочу. Неприятно. При этом я знаю, кто такой Глеб. — Карина, не молчи! — раздражаюсь. — Глеб сейчас вытащил Тамару на балкон и угрожает ее выкинуть. Я не знаю, что мне делать…. Помоги! У меня обрывается все внутри. Даже колени подгибаются. Не позволяю себе превратиться в размазню. Сейчас нужно быть предельно собранным. Несмотря на то, что мы с Кариной в разных городах, у меня до сих пор остались связи, знакомство в том провинциальном городишке, где мы с ней познакомились. — Жди, — сбрасываю звонок. Звоню тут начальнику полиции. Меня выслушивают и обещают отреагировать. Я не успокаиваюсь. Беспокою знакомых, имеющих ниточки воздействия на полицию. Карине не перезваниваю. Уверен, что сейчас Глеба скрутят и увезут в ментовку. Мобильник опять вибрирует в руке. Звонит Эрик, мой помощник. Он никогда не будет беспокоить, если только не случилось нечто ужасное. Первая мысль о Мире. — Алло. — Назар Даянович, тут такое дело… — Эрик делает странную пазу, зная, что я терпеть не могу, когда разговор тянут. Он вздыхает, потом шумно втягивает в себя воздух, как перед прыжком. — В общем, муж Карины избил ее, пытался выкинуть ребенка с балкона. К счастью, малышка в безопасности. Полиция его задержала. Что с ним делать? Я прикрываю глаза. Чувствую облегчение. Хорошо, что все благополучно закончилось. Ощущение, что судьба решила проверить мои нервы на прочность. Меня разрывает на части. С одной стороны, я как хороший сын должен быть рядом с матерью, с другой стороны — я должен сейчас защищать своего ребенка. — Посади его. Желательно надолго. Заплати кому надо, пусть Глебу влепят приличный срок. Пусть думает над своим поведением за решеткой. Как Карина? При имени Карины где-то под ребрами начинает ныть. Пусть с ней наша история была похожа как звездопад, было ярко, красиво и коротко, она мне не чужой человек. Она мать моего ребенка, в жизни которого я, к сожалению, не играю никакой роли. Ради безопасности. Я тешу себя мыслью, что о Тамаре отец и Наиль не знают. Надеюсь, что для них девочка Карины это ее и ее мужа Глеба дочь. — Карина в порядке. Держится молодцом. По поводу Глеба я понял, — Эрик отключается, а я безвольно опускаю руку и смотрю перед собой. В очередной раз думаю о Мире. Ей рядом со мной навсегда уготована роль любовницы. Только это совершенно не то, чего бы мне хотелось для нее. Она достойна лучшего во всем, в том числе и того, чтобы ее любили открыто. — Назар, — слышу строгий голос рядом со собой. Вскидываю голову. — Нам нужно поговорить. — Да, отец, — послушно иду за Даяном Булатович, заходя в палату матери. Наиль сидит уже не возле кровати, а в кресле возле окна. Задумчиво смотрит перед собой. При нашем появлении вскидывает глаза и сразу же меняется в лице. Становится равнодушным, отстраненным. Кусок льда, который не умеет, а точнее не желает проявлять какие-либо чувства. Отец подходит к койке, присаживается на стул и, изображая любящего мужа, сжимает матери руку. Она все еще крепко спит. Меня от этого лицемерия передергивает, брат предупреждает взглядом держать себя в руках. — Ваша мама всегда мечтала увидеть, как вы женитесь, возьмете на руки своих сыновей, создадите крепкую семью. Наиль оправдал ее надежды. Я морщусь и закатываю глаза к потолку. Приблизительно понимаю, о чем сейчас пойдёт речь. Отец предсказуем, ибо ради знакомства не стали бы меня знакомить с Дарией. У девушки влиятельный отец, имеющий возможности продвинуть меня в политике. Я в этом заинтересован, хоть и панировал добиться всего самостоятельно. Однако, старшему Каримову видимо очень нужна моя женитьба в ближайшее время. — Антон Витальевич по секрету сказал, что скоро будет набор в администрацию южного округа. Мне нужно, чтобы ты вошел в состав, — отец аккуратно кладет руку матери ей на живот, поправляет одеяло, а потом оборачивается. Устремляет на меня тяжелый взгляд. — Ваша свадьба с Дарией состоится через три месяца. Этого времени вполне достаточно, чтобы все организовать. Мы берем на себя подготовку мероприятия. Думаю, наш загородный клуб достойное место для вашего бракосочетания. Будут только свои и никаких журналистов на самой церемонии. Предложение сделаешь через две недели, — из внутреннего кармана отцовского пиджака появляется черная коробочка. Он ее не открывает, но я догадываюсь, что там кольцо, которое должен преподнести Дарии. — Поэтому эти две недели ты должен быть рядом с Разумовской. — По приказу не любят, отец, уж не тебе ли об этом знать, — иронизирую. — Хочешь сказать, что твои отношения с балеринкой — это и есть любовь? — темные глаза насмешливо по мне пробегаются, а я не дышу. Внешне никак не проявляю свое беспокойство, но внутри все обрывается. Наивно, конечно, полагать, что моя связь с Мирой останется в тайне, хотя я старался не светиться с ней. Сглатываю. Упоминание Миры не просто к слову. — Если для женитьбы на Разумовской мне придется убрать из твоей жизни эту девушку, я ее уберу. Можешь даже не сомневаться в этом, — отец смотрит на свои наручные часы, встает и, не прощаясь, покидает палату. Как только за ним закрывается дверь, я как подкошенный падаю на ближайший стул и потерянно смотрю в никуда. Пытаюсь думать, но плохо получается. Сегодняшний день самый худший день в моей жизни. Неприятности, угрозы, проблемы падают на мою голову как нежданный снегопад. И пришедшее сообщение от Эрика, что договор, который должен быть сегодня подписан, компаньоны отозвали, не удивляет. Сжимаю переносицу, прикрыв глаза. Отцовское предупреждение о том, что он уберет Миру, если она помешает его планам — не пустая угроза. В лучшем случае он посодействует и девушку исключат из училища или закроют все двери театров в столице и в ближайших провинциях. В худшем случае он может приказать покалечить Миру. От этой мысли меня передергивает, в груди селится арктический холод. — Завтра сходи с Дарией на выставку, — вздрагиваю от голоса Наиля. Он стоит рядом и протягивает мне билеты. — После выставки не забудь девушку угостить ужином и потом отвезти домой. Забираю протянутые билеты, складываю из пополам и засовываю в карман. Выжидающе смотрю на брата. Он должен еще дать какие-то указания, полученные ранее от отца, но Наиль молчит. Смотрит на меня немигающим взглядом. Не выдерживаю гнетущего молчания, резко встаю и спешно покидаю палату и саму больницу. Сейчас мне хочется надраться до беспамятности, но вместо этого я направляю машину загород, где меня терпеливо ждет Мира. Перед смертью не надышишься, но я постараюсь максимально насытиться этой девушкой, прежде чем мы расстанемся навсегда. Может быть это «навсегда» настанет завтра, а может через неделю иль месяц, в любом случае пока есть возможность, буду с ней. 14 глава Назар — Назар — Паркуюсь перед жилым комплексом, глушу машину и смотрю на молчаливую пассажирку. Взгляд сначала замирает на аристократическом профиле, медленно опускаю его на спокойно вздымающую грудь, облаченную в бежевую блузку. — Может зайдёшь на чай? — взгляд карамельных глаза замирает на моих губах. Я усмехаюсь. — Чай? Зеленый с мелиссой? — отстегиваю ремень безопасности, тем самым давая Дарии понять, что от предложения чая не отказываюсь. Она приветливо и многообещающе улыбается. Вечер чаем не ограничится. Я первым выхожу с машины, обхожу спереди и открываю пассажирскую дверь. Протягиваю руку, Дария доверчиво вкладывает свою ладошку в мою ладонь. Переплетаем пальцы и подобно влюбленной парочке направляемся к дому шагая в ногу. — Так странно все у нас с тобой, — нарушает молчание Дария. — Ведем себя как подростки, отношения, которые одобрили родители. — По сути так и есть, — усмехаюсь. — Благодаря одобрению твоего отца, я могу смело быть сейчас с тобой. — Да, папа не каждому доверит такое сокровище, как я, — девушка очаровательно улыбается, медленно опускает глаза, а потом вскидывает их на меня и проникновенно устремляет бархатный взгляд на меня. Странно, но в груди совсем ничего не екает. Заходим в подъезд, подходим к лифтам. Когда дверки распахиваются, заходим. Будь на месте Дарии какая-нибудь обычная девушка, я бы прижал ее к стене и начал целовать, дразнить. К наследнице Разумовского просто так не подкатишь, не зажмешь в углу без разрешения. Потому что принцесса может пожаловаться папочке, а тот на расправу изобретателен. — Моя квартира на десятом этаже, красивый вид открывается на город. Ты живешь в квартире или в доме? — Дария кокетливо заправляет прядь волос за ухо. Я смотрю на маленькую сережку, почему-то не к месту вспоминаю Миру. Малышка сегодня допоздна в училище. — В городе живу на квартире, загородом имею дом, — засовываю руки в карманы брюк, смотрю на табло со сменяющими цифрами этажей. Наконец-то появляется долгожданная десятка. Дария выходит первой, я следом. В квартире царит полумрак. Свет в прихожей не включается, поэтому я неожиданно натыкаюсь на застывшую девушку. Она резко оборачивается, прижимается ко мне и приближает свое лицо ко мне. Я чувствую ее прерывистое дыхание на своих губах. — Ты, наверное, в курсе, что меня к тебе невообразимо тянет, — ее горячий шепот будоражит. Я обнимаю девушку за талию и еще теснее прижимаю к себе. Прислушиваюсь к своей реакции. — Я хочу тебя, — откровенно признается Дария, запуская тут же руки мне под пиджак. Я нагибаюсь и целую напротив приоткрытые губы. Она рука взметается к тонкой шее, слегка ее сжимаю. Прикрыв глаза, воображение играет со мной подлую игру: вместо Дарии, мне кажется, что со мной Мира. На мгновение открываюсь от губ, смотрю затуманенные глаза. С трудом делаю вдох, чмокаю девушку в губы, беру ее за руку и веду вглубь квартиры. Не зная расположения комнат по наитию нахожу спальню. Дария оказывается передо мной, опять обхватываю девушку за шею. Целую до потери дыхания. Вскидываю руки, терпеливо справляюсь с мелкими пуговками, Дария расстегивает пуговицы на моей рубашке. Прикасается прохладными ладонями к животу, шумно вздыхает. Наконец-то, мой и ее верх оказывается на полу. Легонько толкаю девушку на кровать, опускаюсь перед ней на колени. Оглаживаю ноги, аккуратно снимаю туфли сначала с одной ноги, потом с другой. Против воли обращаю внимание на ступни. У Дарии они обычные, с педикюром, без ссадин и кровоподтеков. На ноги Миры без слез не взглянешь. — Красивые у тебя ноги, — тихо произношу, смотрю снизу-вверх. Дария откидывается назад, опираясь на руки позади. Приподнимает одну ногу, упирается ей мне в плечо. — Хочу тебя ими обнять. Что-то в голове щелкает, но я еще действую по накатанной. Приподнимаюсь и наваливаюсь на Дарию, прижимаясь к ее манящему рту. Она отзывчивая, податливая, ласковая. Грех не воспользоваться, учитывая, что приглашают. Однако я достигаю какого-то внутреннего барьера и не могу его перепрыгнуть. Нет, совесть не взыгралась, мысль о том, что до свадьбы ни-ни, не мелькнула. Просто мне внезапно перехотелось. А может и не совсем внезапно. Задерживаю дыхание, тяну губы в подобие улыбки. Полумрак мне сейчас на руку, мое выражение лица сейчас не прочесть. Я провожу костяшками по мягкой щеке девушки и чмокаю ее в кончик носа. Приподнимаюсь и встаю. Дария тоже приподнимается, ощущаю на себе ее вопросительный взгляд. — Мне кажется, что не стоит нам спешить, — нагибаюсь, подбираю с пола рубашку. — Давай воздержимся от близости до свадьбы. Я сам себе даю отсрочку. Даю себе время разобраться в своей душе, голове, в личной жизни. Раньше бывало, что утром я просыпался с одной девушкой, а вечером был с другой. Сейчас что-то такой номер не прокатывает. — Назар! — Дария оказывается около меня, сжимает мое запястье, пытается понять, что происходит по моим глазам. — Между нами кто-то есть? Ее догадка бьет меня наотмашь. Я сжимаю челюсть и смотрю на девушку сверху-вниз. Вряд ли ей кто-то рассказал о Мире, скорей всего это женская интуиция. — Я тебе позвоню, — увиливаю от ответа, понимая, что тем самым подтверждаю, что в моей жизни есть другая. Одеваюсь и, не оглядываюсь, оставляю Дарию, с ощущением, что только что собственными руками активировал время на бомбе. Теперь вариантов нет, если мне Мира дорога и я желаю ей счастье. Прежде чем мы расстанемся, я должен устроить ее жизнь. И это понимание меня убивает. * * * В торжественном зале, украшенным живыми цветами, полно народу. Большинство знакомые, близкие родственники, друзья семьи. Они все радостно приветствуют друг руга, обмениваются объятиями, воздушными поцелуями. Больше всего радуется отец. Он не скрывает своего торжества, щедро раздаривает улыбки направо и налево. Рядом с ним, подобно тени, находится мать. Ей бы сейчас отдыхать, ни о чем не беспокоится, но она сама выразила желание присутствовать на моей помолвке. Именно ее просьба поскорее жениться на Дарии, подарить ей шанс увидеть мою свадьбу и возможно успеть поддержать на руках моего первенца, заставила изменить планы. У меня еще были мысли избежать родства с Разумовским. Ибо Антон Витальевич не так прост, как кажется. Под обликом законопослушного гражданина скрывается далеко не такой уж послушный человек, но об этом просто так не узнаешь, нужно копать. Вот Эрик и копал. Я попросил, хотел иметь на руках козыри в случае чего. И проще выступать против отца, когда есть что предъявлять, но против матери я бессилен. Смотреть в ее умоляющие глаза, слышать просьбы тихим голосом — ради я готов жениться и на ведьме, если только это ее порадует. Врачи много времени ей не дают. Болезнь, о которой никто не знал, неожиданно себя проявила. Нахожу глазами свою невесту, она как раз сейчас стоит рядом с матерью, заставляет ее улыбаться. Сердце сжимается. Маме Дария нравится. У них много общих тем. Недавно мама попросила девушку стать благодетелем балетного училища. Того самого училища, в котором учится Мира. Скоро концерт, на котором предстоит выбрать лучших из лучших и помочь им в дальнейшем трудоустройстве. — Мама счастлива, — Наиль замирает возле меня и прослеживает траекторию моего взгляда. — Ради этого стоит идти на уступки, прогибаться. — Не уверен, что смогу полностью прогнуться, — делаю маленький глоток шампанского. Кошусь на брата. — Как ты с этим живешь? — Я, наверное, по-другому и не смогу. С рождения прогибаюсь, — Наиль усмехается, поворачивается ко мне. — Нам просто не повезло быть законнорожденными наследниками Каримова. — Так можно от всего отказаться, плюнуть и уйти. — Сможешь? — иронично спрашивает брат. Мы одновременно смотрим в сторону матери, теперь рядом с ней и Лейла, жена Наиля. Даже с расстояния видно, как радостно сияют материнские глаза. Она вскидывает голову, находит нас и тепло улыбается. Я и Наиль салютуем ей бокалами. Брат прав, я не смогу уйти, не разбив дорогому человеку сердце. Ведь ради нее и Наиль много терпел. Смотрю на брата. За внешней невозмутимостью, спокойствием скрывается израненная душа. А за элегантным костюмом скрывается изувеченное тело. — Не буду разочаровывать родителей, — улыбаюсь брату, всем видом показывая, что испытываю нетерпение от предстоящей торжественной части. Наиль кивает. Я поправляю пиджак, направляюсь в сторону матери и Дарии. При моем приближении моя невеста оборачивается и одаряет меня ослепительной улыбкой. Сердце не екает, дыхание не сбивается. Мама тоже расплывается в приветливой улыбке. Даже Лейла растягивает губы в подобие улыбки. Она сегодня сдержана, ее глаза пытливо меня разглядывают, как и Дарию. — Дорогая, нам пора. Протягиваю руку Дарии, она вкладывает свою ладонь, сжимаю ее. Сгибаю локоть, направляюсь к созданному подиуму, украшенному так же живыми цветами. Вообще зал красиво украшен, отец расщедрился с Разумовским от души. Именно импровизированной сцене под прицелами любопытных взглядов, удовлетворяя всеобщий интерес, я должен надеть на безымянный палец Дарии кольцо в честь помолвки. — Я волнуюсь, как девчонка, — Дария тихо посмеивается, поднимаясь со мной под руку по ступенькам. Я придерживаю ее под локоть, нагибаюсь, чтобы подобрать подол ее платья. Об него легко можно споткнуться и упасть. Музыка становится тише. Гул в зале постепенно стихает. Гости в ожидании поворачиваются к сцене и ждут. Я и Дария встаем друг напротив друга, сжимая ладони. Я улыбаюсь. Дария сияет как яркая лампочка самой высокой мощности. — Ты делаешь меня счастливой, — произносит одними губами. — Я думаю, у нас все получится. «У нас все получится» — слова заставляют поморщиться, как при неприятном звуке, когда царапаешь кончиком ножа стекло. У меня, в отличие от Дарии, такой уверенности нет, но я должен исполнить долг. Ради матери, ради того, чтобы она оставшиеся дни прожила в полном спокойствии. Кому-то может показаться, что причина, по которой я прогибаюсь, так себе, но это если не уважать ту женщину, которая подарила тебе жизнь, заботилась о тебе, старалась максимально защищать от тирана-отца. — Обязательно, — выдавливаю из себя. Нас фотографируют со всех сторон не только профессиональный фотограф, но и подружки Дарии. Неподалеку стоит Разумовский со своей женой и мои родители. Сердце сдавливается, когда достаю из большого футляра кольцо по космической цене. Замечаю, как глаза Дарии начинают подозрительно блестеть. Стоит кольцу оказаться на ее безымянном пальце, она спешно смахивает слезы с ресниц. Я приобнимаю ее и целую в щеку, прикрыв глаза. Мгновение, чтобы справиться с собой и продолжать улыбаться. Назойливая мысль о Мире пытается просочиться в мою голову, но я ее гоню. Сейчас мне лучше не думать о малышке. Чувствую себя предателем, потому что еще не говорил с ней о том, какие изменения происходят в моей жизни, и что нас ждет в ближайшем будущем. Не было ни времени заехать к ней для разговора, ни желания обсуждать тему, которая мне самому не по вкусу. Но прятать голову в песок как страус тоже не вариант. Торжество продолжается по плану. Гости танцуют, танцуют и пригашенные ансамбли, танцую и я то с матерью, то с невестой, то с дальними родственниками. Стараюсь никого не обделять вниманием. Танцует отец. Кажется, он искренне веселится на этом празднике. Или превосходно играет роль счастливого отца. Актер без Оскара. Большим сюрпризом становится появление Алана с Алиной. Их приглашали, но однозначного ответа от младших мы не получали. Глядя на смущенную сестрицу и серьезного братца, я рад, что они растут вдали от отца. Возможно, им удастся построить свою жизнь, принимая самостоятельно решения в любых сферах, начиная от профессиональной, заканчивая личной. Отец радуется присутствию младших. Крутится возле Алины, так как сестра в силу своего молодого возраста и наивности тянется к нему. Алан похож на ежика, выставив все свои иголки. К нему подходит мама. Она умудряется вызвать у него скупую улыбку. Именно она знакомит новых родственников с младшими. Дария очаровывает Алину. Плюсик невесте, сестренка нуждается в подруге. Из-за того, что она растет не рядом с нами, ее мировосприятие по моим меркам немного ограничено. Я надеюсь, что однажды сестра приедет в столицу. Будет много путешествовать, наслаждаться по максимум жизнью, знакомиться с разными, интересными людьми. Попробует себя везде, к чему тянет. Мне хочется, чтобы сестренка нашла себя и встретила парня, к которому потянется душой, который ее не обидит и будет любить. — Дария как глоток свежего воздуха для нашей семьи, — замечает Наиль. — Даже Лейла к ней тянется, а ты в курсе, что моя жена не любит новых людей в своем окружении. — Ты прав, — соглашаюсь с братом. Усмехаюсь, увидев, как невеста с младшим братом идут на танцпол. — Она легко со всеми находит язык. — Этот брак сделает тебя успешным, Назар, помни об этом каждый раз, когда начнешь думать о другой, — Наиль выразительно на меня смотрит. — Устрой ей перспективное будущее и исчезни из ее жизни. Так будет лучше для всех. Тем более она молодая, найдет себе спонсора быстро. Стискиваю ножку бокала, смотрю перед собой. Сдерживаюсь, чтобы не наговорить сейчас глупостей, не спровоцировать ссору, привлекая внимание гостей и порча праздник семьи. — Не заходи с ней так далеко, как зашел с Кариной. — И когда тебе надоест быть Цербером отца? — усмехаюсь, дерзко и вызывающе глядя в глаза Наиля. — Когда ты позволишь себе быть собой, а не послушной собачкой отца? Сколько можно терпеть его вмешательство в наши жизни? А? — По-моему ты выбрал немного неподходящее время для этого разговора, — строго меня осаждает Наиль, вмиг заставляя себя почувствовать вспыльчивым подростком, у которого из-под контроля вырываются гормоны. — Ты прав, как всегда прав, — цежу сквозь зубы, залпом выпивая остатки шампанского в бокале. Однажды нам все же с Наилем предстоит поговорить. Откровенно, не тая друг перед другом ничего. Единственное, я не знаю, когда этот разговор состоится. Может быть через год, а может быть через пару лет. Но мы с ним очень тесно связаны, подобно сиамским близнецам. Нас связывают не только общие родители, нас связывают общие обиды, общие демоны, общие ошибки в жизни. Мы повторяем жизнь друг друга. Нахожу глазами Дарию и рядом с ней Лейлу. Что у меня, что у брата жены подобраны отцом. Что у меня, что у Наиля есть в сердце заноза. И каждый с зудящей внутренней болью справляется по-своему. 15 глава Мира — Мира — Торопливо бегу по тротуару в сторону училища, набегу поправляя лямки рюкзака. Погода странная, вроде тепло, но ощущаешь продирающей до костей холод. Утром я грешным делом подумала о температуре, когда выскочила на улицу, но приложив ладонь ко лбу, поняла, что нет у меня никакого жара. Болеть мне сейчас нельзя. Репетиции пропустить равнозначно смерти. — Мира! — окликают меня на крыльце училища. Я оборачиваюсь и ищу глазами того, кто позвал меня по имени. Цепенею, крепко вцепившись за дверную ручку, но потом ее отпускаю, рука безвольно падает вдоль тела. Последнее время мне некогда было думать о семье. Откровенно говоря, я редко вспоминаю родителей и тем более брата. Они мне не звонят, я их не беспокою. Все взаимно. Поэтому, увидев Мишу, не могу даже придумать причину, по которой он заявился к моему училищу. — Че, зазналась, стремно с братом поздороваться? — Миша перекатывает в зубах из стороны в сторону зубочистку, прячет руки в карманы куртки. Я вздыхаю и подхожу к нему, чтобы на нас не обращали внимание. — Чего тебе? — грубо спрашиваю, смотря брату не в глаза, а куда-то поверх его плеча. Слышу смешок. — А я смотрю ты нос задрала, раз стала любовницей, — пренебрежение в голосе брата меня совершенно не задевает. — Приоделась, причесалась и теперь думаешь, что стоишь миллион? — Ближе к делу, у меня скоро занятие, опаздывать нельзя. С усилием воли заставляю себя посмотреть на Мишу. С последней нашей встречи он стал выглядеть хуже, обтрепался, неопрятный какой-то. Я морщу нос, Миша прищуривается. Внезапно он резко меня хватает за локоть, я ойкаю, он болезненно его стискивает. — Из-за тебя я в полном дерьме, поэтому будь так любезна, сестрица, помоги брату материально. — А морально не нужно? — ехидничаю. Улыбаюсь, пытаюсь выдернуть руку из захвата. — Мне не до шуток. Бабки нужны сегодня. Тысяч двести, а еще лучше пятьсот. — С ума сошел? — мне удается освободиться из клещей брата и отойти от него на пару шагов назад. — Не по адресу обратился! Будь у меня такие деньги, я бы и копейки тебе не дала. — Значит я обращусь к твоему хахалю. Уж он точно будет более сговорчив, так как ему сейчас скандал ни к чему. А если он не заплатит, то я постараюсь максимально громко раструбить всем о ваших отношениях. Паха тебя проиграл в карты очень богатому человеку. Я надеюсь, ты хоть в курсе перед кем ноги раздвигаешь? — Какой же омерзительный! — презрительно окидываю Мишу с ног до головы холодным взглядом, отворачиваюсь. — Ты хоть в интернет почаще заглядывай. О нем сейчас только ленивый не пишет, — слышу за спиной насмешливый голос брата. — Номер телефона у меня тот же, позвони, как будет бабло. Поджимаю губы, решительно направляюсь к крыльцу и захожу в здание. Здороваюсь со знакомыми, понимаюсь на второй этаж. Привычная рутина, монотонный гул голосов постепенно меня успокаивает. Появление брата выбило меня из колеи. Не сильно, но стало как-то не по себе. Его угрозы о том, что он всему свету расскажет обо мне с Назаром — смешны. Я не любопытная, к Назару с глупыми вопросами о личной жизни не лезу. Сейчас он безумно занят работой, поэтому никак не найдёт время, чтобы приехать ко мне. Каждый раз, когда я заикаюсь о встрече в редкие телефонные разговоры, он говорит мне, что ему некогда. Просит занять себя чем-нибудь интересным. На карту присылает деньги, которые я даже не знаю на что тратить. Я безумно по нему скучаю, но не смею ему докучать своими чувствами. Помню свое место. Три часа мы стоим в классе. Три часа с нас градом течет пот, болят все суставы, ломит мышцы, но никто не смеет пикнуть о своей боли, усталости. Три часа мы слушаем музыку, которая то замедляется, то ускоряется, нужно вовремя вступить в комбинацию, которою задал педагог. Плакать нельзя. Слезы признак слабости. Однако я еле сдерживаюсь, чтобы не осесть на паркет и не разрыдаться. Я все же перед занятиями заглянула в интернет, вбив всего лишь одно имя без фамилии. Лучше бы и дальше была в неведенье. В счастливом неведенье, в своем выдуманном мирке. Педагог нас благодарит за работу. Мы аплодируем друг другу и потихоньку тянемся на выход в раздевалку. Сев на скамейку, я распутываю ленты пуантов, разглядываю свои сбитые в кровь пальцы. Одна предательская слеза все же скатывается по щеке. Спешно ее смахиваю, делаю глубокий вдох. Беру полотенце и иду в душевую. Даже стоя под напором воды, я не позволяю себе плакать, думать о том, что узнала несколько часов назад. После душа переодеваюсь в чистую одежду, обрабатываю раны, потом заклеиваю пластырем новые мозоли. Носки, кроссовки, не туго их зашнуровываю и ухожу почти самая последняя. Толкаться в автобусе иль в метро нет ни сил, ни желания, поэтому я вызываю такси. Машина находится довольно быстро, вскоре я оказываюсь на заднем сиденье. Вытаскиваю мобильный телефон, смотрю на треснутый экран. Трещина появилась давно, уронила мобильник. Назар пообещал купить новый смартфон. Это было словно в прошлой жизни. Сглатываю. Моргаю, прогоняя опять появившиеся слезы, снимаю блокировку. Открываю сохраненную ссылку, смотрю на мужественное лицо. Кончиком большого пальца провожу по небритой щеке. Назар смотрит на меня прямо, без улыбки, обнимая незнакомую брюнетку, которую почему-то подписывают как его невесту. Фотографий много с их помолвки. Есть даже видео, где они вместе танцуют. Я как маньяк слежу за каждым их движением, за улыбками, за тем, как они смотрят друг на друга. И меня убивает то, что я не понимаю, как Назар относится к происходящему. Его лицо словно застывшая маска без каких-либо эмоций, на губах приклеенная улыбка. Я-то знаю, как он улыбается от души. Его улыбка не раз заставляла мое сердце екать. Впервые у меня нет желания бежать домой, надеясь обнаружить Назара. Он никогда не предупреждает о своем приходе, поэтому я его каждый день жду. Ждала. Сегодня и завтра, и позже мне уже нет смысла ждать. Правда, жестокая правда, режущая без ножа, такова, что он женится, а я… А что будет со мной? В моей голове происходит сумятица. Я задумываюсь о том, какую роль Назар отводит мне в своей жизни. Неужели будет разрываться на два фронта? Это значит, что жена не так уж ему и дорога. От этой мысли мне легче не становится. Наоборот, меня раздирает на куски от боли, тупой, невыносимой боли, которую и обезболить невозможно. Поворачиваю ключ в дверном замке, захожу в квартиру и замираю. Еще не включив свет, я понимаю, что в квартире кто-то есть. Тот, кого я жду и одновременно не жду, черт побрал. Заставляю себя тормознуть, не кидать вещи на пол и не нестись с глупой улыбкой с собачей преданностью к тому, кто предал. Обманул. — Пришла? — Назар появляется в коридоре, загорается свет. Датчики среагировали на его шаги. Я жмурюсь, приоткрываю сначала один глаза, потом второй. Он действительно здесь, почти рядом со мной. Я непроизвольно дергаюсь в его сторону, желая повиснуть на его шее, вдохнуть любимый запах парфюма и млеть от того, что мы вместе. Опускаю глаза, разуваюсь нарочно медленно. Назар следит за каждым моим жестом, и судя по напряжению в воздухе, он знает о том, что я знаю. — Закину вещи в стирку, — голос звучит тихо, глухо, как у простуженной. — Голодна? — мы встречаемся глазами. Чего мне стоит выдержать его взгляд, одному Богу и мне известно. Я справляюсь с задачей не отвести глаза в сторону. Киваю. — Заказал ужин в твоем любимом итальянском ресторане. Тирамиссу тоже. Сдержанно улыбаюсь. Он знает обо мне все. Знает, что я люблю, чего боюсь, от чего могу улыбнуться, из-за чего устроить слезливый потоп. Я для него всегда была как открытая книга. Он для меня всегда оставался той самой дверью без ключа, которую невозможно открыть. В ванной я закидываю вещи в стиральную машинку, осматриваю свои балетные туфли. Нужно покупать новые. С запасом на год. Сейчас главное сконцентрироваться на предстоящем концерте, который решит мою дальнейшую судьбу как балерины. Я должна выбить себе путевку в Большой театр как максимум. Вспоминаю условия договора своих отношений с Назаром. Какая же я наивная дуреха была. Нужно было понимать, что рано или поздно привяжусь к этому человеку, и мне захочется большего от Назара, чем он мне предлагал. — Извини, что долго, — сажусь за стол, на котором расставлены тарелки, приборы. Еда дымится, словно только сняли с плиты. Назар наливает в бокал сначала мне, потом себе вино. — У нас какой-то повод? — вопросительно приподнимаю брови, пытливо заглядывая в темные глаза. Взбалтываю вино в бокале, смотрю поверх него на Назара. — Обязательно нужен повод, чтобы поужинать с тобой? — усмехается и протягивает свой бокал в мою сторону, чокается. Я делаю маленький глоток, поглядывая на мужчину во главе стола. Есть мне совершенно не хочется, поэтому я просто ковыряюсь в тарелке, раздумывая над тем, как себя вести с Назаром. То, что как раньше было между нами уже не будет, это понятно и без пояснительной бригады. Сейчас все зависит от того, что он мне предложит, и смогу ли я это принять. Молчание давит на меня, как небо на плечи Атлантов. На кончике языка вертятся тысяча и одна вопросов. Хочется спросить Назара о много. Вспоминаю девушку возле него, мелькавшую во всех статьях. Соперничество с ней — это заранее проигранный мной Мне с ней конкурироваться — это заранее проигранный спор. У нее не только яркая внешность, великолепное воспитание, высшее образование, но состоятельные родители, обеспечивающее ей крепкий тыл. Она может позволить себе рисковать, ошибаться, в отличие от меня. — Ты меня ни о чем не просишь? — неожиданно спрашивает Назар. Моя рука застывает над тарелкой. Я поднимаю голову и смотрю на мужчину не мигая. — А надо? Назар изумляется. Он даже не успевает отпить вино из бокала, ставит его обратно на стол и переводит на меня настороженный взгляд. Хотелось бы мне сейчас узнать, о чем он думает, чтобы выбрать правильную линию поведения. С одной стороны, мне действительно хочется устроить допрос с пристрастием, устроить истерику, заламывать руки и причитать. С другой стороны, это все не нужно. Эта драматичная сцена ни к чему не приведет. Все решено. Я сейчас могу лишь принять происходящее, либо не принять. — Я знаю о твоей помолвке. Немного удивлена, но это не шокировало меня. Ты мне ничего не обещал, я воздушных замков не строила. Мы были предельно честны друг перед другом с самого начала. Я только переживаю по поводу того, сможешь ли ты мне помочь в карьере. Очень надеюсь, что со стороны выгляжу спокойной, сдержанной и немного равнодушной. Я вру. Безбожно, нагло вру, глядя ему в глаза, но такова цена этих отношений. Назар с самого начала мне ничего не обещал. Я приняла его условия. То, что сердце болит, то что оно разрывается на мелкие куски в груди — никого не должно волновать. — Это все что тебя интересует? — Назар выглядит немного растерянным. Я улыбаюсь. Протягиваю к нему руку, сжимаю его ладонь. Играть эгоистку сложно, но возможно, нужно просто обуздать свое влюбленное сердце и не позволять ему собой руководить. — Ты хочешь сказать, что испытываешь ко мне чувства? Встречаюсь с темными глазами, продолжаю улыбаться, но скулы начинают болеть от натянутости. Назар не улыбается. Он внезапно встает из-за стола, уходит в сторону спальни. Я шумно выдыхаю и ставлю локти на стол, обхватив голову руками. Без понятия как себя вести дальше. Не уверена, что мне хватит выдержки быть отстраненной, выполнять свои обязательства перед ним. Более того, я уже начинаю думать о том, куда он поедет после. Домой или к невесте. Думаю, останется ли сегодня со мной на ночь, придет ли в следующий раз или это наш прощальный ужин. Вздрагиваю, услышав шаги. Поднимаю глаза, спешно вытирая пальцами лишнюю влагу под глазами. От внимания Назара это движение не ускользает. Он обходит меня и на свободный стул рядом ставит пакет. Я вопросительно на него смотрю. — Что это? — любопытство толкает меня заглянуть в пакет. — Небольшой тебе подарок, — Назар возвращается на свое место, берет бокал и выпивает вино. Я с замиранием сердца беру пакет, смотрю внутрь и тут же вскидываю на Назара глаза, потеряв способность что-либо говорить. Слезы, которые я душу в себе несколько часов, сначала скапливаются в глазах, а потом текут по щекам. Опускаю голову, прикусываю губу, доставая первую коробку, на которой известный логотип производителя балетной обуви. Открываю крышку, откладываю ее в сторону. Дрожащей рукой дотрагиваюсь до атласных лент, оглаживаю кожаную подошву и всхлипываю. Кому-то за радость было бы получить набор ювелирных украшений. Но я к драгоценностям равнодушна. Мне вполне удобно ходить и с серебром. Кто-то пришел бы в восторг от нового смартфона популярной марки. Мой телефон и с разбитым экраном вполне рабочий, для повседневного обращения вполне годный. Меня могут тронуть вещи, которые обычным девушкам никогда не придет в голову дарить. — Спасибо, — хриплым голосом благодарю Назара, откладывая в сторону новые пуанты. Не смотрю в его сторону, но чувствую на себе его изучающий взгляд. В пакете еще одна коробка. Вытащив ее, особой радости не испытываю, но улыбаюсь. Назар выполнил одно свое обещание: подарил телефон. Значит по поводу карьеры тоже сдержит слово. — Спасибо. Подарки великолепные, — тянусь опять к пуантам. Они теперь для меня особенные. Буду их надевать по особым случаям. Например, на сольное выступление. — Станцуешь для меня? — неожиданно спрашивает Назар. Я удивлена его просьбой. Неуверенно смотрю в его сторону. Он выглядит серьезным и вряд ли шутит. Мысли мечутся из стороны в сторону. Можно отшутиться, что в квартире нет столько площади для танца, но это будет ложью. В гостиной вполне хватит места для камерного танца. Для него одного. — Да. Я соглашаюсь. Не знаю, что будет завтра, не представляю, что произойдёт через пару часов. Сейчас он хочется увидеть, как я танцую. И я хочу станцевать для него. Хватаю новые пуанты, бегу в сторону спальни. Хочу быть сегодня особенной. Незабываемой. Хочу быть той, о которой думают, когда засыпают и просыпаются. В спальне спешно раздеваю догола. Смотрю на себя в зеркале в полный рост. Вскидываю руки и распускаю волосы. Мои глаза горят. Все внутри меня трепещет. Сначала порываюсь облачиться в прозрачный пеньюар, но откидываю эту идею в сторону. Возвращаюсь в гостиную полностью обнаженной в новых пуантах. Назар застывает возле дивана. Под его потемневшим взглядом я покрываюсь мурашками и порываюсь прикрыться руками. Сдерживаюсь. Приподнимаю вызывающе подбородок, встречаясь с ним глазами. Между нами расстояние, но притяжение, связывающее нас не первый день, усиливается. От волнения облизываю пересохшие губы, сам Назар медленно опускается на диван, берет с подлокотника пульт. Свет гаснет. Включается подсветка. Начинает звучать музыка. Я испытываю некоторую скованность от того, что стою перед Назаром обнаженной. Робко делаю первые па, постепенно расслабляюсь под знакомые мелодии. Я танцую. Парю. Кружусь. Летаю. Я признаюсь в любви. Безответной. Всепоглощающей. Отчаянной. Я растворяюсь в звуках музыки, отдаюсь полностью своим чувствам, ничего не скрывая. Встречаясь с Назаром глазами, улыбаюсь. От счастливой возможности сказать так ему, что люблю его до чертиков. Слова ведь обязывают сказать что-то в ответ, танец ничего взамен не просит. В какой-то момент оказываюсь около дивана, застываю перед Назаром, тяжело дыша. Смотрим друг на друга. Его глаза горят необузданным пламенем страсти. От этого пламени я плавлюсь подобно воску. Когда он меня обнимает за талию, прижимаясь губами к моему животу, прикрываю глаза. Дотрагиваюсь до его волос, дрожа от того, как его руки ласково оглаживают мое тело, а губы касаются моей разгорячённой кожи. Он тянет меня на себя. Опускаюсь на его колени, прижимая ладони к его груди. Я чувствую, как гулко бьется его сердце. Сквозь ресницы смотрю в карие глаза. — Я не хочу тебя отпускать, но и удерживать возле себя не имею право, — тихо произносит Назар, дотрагиваясь до моих волос у лица, заправляет прядь за ухо. Улыбаюсь уголками губ, подаюсь вперед, чтобы коснуться его губ. Назар вздыхает и отвечает на поцелуй. Целует так осторожно, так робко, словно ступает по хрупкому льду и боится провалиться. Я перехватываю инициативу, проявляю напор и показываю желание быть с ним сейчас. Что будет потом, подумаем потом. 16 глава Назар — Назар — В очередной раз вибрирует мобильник. Смотрю на экран, хмурюсь. Странные сообщения приходят от Миры, точнее от банка. С ее карты снимаются непонятные суммы. Сначала пять тысяч, потом резко пятьдесят, сейчас наличкой сняли сто тысяч. Вряд ли малышка внезапно стала транжирой. Вот кто не знает, как тратить деньги, так это Мира. Ей кроме нового костюма для занятий балетом и несколько пар новых пуантов ничего не нужно. Она красивое белье покупает только для меня, носит его только передо мной, а в повседневной жизни предпочитает вещи из натуральных практичных тканей. — Назар? Вскидываю глаза на Дарию, сидящую передо мной. Мы сейчас находимся в офисе агентства, которое занимается подготовкой к свадьбе. До сих пор не понимаю, зачем мое присутствие, когда все выбирает Дария, ее мама и… Перевожу взгляд на незнакомую мне девушку. Даже не помню, кто она и кем она кому приходится. — Что? — спрашиваю слишком резко, но сразу примирительно улыбаюсь. — По работе дергают. Меня раздражает то, что я оправдываюсь. Я не понимаю, почему делаю это и вообще иду на поводу Дарии и своего отца. До сих пор в голове сущий бардак. У меня идет полное отторжение происходящего. Пару раз порывался признаться матери, что не желаю связывать себя узами брака с нелюбимой. И признался бы, если бы не Разумовский. Отец Дарии предложил мне занять очень интересную должность в администрации одного округа. Шепнул по секрету, что скоро будет еще одна вакансия для меня. Я воспользовался предложением, тем самым прочно себя связывая с Дарией. Мое честолюбие и большие амбиции перевесили чашу чувств и любовь одного человека. — Как тебе это сочетание цветов? — Дария зачем-то протягивает мне палитру цветов, тычет пальчиком на бело-мятную гамму. Мне лично фиолетово, как будет оформлен зал, где будет проходит свадебная церемония. Я бы предпочел минимизировать свое участие в этом событии. — Мило, — в кармане опять вибрирует мобильник. Извиняющее улыбаюсь дамам, встаю с диванчика и отхожу в сторону. Вновь сообщение из банка. Вновь огромная сумма несвойственная для Миры. Нехорошее предчувствие змейкой обвивает мое сердце. Я не испытываю иллюзий по поводу того, что Мира тратит деньги просто так. Нет, она не такая. Скорей всего ей очень нужна такая огромная сумма в сжатые сроки. В голову приходит мысль о шантаже. Ибо ничего иного не могу придумать для чего она снимает наличку. Звоню Эрику. Он отвечает сразу. Я прошу его найти Миру, прислать данные ее местонахождения. Тут мне звонит Наиль и просит приехать в офис. Я под предлогом работы смываюсь из агентства, оставляя Дарии полную свободу в организации самого волшебного для нее дня. В компанию не еду, прошу секретаршу прислать мне важные договоры на почту. Эрик скидывает мне геолокацию Миры. Она находится сейчас в кафе неподалеку от своего балетного училища. С оной стороны, возможно, зашла перекусить или дождаться кого-то из девушек, чтобы вместе пойти на занятие. С другой стороны, внутреннее чутье подсказывает мне гнать на максимальной скорости, нарушая все дорожные правила. Кафе, где сейчас Мира, полупустое. Я сразу ее замечаю с каким-то подозрительным типом у окна. Малышка на расстоянии выглядит немного напуганной, побуждает желание подойти, обнять, заслонив собой ее от внешнего мира. Я целенаправленно направляюсь к ним, беру стул и сажусь, положив руки на стол. Мира дергается, а ее глаза наполняются необузданным страхом. Взгляд начинает метаться из стороны в сторону. Парень, сидящий напротив нее, выглядит удивленным, но не испытывает страха. А зря. Он посмел шантажировать мою девочку, а значит будет иметь дело со мной. Мне как раз нужно выпустить пар. — Не помешаю? — смотрю на парня. Он какой-то неопрятный, побитый жизнью. Его одежда видала и лучшие времена. Что связывает Миру с этим типом? Я впервые жалею, что не стал узнавать всю подноготную девушку, не было бы сейчас мучительно от неизвестности. Бывший? Вряд ли. Нынешний? Маловероятно. Кто? Кто он, черт побрал? Почему Мира сняла для него баснословную сумму с карточки? Может этот тип обещал ей помочь с распределением после выпуска из училища? Я ловлю себя на ощущение того, что ревную к этому никчемному парню. Мне по сути все равно из-за чего они встречаются, меня бесит, что они встречаются. Злит до чертиков, что Мира общается с кем-то из противоположного пола кроме меня. И это так странно. Месяц назад мне бы и в голову не пришло ревновать девушку к кому-то. — Что ты тут делаешь? — тихо спрашивает Мира. Я поворачиваю голову в ее сторону и мрачно замечаю, что лицо у нее осунулось, выглядит она так себе. Мы не виделись каких-то три дня с последней нашей встречи. Ночи я бы сказал, из-за которой теперь не сплю ночами в своей огромной пустой кровати. Три гребаных дня развели нас на тысячи километров. Это просто убийственно ощущать, как человек одновременно близок к тебе и бесконечно далек. — Хочу понять, кому ты должна столько денег, что опустошила карточку под ноль, — улыбаюсь, но улыбка у меня не очень добрая. Мира моментально считывает мое настроение, сглатывает и отводит глаза в сторону. Берет стакан с соком, я вижу, как у нее дрожат руки. Нервничает. У меня чешутся руки начистить лицо парню, который все еще сидит и не шевелится. Я бы на его место давно ноги делал с деньгами, но до него видимо туго доходит. — Так за что Мира тебе должна сток денег? Рассчиталась или может еще докинуть? — Моно еще, — скалится, прям провоцирует выбить зубы. — Аппетиты приходят во время еды. — А я смотрю ты у нас не промах, — подаюсь в сторону парня, пригвождая его к стулу тяжелым взглядом. — Не боишься? — А чего мне бояться? Морду набьешь? — Набью, — спокойно говорю, позволяя себе улыбнуться. Улыбка выходит видимо мрачной, потому что чувак дергается и начинает кое-что догонять. Смотрит сначала на Миру в поисках поддержки, но девочка не реагирует. И правильно делает, иначе попадет под раздачу. А так я всего лишь мозг ей промою да мораль прочитаю. — Я бы на твоем месте воздержался, кто знает, может сейчас кто-то нас снимает и потом этот видосик сольет в сеть. Проблемы будут у тебя, а не у меня, — с этими словами этот сопляк встает и, поравнявшись со стулом Миры, бормочет: — Еще созвонимся, сестренка. Сестренка? Я смеюсь, пряча лицо в руках. Да, Каримов, вляпался ты по самую макушку. Нужно было не разводить церемонии, а врезать и все. А еще лучше в темном переулке ночью проучить. Иначе такие вот товарищи, как брат Миры, присосутся и будут вечно качать деньги, чем-то шантажируя. Брата беру на заметку, попрошу Эрика узнать, кто он такой, чем живет. Ведь именно с его легкой руки Мира оказалась с Пахой, а потом со мной. Как же это было давно, словно из прошлой жизни. Отсмеявшись, смотрю на Миру, которая сидит притихшая на краешке стула и не смотрит в мою сторону. Перед ней стоит полупустая чашка с остывшим чаем. — Есть хочешь? — открываю меню, лежащее передо мной. — Что? — пищит малышка, широко распахивая свои колдовские глаза. Мой персональный омут. — Я говорю, есть хочешь? Ты, наверное, с утра ничего и не ела от нервов. — Откуда ты знаешь? — От верблюда. Поджимаю губы, читая названия блюд. Ассортимент кафе вызывает брезгливость, но Миру нужно накормить, прежде чем она пойдет домой или в училище на вечернюю репетицию. — Это Миша, мой брат, он требовал от меня пятьсот тысяч за молчание. Если бы я не дала денег, наши отношения стали бы известны всем, кто сидит в интернете, — тараторит Мира без остановки. Поразительно как у нее не сбивается дыхание. Теперь брат Миры особенно меня интересует. Меня не беспокоит, что какой-то отморозок сольёт в сеть пару фотографий меня с Мирой. В кафе я могу встречаться с кем угодно, люди могут только догадываться, что меня может связывать с человеком, сидящим напротив меня. Скандала не будет, помусолят тему пару дней и забудут. Бесит, что Миша будет дергать Миру, а та из страха мне навредить, запятнать репутацию свою и мою, станет потакать его требованиям. — Ясно, — откладываю меню в сторону, перевожу взгляд на молчаливую Миру. — В следующий раз, Мира, о проблемах сообщай мне, чтобы я их решал, а не ты в одиночку и за моей спиной. — Тебе сейчас не до меня, — бесцветным голосом замечает малышка. Я протягиваю руку к ее лицу, хватаю за подбородок и заставляю посмотреть мне в глаза. — Мне всегда будет дело до тебя, Мира. То, что я сейчас сижу сейчас рядом с тобой, прямое тому доказательство. Впредь прошу не сомневаться во мне. Ясно? — Угу, — вздыхает, глаза отводит в сторону. — Мне скоро на репетицию. — Ты должна поесть, — жестом руки подзываю заскучавшего официанта. Заказываю знакомые блюда, надеясь, что они съедобные. Мира безучастна. Она все еще выглядит какой-то подавленной. Беру ее руку и сжимаю, большее не могу себе позволить, находясь с ней на публике. Усмехаюсь. Сам себя от алчности и жажды быть на верхушке жизни загнал в угол, пожертвовав личными интересами. — Назар, — Мира неожиданно оживает. Я бы все отдал, чтобы узнать, что за мысли бродят в ее голове, катая ее состояние на американских горках. — Ты мне ведь поможешь? До отчетного концерта осталось чуть больше месяца, после него нам начнут предлагать места в том или ином театре. Мне бы хотелось иметь гарантии, что я не пролечу с предложением как фанера над Парижем. Я знаю, что твоя мама является попечителем фонда молодых талантов, поэтому смею надеяться, что ты посодействуешь мне. — Может тебя выгодно замуж выдать? — иронизирую. Приносят заказ, Мира прищуривается. — А ты сможешь вынести всего одну мысль, что меня будет касаться другой? — бьет в самую больную точку точным ударом. Я даже перестаю дышать от ее вопроса. Вот зараза! — Нет, — чистосердечно признаюсь. Мысль, что ее будут трогать какие-то чужие руки, обнимать, называть своей, мне отвратительна. При этом я понимаю, что Мире вот придется с этой мыслью жить, знать, что я буду спать с другой, возможно, даже после того, как уйду от неё. — Прости и ешь, давай, — двигаю в ее сторону тарелку с супом и тарелку с пловом. — За что ты просишь прощения? — не унимается Мира, беря ложку в руку. Усмехается. — За то, что понимаешь, каково будет мне, когда у тебя на этом пальце окажется кольцо? — дотрагивается до моего безымянного пальца. — Ешь, давай, — командую, поднимая на Миру глаза. За что мне это все? Зачем судьба нас свела, связала между нами узелки, которые не развязать и не разрезать. Мы словно занозы друг у друга под кожей. — На свадьбу пригласишь? — озорно улыбается. Я качаю головой. — Мне же интересно посмотреть на тебя. — Мир, не переигрывай. Не думаю, что идея побывать на свадьбе такая уж хорошая. С распределением я тебе помогу, поговорю с мамой. Она тебе скажет, в какой театр попадешь после выпуска. — Ты знаешь, что я тебя люблю? — вопрос звучит в шутливом тоне, да еще задан набитым ртом. Я грустно улыбаюсь, протягиваю руку, чтобы убрать за ухо темную прядь волос. — Знаю. 17 глава Мира — Мира — Его поцелуи обжигают. Он целует жадно, неистово. Его руки шарят по моему телу. Ласкает и одновременно терзает меня ими. Я прикрываю глаза, откидывая голову назад, чтобы тут же ощутить жалящий поцелуй в шею. Обнимает меня так крепко, что едва могу дышать. Назар подхватывает меня, усаживает к себе на талию и куда-то несет. Наверное, в спальню. Я ошибаюсь, он меня усаживает на обеденный стол, встав между моих ног, укладывает на поверхность стола. Сквозь ресницы наблюдаю, как он на секунду замирает, разглядывает меня, а потом начинает спешно расстегивать рубашку. Я улыбаюсь, тяну руки к нему, но он мотает головой. Скидывает рубашку на пол, нагибается ко мне. Я теперь прижимаю ладони к его лопаткам, жмусь к его груди, словно вновь хочу стать его ребром, из которого Бог когда-то создал Еву для Адама. Расплавляясь под прикосновениями и поцелуями, я думаю о том, что стоит начать считать наши встречи. отмечать их в своем сердце. Парадоксально, но сейчас мы видимся почти каждый день. Назар приходит ко мне или в глубокой ночи, или ранним утром. В любом настроении, в состоянии он ложится рядом со мной. Мы либо крепко спим, спутавшись как две лозы друг с другом, либо как сейчас занимаемся сексом, где накроет. Я растворяюсь в мгновении, когда он со мной. впитываю все, что он дает, жадно, эгоистично, понимая, что это безумие не будет длиться бесконечно. Однажды придет пробуждение. Болезненное осознание выбора. Чувствую Назара в себе, на себе, сплетаясь с ним так тесно, как возможно. Мы смотрим друг другу в глаза, не скрывая ничего, что творится внутри нас. Его глаза полыхают диким, необузданным огнем похоти. Этот огонь обжигает и заставляет тлеть под его руками. Когда начну гореть, никто и ничто уже не спасет. Наблюдаю, как капелька пота стекает по смуглой коже. Она медленно скользит вдоль виска, по щеке, скатывается к подбородку. Я приподнимаюсь и слизываю ее кончиком языка, ощущая ее солоноватость. Жмурюсь от распирающего счастья внутри себя. Назар возносит меня на вершину блаженства. Я как тот самый авантюрист, который совершает восхождение на Эверест без подготовки. Дыхание сбивается, нет сил ни вздохнуть, ни выдохнуть. — Мира? — в темных глазах сквозит беспокойство. Назар зачесывает волосы мне назад, целует в висок и не двигается. И я не двигаюсь. Мне безумно хорошо вот так лежать на столе и постепенно воскрешать. — Мне так хорошо! Пусть этот миг будет вечностью. — Не говори чепухи, — Назар приподнимается, отстраняется немного, позволяя мне сесть. Проводит пальцем по моей нижней губы и присасывается, словно ранее целовал до остановки дыхания. Мы целуемся тягуче, долго. Прерывает нас вибрация мобильного телефона. Напоминает противное жужжание. У меня сразу же портится настроение, потому что чаще всего после таких внезапных звонков Назар оставляет меня одну. Сегодня мне не хочется засыпать без него в большой двуспальной кровати. Я, прикусив исцелованную губу, наблюдаю, как он берет в руки мобильник, отвечает на звонок. Говорит тихо, что нужно обладать сверх способностью, чтобы услышать разговор. Судя по тому, как сдвигаются к переносице брови, разговор неприятный. Завершив его, оборачивается ко мне. Я понимаю без лишних слов, что уйдет. Так же понимаю, что однажды мне все это надоест. Но это будет потом, а не сегодня. Сейчас я спрыгиваю со стола и виляя бедрами, подхожу к вплотную к Назару, чтобы еще на полчаса его задержать. * * * Чем ближе концерт, тем интенсивнее репетиции, все меньше времени для сна, а о еде можно напрочь забыть, если кто-то между делом не вспоминал о перекусе. Мы репетировали до измождения. Это тот самый момент, когда труппа становится единым организмом, живым, связанными друг с другом. Исчезали ссоры, забывались на время разногласия. А самое главное, что все роли главные. Нет кордебалета без примы, как примы без кордебалета. Балет — это театр, а театр без героев, даже второстепенных, уже не спектакль. Да, бывают моно выступления, но не сейчас. Я участвую в массовке. Надеюсь, что уже к следующему концерту будут готовить ведущую партию. — Я так нервничаю. Вера, наша прима, звезда нашей группы, обмахивается веером. Выглядит изможденной, бледной. Вообще нездоровой. И это видят все, в том числе наш руководитель. Через пару дней, когда Вера падает в обморок прямо на сцене во время прогона репетиции, внутри труппы начинается волнение. Не нужно быть гадалкой, чтобы понимать дальнейшие действия руководства. Оно будет выбирать дублершу на место Веры в случае чего. "Случай" в балете — это только смерть, потому что плохое самочувствие, нервы и неурядицы дома пустяковые причины не участвовать в концерте. Да никому и в голову не придёт добровольно отлынивать от репетиций. Мы ведь не в кружок балета по выходным дням ходим, а серьёзно занимаемся несколько лет двадцать часов в неделю шесть дней подряд. Четыре часа на поспать и один день выходной, чтобы выспаться. Поразительно, как при такой загруженности некоторые умудряются строить личную жизнь. Я в том числе. Правда, сейчас встречи с Назаром похожи на кратковременный ураган. Мы встречаемся на пороге квартиры, отдаемся во власть чувств. Потом Назар уходит, я засыпаю без сновидений. Сейчас нам этих спонтанных, кратковременных встреч хватает. Я настолько устаю морально и физически с репетициями, что совершенно не думаю, куда Назар после меня, направляется. — Так, ребятки, у нас объявление, — руководитель хлопает в ладоши, привлекая наше внимание, встает в центр зала. Сегодня у нас интенсивная разминка, прежде чем мы двинемся на пару часов на сцену. — Вера в больнице. Клялась мамой, что к концерту придет в норму, но я не хочу полагаться на волю случая. Мне нужна дублёрша. Есть желающие? — руководитель внимательно всех рассматривает, встречаясь с ним глазами, многие опускают голову. По идеи дублерша должна быть изначально. В каждом уважающем театре есть та, которая сразу же по необходимости заменит приму. Она всегда находится в тени, о ней зрители никогда не знают и могут не узнать, если не случится какой-то апокалипсис с ведущей балериной. Мало кто хочет быть всегда в тени и надеяться, что однажды выйдет на сцену. Лучше быть кордебалете. Пусть массовка, но ты на сцене, ты выступаешь. — Пока спрашиваю добровольцев, если такой товарищ не объявится, буду принуждать, шантажировать, смотря кто попадет под раздачу. Сомневаться в словах руководителя никому и в голову не приходит. Мы слишком долго с ним работаем, поэтому понимаем, когда он шутит, а когда шутка произнесена на полном серьезе. — Я буду, — решительно пробираюсь из толпы к руководителю, чувствуя на себя удивленные взгляды коллег. Сам руководитель теряет на несколько секунд дар речи. Смотрит на меня недоверчиво, словно думает, что я пошутила. Неудачно пошутила. — Ты уверена? — сомнение можно понять, поэтому я уверенно киваю. — Хорошо, но репетиции в кордебалете не пропускать. Я с трудом понимаю на что подписалась, но если загрузить себя по максимум, измотать себя до предела, не будет времени кое о ком думать. Утром перед генеральной репетицией нам сообщают, что Вера ночью попала по “скорой” в больницу. Прогнозы не утешительны: ее не выпишут ни сегодня, ни завтра. Вся труппа пребывает в шоке, так как одно дело репетировать со мной с мыслью о том, что я все равно не выйду на сцену, другое дело, когда нужно за короткое время собраться и перестроиться. Для меня это своего рода шанс на миллион. Если я выступлю успешно, лучше, чем могла выступить Вера, меня заметят и без вмешательства Назара. Точнее его матери. — Мира, выше прыгай! Да, вот так! Умница! — похвала от руководителя лучший допинг выкладываться на все сто, а то и двести процентов. Прогоны тех или иных сцен повторяются по несколько раз. Сбивается дыхание, пот льется градом, теряется чувствительности ног. Когда нам скупо аплодируют руководитель и его помощник, все обессиленно падают на сцену и неподвижно лежат несколько минут. Я закрываю глаза, как неожиданно из глубины зала раздаются одиночные аплодисменты. Заинтригованная, я приподнимаюсь на локтях и пытаюсь рассмотреть присутствующих в зале, но полумрак не позволяет разглядеть людей. Они сами подходят к сцене, у меня перехватывает дыхание. Это Назар и его мама, а девушка по правую руку скорей всего Дария. — Отлично потрудились ребята, — хвалит нас мама Назара. Все улыбаются, я заставляю себя улыбнуться и сесть. Украдкой поглядываю на Назара. Девушка собственнически держит его под руку, что-то ему тихо говорить, вынуждая его склонить голову в ее сторону. Наша благодетельница уходит с руководителем из зала, труппа тоже начинает рассасываться. Я словно приклеенная к дощатому полу не могу двинуться с места. Смотрю на пару и пытаюсь смириться с тем, что на месте Дарии стою не я. Не я держу за руку Назара. Не я ему что-то говорю, вынуждая его быть ближе ко мне. Вздрагиваю. Внезапно мои и его глаза встречаются. Он смотрит на меня немигающим темным взглядом. И, несмотря на то, что его губы улыбаются, я совершенно не вижу этой улыбки в его глазах. — Мира? — ко мне неожиданно обращается невеста Дария, отпуская, наконец-то, его руку. Девушка подходит к ступенькам сбоку и поднимается на сцену. — Меня зовут Дария, я в полном восторге от вашего танца, он заставляет не на шутку трепетать мое сердце, — Дария лучезарно улыбается, замирая напротив меня. Я вынуждена подняться на ноги. Вытираю вспотевшие ладони об пачку, пытаюсь так же приветливо улыбаться, как улыбается невеста Дария. Вблизи она еще красивее, чем на фотографиях. Я вынуждена признаться самой себе, что на ее фоне проигрываю. У меня не такие блестящие длинные волосы, не такая ухоженная внешность, не такая со вкусом подобранная одежда, не такая везучая, несмотря на то, что с Назаром первая встретилась я, а не Дария. — Благодарю, — скромно опускаю голову, справляясь с внутренним раздраем. Присутствие Назара волнует даже на расстоянии. Нахождение между нами Дарии — это как возведенная стена в Германии. Будет ли она так же разрушена, вряд ли. — Вы красивая, — буднично между делом замечает Дария. — Будь мне лет десять, вы были бы моим кумиром. Когда-то в детстве я мечтала порхать на сцене, но на первом занятии мне бы слишком больно, поэтому мечта осталась мечтой. Я вообще восхищаюсь людьми, которые посвящают себя одному делу. Дария такая приветливая, открытая, что против воли начинаешь ей симпатизировать. И я бы подкупилась на ее харизму, да только вот то, что она невеста, а в ближайшем будущем станет женой Назара, на корню убивает во мне желание понравиться. — Дария, — подает голос Назар. Дария и я одновременно смотрит на него, а он ни на одну из нас. — Нам пора, — его взгляд строго смотрит на невесту, пресекая на корню любые протесты. По мне мажет равнодушным взглядом, разбивая меня на тысячу мелких осколков. — Я завтра буду присутствовать на премьере. Еще увидимся, уверена завтрашний день станет вашим триумфом, — Дария показывает мне два больших пальца, означающих “класс”. Я рефлекторно повторяю ее жест. Назар усмехается, отворачивается от нас и не спеша идет по проходу на выход из зала. Провожаю его глазами. Его уход символичен, он словно уходит из нашего настоящего. Волнение перед концертом, важным концертом, бушует внутри меня не на шутку. Волнуются все, кто хоть мало-мальски причастен к подготовке к такому торжественному событию. Мало того, что я последние недели мало сплю, перед сегодняшним вечером вообще не смогла сомкнуть глаз. Прокручивала в голове все варианты развития концерта, начиная от волнующего триумфа, заканчивая грандиозным провалом. — Мира? Все ок? Руководитель заглядывает в гримерку. Мне выделили персональную гримерку, где я пряталась, где морально готовилась к выступлению, где наводила штрихи к внешнему виду. — Все замечательно! Лучезарно улыбаюсь, всем видом показывая свой боевой настрой выступить так, чтобы у всех перехватило в зале дыхание. Выложусь на все процентов, хотя нет, на все двести. Сотру ноги в кровь, но выступлю лучше Веры. Волнуюсь не только из-за того, что на меня возлагают большие ожидания, но из-за того, что в зале будет присутствовать Назар со своей мамой и невестой. Уверена, что она затмит всех присутствующих в зале своим образом. Перед глазами то и дело всплывает наша первая и пока единственная встреча. В другой ситуации, испытывая другие чувства к другому мужчине, мне бы Дария понравилась. Вздрагиваю, услышав стук. Смотрю в зеркало, наблюдая, как медленно открывается дверь. Сначала вижу букет, а потом того, кто его держит. Волнение взрастает в стократном размере. Облизываю губу, пытаясь унять барабанную дробь своего глупого сердца. Назар подходит ко мне, замирает за моей спиной. Смотрим друг другу в глаза. Он кладет букет на рядом стоящий пустой стул, а затем кладет свои ладони мне на плечи и сжимает их. Я задерживаю дыхание. — Волнуешься? — поглаживает пальцами мою кожу обнаженных плеч. Прикрыв глаза, наслаждаюсь этими мимолетными прикосновениями. — Да. Волнуюсь, — тихо отвечаю, склоняю голову набок. Кожа покрывается мурашками, когда Назар наклоняется и задерживается в миллиметре от моей шеи. Шумно втягиваю в себя воздух, стоит его губам прижаться к моей коже. — Ты будешь блистать, — вновь встречаемся глазами в зеркале. — Я буду тебя только на тебя смотреть. — Правда? — трепыхание бабочек в груди приятно щекочет меня, я тихо смеюсь, заставляя Назара тоже улыбнуться. — Я зайду после концерта, — обещает он, целуя мое плечо. Я киваю и провожаю его влюбленным взглядом, все так же смотря зеркало. Приход Назара, его внимание, его поддержка — лучшего адреналина для того, чтобы свернуть горы, нет. Мне уже все равно, с кем он будет присутствовать в зале, кто рядом с ним будет сидеть, главное, что смотреть он точно будет на меня. Последние часы перед началом концерта за кулисами творится невообразимое. Все бегают туда-сюда, нервничают, некоторые умудряются поругаться и тут же помириться, кое-кто падает в обморок от перенапряжения. Начинает пахнуть нашатырем. Последние штрихи в макияже, последний шанс поправить на себе костюмы и крепко завязать ленты пуантов. За полтора часа до того, как занавес разъедется в разные стороны, прогоняем некоторые моменты в постановке. Все на время забывают свои заботы, тревоги в реальности, мы есть в моменте, в единстве с музыкой и выученных па. За полчаса все уже нервно ждут начало, чтобы перестать накручивать себя и переживать. Еще несколько минут и играет музыка, как бы сообщая нам, что вот-вот в зале потухнет свет и наступит наше время. Мы в танце с музыкой покажем настоящую историю, заставив всех зрителей переживать, сочувствовать, радоваться и огорчаться. Свет прожекторов бьет в глаза. Я улыбаюсь, совсем не видя ничего перед собой. Прикрываю на мгновение глаза, чтобы тут же отдаться во власть музыке и слиться в сюжете спектакля. Нервы скручиваются в морской узел. Адреналин херачит по максимум. Все настолько остро, настолько трепетно, что не сразу чувствую тупую боль в пальцах ног, не чувствую слабость в теле. Понимаю, что со мной что-то происходит, когда сбиваюсь с ритма. Это происходит незаметно для зрителей, но заметно для участников спектакля. На меня тут же устремляются десятки глаз с немым вопросом. Я взглядом отвечаю, что все в порядке. Сгребаю волю в кулак и держусь на чистом упрямстве, мне нужно дотанцевать, потом можно и помереть. Против воли ищу глазами в зале Назара. И нахожу. Он сидит между мамой и Дарией, смотрит на меня. Он сейчас для меня как маяк в темноте. Я ориентируюсь на него. Даже с расстояния чувствую его поддержку. А еще чувствую, что он восхищен мной. Последние аккорды, я замираю посредине сцены и тяжело дышу. Занавес медленно отсекает нас от зрителей. Слышны аплодисменты и крики “браво”, “бис”. Я еле стою на ногах, из последних сил улыбаюсь. Когда вновь ослепляют софиты, едва не оседаю на дощатый пол, но меня поддерживает мой партнер, вовремя заметив мое состояние. Когда занавес окончательно закрывает сцену от зала, меня перестают поддерживать, и я падаю как подкошенная, как срезанный стебель. Я вижу, как ко мне бегут встревоженный руководитель и его помощник. Слышу, как кто-то зовет на помощь, кто-то меня приподнимает, кто-то хлопает по щекам. Я ничего не чувствую. Мне хочется спать. Сейчас, когда премьера позади, когда я сделала все, что могла, могу позволить себе расслабиться и отдохнуть. Закрыв глаза, проваливаюсь в беспросветную тьму. 18 глава Назар — Назар — Прихожу в себя, когда занавес скрывает от меня сцену и артистов на ней, а вокруг начинают громко аплодировать и кричать “бис”. Я смотрю на мать, она улыбается. Дария тоже выглядит довольной. Один я нахожусь в каком-то вакууме и не могу прийти в себя. Выступление Миры меня ошеломило. Более того, я погрузился в какой-то транс. Ее танец завораживал и заставлял за всем следить, затаив дыхание. Точнее я следил за каждым жестом, движением только Миры, остальные участники меня не интересовали. — Пойдем, поблагодарим лично артистов, — мама поворачивается ко мне. Я киваю в знак согласия, выдавливая из себя улыбку. Дария, выйдя в проход, тут же цепляется за мою руку и начинает щебетать о своем впечатлении от представления, которое мне неинтересно. Нестерпимо хочется от нее избавиться и сейчас же увидеть Миру, сказать, как я восхищен, как я поражен ее талантом. Не знаю, кого мать хочет осчастливить своим покровительством, я сделаю все возможное, чтобы это была Мира. Это будет самое малое с моей стороны, что я могу сделать для своей малышки. У меня не раз мелькала мысль во время концерта отправить ее за границу, чтобы ее талант оценили не только в нашей стране, но и за рубежом. И ее оценят. Просто невозможно остаться равнодушным, глядя на ее тонкие кисти, щиколотки, на то, как она порхает на сцене, подобно бабочке. Мы выходим из зала, подходим к служебному проходу. Нас пропускают без каких-либо вопросов. Направляемся сначала к гримерке главное героине сегодняшнего концерта. — Нужно “вызвать скорую”, - слышу я за дверью гримерки, когда мы замираем перед ней. Сердце тревожно сжимается. Я переглядываюсь с мамой. Она выглядит встревоженной. — Похоже кому-то стало плохо, — тихо предполагает мать, толкая дверь. Она заходит первой, за ней Дария, только потом я. Мне требуется несколько секунд, чтобы сориентироваться в происходящем вокруг. Одна секунда и я оказываюсь около неподвижного тела Миры. — Мира! — шиплю сквозь зубы, приподнимая ее голову и легонько хлопаю по щекам. Она не реагирует. Мне становится совершенно плевать, что на нас смотрят люди, в том числе мать и Дария. Я начисто забываю о существовании других людей. Сейчас весь мой мир сходится на бледном лице Миры с закрытыми глазами. — Мира, детка, давай открывай глаза, — умоляю я девушку, беря ее руку, и нащупываю на запястье едва различимый пульс. Он еле бьется, как у умирающего лебедя. Мне становится страшно. Я страх давно перестал испытывать, но сейчас в мою голову начинают лезть ужасные мысли. Например, что Мира впадет в кому и больше не посмотрит на меня своими колдовскими глазами, не сведет ими с ума. А если умрет… Как мне жить? Подхватываю Миру на руки, не смотрю ни на мать, в глазах которой стоит вопрос, ни на Дарию, которая выглядит растерянной и потерянной. Танком пру через любопытную толпу на выход. Мне вслед что-то кричат, не слышу. Сейчас важно доставить малышку к надежным врачам и привести ее в чувство. Заставлю ее проверить вдоль и поперек, чтобы исключить любую болячку в зародыше. Потом отправлю в какой-нибудь закрытый санаторий, чтобы ее никто не тревожил, и она смогла отдохнуть. Кто-то на выходе протягивает плед, я укутываю в него Миру. Крепче прижимаю девушку к груди, будто кто-то порывается ее у меня отнять. — Что ты, блин, творишь, Назар? — несется мне в спину вопрос, но при этом брат, а это Наиль, достает у меня из кармана пиджака ключи от машины. Я усаживаю Миру на заднее сиденье, придерживая ее голову. Смотрю на Наиля, он без слов меня понимает. Кивает, обегает машину спереди, я сажусь рядом с малышкой, устраивая ее голову на своем плече. Машина несется на допустимой скорости, еле сдерживаюсь, чтобы не попросить брата поддать газу, но понимаю, в центре города невозможно разогнаться. К счастью, пробок нет, мы пролетаем все светофоры на зеленый свет. Смотрю на Миру. Она по-прежнему без сознания, кажется, что совсем не дышит. Если бы ее грудь не приподнималась, подумал, что малышка уже не со мной. Прикрываю глаза, прижимаюсь щекой к ее макушке, стискивая зубы. Слышу, как Наиль звонит нашему семейному врачу, сообщает, что мы сейчас будем возле его клиники. Пытаюсь самостоятельно поставить диагноз, прежде чем медики официально его скажут. У нее какая-та скрытая болячка, пожирающая ее изнутри? Мать тоже долгое время от многих скрывала свою неизлечимую болезнь. Но надеюсь, что Миру это не коснется, она слишком молода, еще многое нужно ей успеть. Например, полюбить правильного и свободного мужчину и быть любимой. Родить ему таких же красивых детей, как она сама. Стресс? Это вероятнее всего. Слишком большая нагрузка на нее легла перед концертом. К этому еще прибавить недостаток сна и полное отсутствие аппетита, хроническую усталость — удивительно, как еще сумела выложиться на полную во время концерта. Мы приезжаем в частную клинику, нас ожидают. Один медбрат дергается в мою сторону, когда я появляюсь с Мирой на руках, но тут же останавливается, наткнувшись на мой предупреждающий суровый взгляд. Наиль с главным врачом и нашим семейным врачом идут впереди, я со своей драгоценной ношей позади. Лишь оказавшись в одноместной палате, я выпускаю Миру из своих рук, уложив ее на койку. Смотрю на все еще бледное лицо и мысленно умоляю ее прийти в себя. Отступаю в сторону, когда две медсестры подходят к кровати, начинают снимать с нее концертный костюм и переодевают в больничную пижаму. Потом берут из Миры кровь. Морщусь, когда в худенькую руку втыкают огромную иглу. Другая медсестра молчаливо ставит катетер и подключает капельницу. Никто не просит меня покинуть палату, даже Наиля на горизонте не наблюдается. Когда все уходят, я беру стул и ставлю его возле койки. Сажусь и с комом в горле разглядываю красивое лицо Миры. Мне мучительно невыносимо смотреть на нее такую неподвижную, почти безжизненную, когда я знаю, как задорно сверкают ее глаза, как хитро она улыбается. Я скучаю по своей малышке. Скучаю, сидя рядом. Скучаю заранее, зная, что мне придется оставить ее в больнице, ехать домой, объясняться. А хочется хоть на день забыть обо всех и быть рядом, держать руку и сжимать тонкие пальцы. Ждать, когда Мира откроет глаза и первого кого увидит, буду я. Время тянется невыносимо долго. Таинственное молчание врачей нервировало и без того на пределе нервную систему. Наверное, только многолетняя выдержка не позволила мне на всех сорваться, как псине с цепи. Мира не открывала глаза, не подавала желания очнуться. Она лежала на кровать как спящая красавица, мертва и жива одновременно. За окном давно ночь, а я как верный пес все еще сижу рядом с койкой и жду, когда моя ненаглядная малышка откроет глазки и попросит меня увезти ее домой. Мысленно я надавал ей столько обещаний, что жизни не хватит их выполнить. Беру холодную ладошку, переворачиваю тыльной стороной и прикладываю ее к своей щеке, прикрывая глаза. Оказывается, мы так мало прикасались друг к другу. Совсем мало целовались, а еще меньше проводили время наедине. Сейчас дай мне шанс отмотать время назад, не стал бы растрачивать время на свои дела, на деловые встречи и формальные свидания с Дарией. Если бы дали шанс вернуться хотя бы на пару месяцев назад, я переиграл весь сценарий. А сейчас… Слишком многое сейчас на кону. Цель, к которой я не один год стремился, перед носом, нужно чуть-чуть потерпеть, прогнуться, потом будет все, что пожелаю в моих руках. Пусть не весь мир, а всего лишь его малая часть. — Назар! — на плечо ложится чья-та рука. Я резко открываю глаза и, не мигая, смотрю на посетителя. Это мать. Выглядит встревоженной. Аккуратно кладу руку Миры ей на живот, поверх одеяла, поворачиваясь всем корпусом к матери. Она берет другой стул, садится напротив и внимательно на меня смотрит. Под ее понимающим и сочувствующим взглядом сразу чувствую себя маленьким мальчиком. Будь бы мне лет так десять, уткнулся бы в ее живот и порыдал, выплеснув все сдерживаемые эмоции через слезы. Сейчас мне не солидно рыдать, спрятав лицо в материнских коленях, поэтому я просто опускаю глаза на свои руки и начинаю ковырять кутикулу на ногтях. Невроз, одним словом. — Как Мира? — тихо спрашивает мама. Я тяжело вздыхаю. Мой вздох красноречивее всех слов. — Я поговорила с нашим семейным врачом, ничего страшного с ней не произошло. Вскидываю голову, недоверчиво смотрю на мать. Мне никто ничего не говорил. А зря. Я же накрутил себя по самое не хочу. — Она физически и морально истощена. К счастью, к следующему концерту восстановится, иначе это был бы караул, — мама усмехается. — Две примы и обе в больнице. Мы молчим. Я даже не знаю, о чем сейчас говорить, как объяснить свое поведение и рассказать о Мире. Знаю, мама не станет осуждать, но и не одобрит эти отношения. — Ты ее любишь? Вопрос как пуля на вылет. Я даже себя чувствую именно так, словно получил огнестрельное ранение. Внутри все онемело. — Что? Мама опять усмехается, качает головой и берет мою руку. Сжимает ее и хранит молчание, пока ее вопрос пытается прижиться в моей голове. Каждое слово дергает за нервное окончание. Люблю? Никогда не думал об этом. Знаю, что сама Мира любит. Тут даже сомневаться не стоит. Мне лишь хватает взглянуть ее в глаза, наполненные обожанием. Что касается меня, всегда придерживался своего принципа по повод девушек: есть мурашки, нет мурашек. Они могут возникнуть не с первого взгляда, даже с не первой близости. Но они должны быть. С Кариной были. Пусть недолго, больше походило на судорогу, но она цепляла. С Дарией никаких мурашек нет. И чем чаще с ней вижу, тем отчетливее понимаю, что с этой девушкой мне ровно. С Мирой торкает. Сначала при первой встрече и начала наших запретных отношений было ощущение легкого замыкания. Потом разряд проходился по нервным окончаниям. Сейчас меня от нее штырит. И мне нужно все больше и больше ее взглядов, ее прикосновений, ее улыбок. Я похож на нарика, который втягивает запретные вещества все увеличивая и увеличивая дозу. Люблю? Выходит, что люблю. Мать понимает меня без слов. Смотрит сочувственно, видимо догадывается, какая сейчас буря у меня в душе. Она берет мою руку, сжимает ладонь. — Если твои чувства искренне, ты должен отпустить эту девушку, пожелав ей счастья. — Мам… — Назар, ты сам все прекрасно понимаешь, что изменить ситуацию невозможно, Дария не согласится быть второй в твоей жизни. Да и к этой девушке, — кивает на Миру, — тоже несправедливо. Будь сильным, сынок. Я знаю, что вам с Наилем на многое приходится идти и многим жертвовать, ради нашей семьи. Знает? Хочется расхохотаться и снять с матери розовые очки. Она даже не представляет, к какому прессингу нас с братом постоянно подвергает отец. В ее глазах он строгий родитель, для меня с Наилем он тиран чистой воды. В детстве мы не раз подвергались физическому наказанию. Сейчас руку на нас не поднимешь, а вот морально можно загнобить, запугать, шантажировать. У меня не раз возникало желание уйти из семьи с концами. И я уходил, уезжал в другой город, жил так, как считал нужным, выбирал себе людей по своему вкусу, а не по указке отца. Но Даян Булатович никогда не потерпит неповиновения. Любыми способами вернет то, что по его мнению принадлежит ему. Раз я его законный сын, значит должен быть рядом. Не получается по-хорошему договориться, значит в ход пойдут грязные методы, чтобы сломить сопротивления. Смотрю на маму. Она никогда не узнает, что у нее есть внучка, а отец никогда не признается мне, что в курсе существования Тамары. Это его тайный козырь против меня. Если вдруг сорвусь с крючка, если вдруг пойду против него, не пожалев чувств матери, моя дочь та самая ахиллесова пята. Поэтому я должен максимально ее обезопасить ценой собственной свободы. Прикусываю щеку изнутри, опуская глаза на руки. Мама не советует мне следовать за чувствами, знает, что это чревато. Отец не поймет, рассердится, да Разумовский не стерпит унижения по отношению к своей дочери. — Мира хотела бы получить место в Большом, — безжизненным голосом говорю, самостоятельно начиная обрезать ниточки, которые связывают меня с Мирой. — Я позабочусь об этом. — Квартиру, которую я недавно на тебя купил, перепишем на Миру. — Но… — Это не обсуждается, мам, — решительно смотрю в ее карие глаза. — Я эту квартиру покупал для нее. — Не слишком ли ты щедрый по отношению к ней? — Ты так думаешь? — иронизирую, намекая на совсем неприятную для матери тему. Ее лицо искажает болезненная гримаса, но сейчас мне тоже очень больно, делая выбор, поэтому я ее не жалею. В жизни отца есть другая женщина, мать Алана и Алины, которая так же получает от него финансовую поддержку. Она по умолчанию является второй женой, хоть и документально нигде такой брак не зарегистрирован. Когда старший Каримов уезжает из столицы в родные края, не нужно гадать куда он пойдет в первую очередь по приезду. Несмотря на то, что Алан не переваривает отца, Алина и их мать очень благосклонны к нему. Даян Булатович умеет быть милым и очаровательным, когда ему это выгодно и нужно. — Может быть мне во всем стать похожим на отца? — беспощадно бью словами мать, так как сам дохну от безвыходности внутри себя. — Назар! — мама сердито на меня смотрит, убирает руку с моей руки. Ее лицо ожесточается. — Прекрати! — Тогда сделаешь все, как я скажу. Место в Большом и квартира — это первое, чем обеспечим Миру, — встаю со стула, одергиваю пиджак. Мать выглядит немного растерянной. — Я тебя отвезу домой. Жду, когда мама поднимется со стула и двинется в сторону двери. Когда она скрывается, я поворачиваюсь к койке, подхожу впритык, наклоняюсь. Заправляю темные волосы Миры за ухо, целую в прохладный лоб, потом слегка касаются ее сухих губ. — Я вернусь к тебе, а ты пока отдыхай, — костяшками провожу по щеке, еще раз чмокаю в губы и заставляю себя выйти из палаты. Мира под присмотром, а мне нужно решить пару важных вопросов. * * * Дома странная тишина. Звенящая. Затишье перед сшибающей с ног бурей. Сейчас бы затаиться, залечь на дно, переждать непогоду в укромном месте, но у меня такого шанса нет. Я прям чувствую, как над моей головой сгущаются тучи. Мама спешно снимает верхнюю одежду и направляется в гостиную. Я иду следом и вместе с ней обнаруживаю отца, стоящего напротив окна. Он, услышав шаги, оборачивается. Я застываю, сглатываю. Даян Булатович выглядит рассерженным. Хотя это мягко сказано. Он в бешенстве. Лицо ожесточенно, губы поджаты, а в глазах сверкающие молнии, готовые в любую минуту поразить насмерть. — Подойди ко мне! — приказывает отец, сурово на меня смотря. Я мешкаюсь меньше секунды и послушно подхожу к нему, чтобы тут же получить болезненную, унизительную пощечину. Прикрываю глаза, урывками дышу. Отец не ограничивается одной, он ударяет меня и по другой щеке. Опускаю голову, стискиваю кулаки. Будь передо мной кто-то другой, сдачу бы получил сразу, а тут приходится терпеть это оскорбление. — Даян! — вскрикивает мать, дергаясь ко мне. — Стой там, где стоишь! Не смей вмешиваться! — рявкает отец, мама послушно застывает на месте, прижимая ладони к груди. Она редко бывает свидетелем того, как отец поднимает руку. Сегодня видимо папа на пределе, раз не сдерживает свой гнев и бьет на глазах свидетелей. — Прошлый опыт тебя ничему не учит! Сам решишь проблему или помочь? Прикрываю глаза. Страшно представить, каким образом отец планирует помочь мне с Мирой. Все повторяется. Я словно по кармическому кругу бегаю. С Кариной без объяснений разрывал отношения. Придется и с Мирой так же поступить, чтобы ничего ужасного не произошло за моей спиной. Папа долго решения проблемы ждать не будет. Он будет действовать радикальным способом. — Я сам, — выдавливаю из себя. — Не разочаровывай меня, — смотрит с презрением и какой-то брезгливостью, словно я какой-то слизняк, попавший на его пути. Проходит мимо меня, но внезапно замирает, поворачивается ко мне и приказывает: — Извинись как полагается перед Дарией. Попросит ползать в ногах, ползай. Свадьба должна состояться, это не обсуждается, в противном случае я не отвечаю за последствия. Угроза действует. Старик такими словами на ветер не бросается. Если сказал, значит так и будет, поэтому в моих интересах решить все дела, связанные с Мирой, в ближайше время. — Я понял, — сквозь зубы отвечаю. Как бы мне не хотелось поставить точку с запятой или многоточие, в некоторых ситуациях лучше ставить точку. 19 глава Мира — Мира — Просыпаюсь и чувствую себя так, словно проспала несколько дней подряд. Ощущаю себя отдохнувшей. Открыв глаза, оглядываюсь по сторонам и задерживаю дыхание, увидев мужчину возле окна. Назар. Он стоит ко мне спиной, мне вполне хватает этого, чтобы любоваться им. Широкие плечи обтянуты белоснежной рубашкой. Люблю класть свои руки ему на плечи, запрокидывать голову и смотреть в его темные глаза, которые могут превратиться в черную мглу. Опускаю взгляд ниже на упругую задницу. На ней отлично сейчас сидят черные брюки. Красавчик. И от мысли, что я люблю этого умопомрачительного человека, в груди становится щекотно будто выпустили газики из газировки. — Проснулась? — Назар оборачивается и мягко мне улыбается. Он выглядит таким спокойным, непоколебимым, будто принял какое-то важное решение. — Я долго спала? — приподнимаюсь на локтях, ко мне тут же спешат и помогают сесть. Когда я удобно устраиваюсь, Назар не отпускает моей руки. Сжимает ладонь и садится на стул около кровати. — Почти сутки. — Сутки? — я шокировано округляю глаза, панически соображаю, как оправдаться перед руководителем за то, что подвела его и труппу. — Не переживай, — словно подслушивает мои мысли, успокаивает Назар. — Обо всем договорились. — Правда? — с надеждой смотрю в карие глаза, он кивает. Протягивает руку и дотрагивается до моей щеки, а потом скользит костяшками к подбородку и приподнимает его слегка. — Немного бледная, но в целом выглядишь лучше, чем когда я тебя сюда привез. Если наш семейные врач даст добро, я тебя к вечеру заберу отсюда. У меня путаются мысли от информации. Я пытаюсь вспомнить прошедший день, но кроме концерта в голове ничего не от отложилось. Назар меня привез в больницу? В частную больницу? К семейному врачу, который лечит их семью? Это значит, что когда я упала в обморок, он был где-то поблизости, а с ним была его мама и… невеста. Перестаю улыбаться и внимательно смотрю на Назара, пытаясь самостоятельно догадаться о последствия его поступка. Если рассчитывала увидеть какие-то следы на его лице или увечья — безрезультатно. В глазах тоже ничего не прочитаешь даже при большом желании. Остается только догадываться и фантазировать, но можно, конечно, спросить напрямую. Однако, я не задаю вопросов. — Спасибо тебе, — я тянусь к Назару, он приподнимается и обнимает, позволяя мне уткнуться ему в грудь и вдохнуть запах его парфюма. Прикрыв глаза, я наслаждаюсь этим мгновением. Кто знает, когда мне еще удастся обнять его, прижаться к его груди. Кто знает, возможно, это наш последний день рядом друг с другом. Я не испытываю иллюзий. Назару придется сделать выбор. И он будет не в мою пользу. — Что-то хочешь вкусненькое? Я могу сходить к автомату и купить тебе. Забота и желание мне угодить заставляют болезненно сжаться мое сердце. Он убивает меня без орудия убийства. Я судорожно тяну губы в улыбке, качаю головой. Теперь я протягиваю руку и дотрагиваюсь до лба Назара, разглаживаю пальцам продольные морщинки. Очерчиваю изгиб его бровей, смело прикасаюсь к его колючей щеке, и пальцы застывают на его губах. Медленно поднимаю глаза, чтобы тут же с головой нырнуть в персональный омут. Утонуть. И не всплыть. — Я люблю тебя. Мои слова причиняют ему боль. Эта боль мелькает в его глазах и прячется в уголках. Я горько улыбаюсь, но продолжаю смело на него смотреть, не тая, не скрывая свою нежность к нему. Да, она обжигает, доставляет неприятное жжение, а порой болезненные ожоги. Но ничего не могу с собой поделать. Я люблю этого мужчину. С головы до пят. Люблю его достоинства и недостатки. Люблю его сдержанность на людях, пылкость наедине. Люблю. Без причины. Без объяснений. — Пойду найду врача и уговорю его выписать тебя сегодня. Хочу побыть с тобой, прежде чем тебя начнут осаждать поклонники твоего таланта. Мы улыбаемся друг другу, но все как-то натянуто, немного неловко. Назар оставляет меня, сразу же в палате спадает градус напряжения. Я подтягиваю ноги к груди, обнимаю колени и смотрю перед собой. Пытаюсь справиться с нарастающим комом боли в груди. С этим придется учится жить. Нужно будет заполнять пустоту в себе после его ухода. Чем? У меня ничего кроме балета нет, значит им и буду жить, дышать, мечтать. Доктор, пообщавшись с Назаром, выписывает меня, взяв обещание отдохнуть по максимум. Это, конечно, нереально, но я обещаю. Оказавшись в машине с Назаром, не спрашиваю куда едем, совсем не интересуюсь, чем будем заниматься и не позволяю мыслям о том, когда он меня оставит, себя расстраивать. Наслаждаюсь моментом. Тем самым моментом, когда мы едем по вечернему городу вдвоем в неизвестном мне направлении, а его рука сжимает мою руку. Разве можно о большем мечтать? Нет, конечно. Мы приезжаем в жилой комплекс, ранее в котором никогда не была. Я вопросительно смотрю на Назара. Он ничего не объясняет. Позволяю себе полностью ему довериться. Держась за руки, как влюбленные, ни от кого не таясь и не боясь быть кем-то замеченными, мы подходим ко второму подъезду. В свободной руке у Назара оказывается ключ, прикладывает ключ-карту, входная дверь открывается. Все еще не отпуская мою руку, пропускает меня первой, а вот в лифт, дверки при нажатии кнопки сразу раздвинулись, заходит первым. Я следом. В принципе я за ним пойду и на край света, если позовет, потянет за собой. Улыбаюсь, разглядывая серьезный профиль. Жмурюсь на мгновение и прижимаюсь к Назару. Чувствую, как он на меня смотрит, а я еще сильнее жмусь к нему и разглядываю сменяющиеся цифры этажей. Мы останавливаемся на двадцать пятом. В голове сразу же звучат слова одной популярной в свое время группы: “ А моя любовь живет на двадцать пятом этажеее…”. — Ты купил себе новую квартиру? — с интересом разглядываю темную дверь, к которой мы подошли. Назар ничего не говорит, смахивает вверх панель и быстро вводит пароль на электронном замке. Я даже не успеваю его запомнить. — Прошу! — с легкой улыбкой и приглашающим жестом Назар заманивает меня в квартиру. Я с какой-то неожиданной робостью и настороженностью переступаю порог. Замираю и не верю своим глазам. — Это… — поворачиваюсь к Назару. Он закрывает за нами дверь и приподнимает брови, как бы говоря ими: “Что не так?” Что не так? Просто дизайн квартиры с порога сбивает с ног, перехватывает дыхание. Потому что все картинки, которые я сохраняла в телефоне, визуализируя интерьер своей будущей квартиры, сейчас воплощен в жизнь. Я осторожно делаю шаг и не верю своим глазам. Все действительно так, как мне бы хотелось. У меня даже слов не находится, чтобы описать все то, что я вижу, просто каждая деталь в интерьере попадает прямо в сердечко. И мне ужасно тяжело осознавать, что мои мечты исполнилось у кого-то, а не у меня. Несправедливо. Прикусываю щеку изнутри перехожу из комнаты в комнату, а их три: большая спальня, имеющая личную ванную комнату и большую гардеробную, гостевая спальня, позволяющая принять с ночевкой близких людей, кабинет, в котором работать будет одно удовольствие. Кухня, совмещенная с гостиной, имеет выход на застекленную панорамными окнами лоджию. Еще одна ванная комната, а рядом что-то вроде кладовки, но стоящая там стиральная машинка, а на ней сушильная, намекают на то, что это постирочная. Вся квартира обставлена идеально подобранной мебелью. Ничего лишнего и добавлять ничего не хочется. Все для комфортной жизни есть. Я искренне завидую тому человеку, который будет жить в этой квартире. — Нравится? — тихо спрашивает Назар за моей спиной. Я не оборачиваюсь. Пытаюсь проморгаться, чтобы он не увидел моих слез. — Очень красиво, как с картинки, — голос меня выдает с потрохами. Меня трогают за локоть и заставляют повернуться. Назар приподнимает мой подбородок, заставляет на него смотреть. — Тебе не нравится квартира? — в его глазах появляется недоумение. — Мне казалось, что планировка и дизайн именно такие, как ты хотела. — Я? А при чем тут я? — противно шмыгаю носом. — Это твоя квартира. — Моя? Я сюда переезжаю? Зачем? Меня вполне устраивала та квартира, хоть она и подходит больше мужчине, — вымученно улыбаюсь, вытираю мокрые щеки. — Ты не поняла, — Назар отшагивает от меня, извлекает из внутреннего кармана пиджака какие-то бумаги и протягивает их мне. Я перестаю понимать происходящее. — Что это? Первое что бросается в глаза, моя фамилия, мои паспортные данные. Я читаю договор купли-продажи и не верю прочитанному. Однако, все черно по белому написано, где говорится, что я каким-то чудесным образом оказываюсь владелицей этой шикарной квартиры. — Не поняла, — поднимаю на Назара глаза. — Ты купил на меня квартиру? Отмываешь деньги? Прячешься от налогов? Я не против, если будешь использовать мои данные, только прошу без уголовной ответственности. Все же танцевать мне хочется долго и счастливо. — Дурашка, — Назар приближается ко мне, забирает бумаги и целует в кончик носа. — Это твоя квартира. Только твоя. Никто не имеет на нее прав, кроме тебя. И налог за нее тоже уплачен. Тебе остается тут только обжиться. — Моя? — недоверчиво смотрю в карие глаза. — Как это возможно? — Я тебе ее купил и ремонт сделали тут так, как ты и мечтала, чтобы было в твоей квартире. Любая бы девушка на моем месте возмутила сначала из-за того, что кто-то лазил в ее телефоне, изучал ее вкусы, читал ее заметки список заветных мечт. В идеале я тоже должна рассердиться из-за того, что нарушили мое личное пространство. Потом через часик показательной обиды порадоваться подарку. Ведь не каждая восемнадцатилетняя девушка может похвастаться собственной жилплощадью в новом жилом комплексе с крутым ремонтом. Только вот у меня этот широкий жест со стороны Назара вызывает грусть. Я не могу искренне радоваться происходящему, понимая к чему все идет. Он красиво уходит. — Мне не нужна эта квартира, — я опускаю глаза на прозрачные пуговицы рубашки. — Не заработала я на нее еще, — в голове пошлый голос заметил “не насосала”. Назар обхватывает мое лицо ладонями, приподнимает голову. Долго смотрит в мои, наполненные слезами, глаза. Нет смысла скрывать эти слезы и строить из себя сильную, когда так хочется быть слабой, чтобы защитил, чтобы оберегал, чтобы не уходил. — Это самое малое, Мира, что я могу для тебя сделать, — шепчет, утыкаясь лбом в моей лоб. Я прерывисто дышу, шумно сглатывая от расползающейся горечи во рту. Назар о многом молчит. Его молчание порой намного красноречивее всяких фраз. То, что он не произнес, я услышала между строк. Прикрываю глаза, пытаясь сдержать соленый поток. Почему жизнь так не справедлива? Назар осторожно касается своими губами моих губ. Я внутренне замираю от предвкушения. Трепетное волнение в груди распространяется по всему телу как легкий вирус. Голова кружится, а сердце учащенно стучит, нарушая привычный свой сердечный ритм. Отвечаю на поцелуй, раскрываясь перед Назаром полностью. Я сейчас подобна пустому сосуду, который нужно чем-то наполнить. И мне хочется, чтобы меня до краев переполняла его нежность. Назар убирает руки с моего лица, берет мою ладонь и тянет в сторону спальни. Я послушно следую за ним, как путник за путеводной звездой. На мгновение он оглядывается на меня через плечо, словно убеждается, что рядом, что я все еще с ним. Каждая наша близость — это как каждая найденная на дне океана морская жемчужина. Бесценна. И невозможно назначить цену, потому что цены нет у отношений, которые давно перешли грань договоренностей. А мы перешли эту грань пару минут назад. Я замираю в пару шагов от кровати. Назар выпускает мою ладонь и поворачивается ко мне. Под моим пристальным взглядом спешно скидывает пиджак на пол, принимается за мелкие пуговицы на рубашке. Я завороженно наблюдаю как эти перламутровые пуговки поддаются его пальцам. Задерживаю дыхание и заставляю себя не двигаться с места, когда Назар распахивает рубашку. В ладонях появляется нестерпимый зуд от желания прикоснуться к нему, ощутить жар его кожи, охладить его своей прохладой. — Мира… Его тихий голос вызывает табун мурашек. Я как перед прыжком в воду делаю вдох и шагаю к Назару. Еще шаг и мои руки ложатся ему на грудь, привстаю на цыпочки, чтобы прижаться губами к его сомкнутым губам. Назар тут же одной рукой обхватывает мой затылок, сжимает его, второй рукой обнимает за талию и теснее прижимает к себе. Поцелуй уже не такой томный, как первый, не такой нежный и не такой сладкий. Мы целуем жадно, неистово, будто поджигаем за собой все мосты, которые только что вместе прошли. Мне побыстрее хочется снять с себя одежду, чтобы уже полностью обнаженной прижаться к Назару, кожа к коже. Я первая прекращаю целоваться и под затуманенным взглядом темных глаз спешно через голову стягиваю с себя сначала блузку, потом ловко завожу руки за спину и расстегиваю бюстгальтер. Замечаю, как Назар сглатывает и дергается его кадык. Не спуская с него призывного взгляда, подцепляю резинку трикотажных брюк и медленно их спускаю вниз. Перешагиваю. Снимаю трусы. Выпрямляюсь и дерзко улыбаюсь. Поднимаю руки и стягиваю с волос резинку, кручу головой, зная, что со стороны это выглядит красиво. Назар, наблюдающий за мной, отшагивает назад, натыкается на кровать и опускается на нее. Его темный взгляд жадно скользит по моему телу, задерживаясь то там. то сям, заставляя меня дрожать от возбуждения. Облизываю губы, жду, когда он поманит меня к себе. Жду, когда власть налюбуется мной, запомнит меня до мельчайших подробностей, чтобы потом глубокой ночью вспоминать. — Я красивая? — кокетливо спрашиваю, накручивая на палец прядь волос. Назар усмехается, качнув головой. Он ничего не делает, но я понимаю, ощущаю на ментальном уровне, что теперь могу подойти к нему. Встаю между его ног, смело кладу ладони ему на голову, зарываясь пальцами в его волосы. Назар обхватывает руками мою талию и прижимается губами к моему животу. Втягиваю его. Вздрагиваю, когда его язык начинает на коже рисовать невидимые узоры. Тянет меня на себя, я усаживаюсь к нему на колени. Его руки поддерживают меня за спину. Смотрим друг другу в глаза. Он мой омут, мой водоворот. — Ты самая красива девушка в моей жизни, — глухо произносит и нагибается к моей шее, целует, потом слегка прикусывает зубами. Я вздрагиваю. Он целует мое лицо, целует шею, целует ключицу, целует груди. Я подрагиваю в его руках как пойманная бабочка, ожидающая, когда ее насадят на иглу, чтобы потом поместят под стекло. Обнимает меня и тут же ловко укладывает на кровать, нависая надо мной. Горящий взгляд опаляет мое лицо. Тело напрягается, развожу шире ноги в разные стороны. Умоляюще на него смотрю, прошу глазами его не медлить, не продлевать сладкую пытку, а наполнить меня собой до предела. Назар сдается моим молчаливым уговорам. Ему требуется немного времени, чтобы снять с себя оставшуюся одежду и вновь оказаться рядом со мной. Я начинаю задыхаться, когда его пальцы дотрагиваются до чувственных точек. Ерзаю на кровати, стараюсь усилить трение, нажим, но тут мне не уступают. Его пальцы творят нечто невообразимое, в голове происходит какой-то хаос, не поддающийся контролю. — Хочешь быть ведущей? — внезапно интересуется Назар, разглядывая мое лицо. Я облизываю губы и ошалевшим от эмоций взглядом смотрю на него. От такого предложения не стоит отказываться. Ведь неизвестно, когда мне еще выпадет и выпадет ли шанс побыть в отношениях с Назаром доминантом. — Да. Он кивает и тут же ложится на спину, тянет меня на себя. Я все еще не верю до конца, что буду главной, усаживаюсь на него. Мне протягивают с насмешливой улыбкой фольгированную упаковку. Беру ее дрожащей рукой, разрываю и неловким движением раскатываю по твердому члену. От усердия высовываю язык. Слышу смешок. Хмурюсь и вопросительно смотрю на Назара, он мотает головой, глазами призывает меня не медлить. Я слушаюсь. Осторожно сажусь на него и, смотря в карие глаза, ставшие моментально серьезными, помогаю себе руками, направляю в себя член. Ахаю от новых эмоций. Замираю. Так вот каково это быть хозяином положения. Судя по тому как Назар стискивает зубы и закидывает руки за голову, ему стоит больших усилий не отобрать у меня ведущую роль. Не спуская с него довольного взгляда, медленно опускаюсь до конца, замечая, как под моими ладонями напрягается пресс, как шумно он втягивает в себя воздух, прикрывая глаза. Так же медленно приподнимаюсь, чувствуя собой внутреннее напряжение наших тел. Мне кайфово наблюдать, как Назар подчиняется моему выбранному темпу, как он смиряет себя. Это похоже на усмирение дикого коня, который постепенно сдается на милость своего наездника. И когда в итоге победа оказывается в руках, появляется желание побороться коня в различных аллюрах. Я меняют темп на более быстрый, постепенно ускоряюсь. Назар чутко улавливает мое желание, подстраивается под меня. Он не мешает, придерживает меня за талию, но когда я мотаю головой, убирает руки опять за голову. Я откидываюсь назад, опираюсь на его колени и запрокидываю голову назад. Каждый толчок подбрасывает меня выше, подбрасывает в какую-то неизведанную мной еще сферу. Низ живота начинает приятно тянуть, спираль напряжения сжимается в тугую пружину. Еще чуть-чуть и меня разорвет на части. Я разлечусь на множество частиц, а может молекул. Меня просто не будет. От этой мысли из уголков глаз стекают слезы. Я их не замечаю. И не сразу понимаю, что происходит. Я внезапно перестаю понимать, где реальность, а где другая параллельная реальность, невесомость. Я просто неожиданно оказываюсь в кольце рук Назара, его губы касаются моего виска, наши тела одновременно застывают. Тяжело дыша, закрываю глаза и утыкаюсь в шею Назара, облизывая языком солоноватую его кожу. Он гладит меня по спине влажными руками. Хотя может ладони у него сухие, а это у меня спина вся мокрая. Отстраняюсь и с улыбкой смотрю на потное лицо любимого, дотрагиваюсь кончиками пальцев до его колючей щеки. Он смотрит на меня немигающим взглядом, от которого у кого-то могут возникнуть неприятные мурашки, но только не у меня. Неожиданно тихо произносит: — Я люблю тебя. Пальцы замираю напротив его губ. Я сначала пугаюсь его признания. Одно дело люблю я, с меня спроса никакого, обязательств ни перед кем нет, а вот его любовь… Ее остается просто принять и ничего не требовать. — Я знаю. 20 глава Назар — Назар — — Какие сроки по сдаче нового жилого комплекса? — перебираю бумаги перед собой, слушая гул в переговорной. — Думаю, что сдадим в срок, — слышу неуверенный ответ ответственного за строй данного объекта. Вскидываю на него глаза, мужчина сглатывает и отводит взгляд в сторону. — Думаете? А по точнее? — мой тон звучит резко и агрессивно. В переговорной гул постепенно стихает. Подчиненные явно почуяли, что начальник не в духе. — Сдадим в срок, — уверенно мне обещают. — Надеюсь, что качество от этого не пострадает, в противном случае ответственность понесут все, — предупреждаю, ни на кого глядя. Работа меня спасает. Она помогает мне не сойти с ума. Она мой якорь, когда внутри все бушует от личных эмоций, когда я еще не нашел выход из своего положения, но желание вырваться из-под гнета отцовского влияния так велико, как и несколько лет назад, когда я сбежал в провинциальный город. — Что по поводу маркетинга? Презентация готова? — обращаю свое внимание на волнующих начальников отдела маркетинга. Один из них берет речь и начинает рассказывать, какие ролики, макеты, рекламу планируют запустить в ближайшее время. Я слушаю и стараюсь сильно не раздражаться. Семейный бизнес никогда не был мне особо нужен, я занимался теми делами, которые были лично мне интересны и выгодны. Но Наиль и отец заставили меня вернуться в столицу, в лоно семьи и занять свое место, подчиняясь их требования. Как, например, женитьба на Дарии. При имени невесты у меня сразу же возникает желание смачно выругаться. Сам факт ее существования вызывает у меня отторжение. Мне уже не нужна помощь в политике, так как мои ориентиры поменялись. Мне не нравится думать о Дарии, не возникает желания ей позвонить, назначить встречу. Не с ее именем просыпаюсь и засыпаю. Дверь переговорной резко распахивается, заставляя выступавшего замолчать на полуслове, а всех присутствующих напрячься. Ручка в моей руке застывает в воздухе, секретарь под моим темнеющим взглядом низко опускает голову. Однако, на ту, которая вторгалась без приглашения, мой молчаливый гнев не действует. Она его попросту игнорирует, выставляя меня тем самым дураком перед подчиненным. Я и рявкнуть на нее не могу в присутствии свидетелей. — Совещание окончено, — сухо сообщаю о завершении встречи. Все сразу же хватают свои папки, спешно покидают зал, последний человек не забывает прикрыть за собой дверь. — Ты игнорируешь мои звонки. — Здравствуй, Дария, — аккуратно складываю бумаги в стопочку, обуздывая свой гнев. Нужно быть максимально спокойным, раз я хочу поставить в отношениях с ней жирную точку. Дария игнорирует мое приветствие, отодвигает кресло и садится рядом со мной. Меня сразу же окутывает сладковатый запах ее духов, заставляя поморщиться. Я ощущаю на себе ее прищуренный взгляд. Я даже понимаю, чего она заявилась в офис компании, наплевав на то, как все выглядит со стороны. Именно так я сам поступил полторы недели назад, плюнув на последствия своего поступка: лично отвез Миру в больницу и пару дней пропадал с ней. — Не хочешь поговорить? — красивые глаза Дарии сверкают ревностью. Я упрямо вскидываю подбородок и смотрю ей в глаза. Оправдываться за свое поведение не буду, как и придумывать отмазки, кто такая Мира и почему мне было так важно ее здоровье. — Мне нечего сказать. — Совсем нечего? — Если только одно: давай расстанемся. Мои слова имеют эффект разорвавшейся бомбы, о которой никто не подозревал. Я не сразу реагирую на движения Дарии, поэтому получаю звонкую пощечину с эффектом жжения. Она похоже еще меня расцарапала своими ногтями. Когда замахивается еще раз, перехватываю руку и с силой отталкиваю от себя девушку с креслом. Прожигаем друг друга взглядами. Дария тяжело дышит, стиснув зубы. — Ты хоть понимаешь, что сейчас сказал? — Я не думаю, что выйти за меня замуж такая уж хорошая для тебя идея. Уверен, ты встретишь более достойного человека, которого полюбишь всем сердцем, — улыбаюсь, тем самым злю невесту еще сильнее, но внезапно она сама расплывается в очаровательной улыбке. Потом начинает хохотать. Отсмеявшись, подкатывает вновь ко мне ближе. Кладет руку на мой подлокотник, дотрагиваясь до рукава пиджака. — Неужели ты думаешь, что наш брак — это договор наших отцов? — смешок Дарии заставляет меня прищуриться. — Нет, конечно. Я тебя выбрала сама! Правда, когда мы первый раз встретились, ты совсем на меня не обратил внимания. Я для тебя тогда была одна из многих. Мне потребовалось подождать несколько лет, прежде чем моя семья смогла стать достойной твоей семьи. Поэтому, — Дария дотрагивается пальцами до моей щеки. Я дергаю головой. — Я не позволю какой-то там балерине вмешаться между мной и тобой. Какой-то там балерине? Меня коробит тон, каким были сказаны эти слова. Будто лично меня оскорбили и унизили. Я прищуриваюсь, кипя как чайник на плите. Дария не имеет понятия, какой труд стоит за красивым выступлением девушек в пуантах. У меня начинает зудеть ладонь от желания влепить невесте пощечину за пренебрежение. — Я не позволю себя унижать, Назар! Мои чувства — это не чувства девочки на ночь. Ясно? — карамельные глаза обжигают, они жгут негодованием и обидой. Я молчу. Я, возможно, впервые жизни не знаю, что сказать и как реагировать. Более того, я не знаю, как себя вести вот в такой щекотливой ситуации, когда гаркнуть и указать на место можно, но чревато, промолчать тоже не очень правильно. Поведение Дарии задевает меня, я не привык к такому, когда последнее слово остается за женщиной. — Я выйду за тебя замуж. Это не обсуждается. Зал арендован, декораторы работают без выходных. Все наши родственники, друзья, важные люди оповещены о нашей свадьбе, — Дария поправляет волосы, задумчиво смотрит перед собой. — У каждого из нас есть прошлое, но будь любезен завершить эти вульгарные отношения. Вульгарные? Я опускаю глаза на стиснутые кулаки. Разве любить человека это теперь вульгарно? Любовь к Мире не испытанные ранее мной чувства. Я даже к Карине так трепетно, так нежно не был привязан как моей фарфоровой девочке. Между нами уже завязан не один невиданный узелок. — Ты меня услышал, Назар? — Дария пытается поймать мой взгляд. Я встречаюсь с ее глазами. Несколько секунд мы не мигая смотрим друг на друга. — Я не хочу жениться на тебе, — тихо, подобно смертельному приговору, произношу свое решение. Дария сначала бледнеет, а потом краснеет. Она открывает и закрывает рот, будто ей не хватает воздуха. — Мне плевать на то, что твой отец закроет путь в политику. Переживу. Мне абсолютно все равно, о чем вы договорились с моим отцом, я никогда не был послушным сыном. Поэтому свадьбы не будет, — сгребаю документы в руки и встаю. Дария тут же следом вскакивает на ноги. Ее глаза полыхают лесным пожаром. — Назар! — она хватает меня, как утопающий за соломинку, за руку. Я выразительно сначала смотрю на ее пальцы, сжимающие рукав моего пиджака, потом на саму девушку. — Все кончено, Дария! — отдираю ее от себя. Мой тон, мои слова подобны черте, за которой нет будущего. Дария застывает подобно статуе и смотрит на меня своими глубокими глазами. Меня совершенно не трогает возникшая там буря эмоций. Мне совершенно плевать, что возможно я сделал ей больно. — Я уничтожу тебя и ее! — шипит Дария. Человек, который теряет желанное, что было в руках, превращается в безумца. — Слышишь? Теперь моя очередь застывать. Я внимательно всматриваюсь в темнеющие глаза невесты и понимаю, что ее слова не просто сказаны для устрашения. Тут борьба будет не с самой Дарией, а с ее отцом. Разумовский пойдет на все по требованию своей дочери. Даже закон нарушит ради нее. Не сам лично, но по его просьбе. Мира сейчас в опасности, даже не подозревая об этом. А я должен ее защитить. Любой ценой. Решению принимаю молниеносно. Улыбаюсь успокаивающе Дарие, даже поднимаю руку и дотрагиваюсь до ее бледной щеки, глажу костяшками. — Хочешь замуж за меня? — иронично спрашиваю, усмехаясь. — Тогда принимай мои правила игры и не смей мне перечить. Ясно? — В смысле? — непонимающе переспрашивает Дария. — Будь достойной невестой. Начни с того, — тянусь к салфеткам, лежащим на столе. Беру одну и, зафиксировав женский подбородок, вытираю красную помаду с губ. — Перестань ярко краситься и привлекать к себе внимание. Будь скромной и послушной. Не смей со мной спорить при людях, всегда будь позади меня на два шага. Еще хочешь быть моей женой? Отпускаю подбородок Дарии, слежу за ее реакцией. Ей сказанное мной не нравится. Она еле сдерживается, чтобы не вступить тут же в дискуссию, не начать отстаивать свои границы. Мне становится дико интересно, что в ней победит: желание мной обладать или желание быть свободной. — Как минимум ты мне троих детей должна родить. Если будут девочки, рожать будешь до тех пор, пока в нашей семье не появятся трое мальчиков, — коварно улыбаюсь, окидывая похотливым взглядом идеальную фигуру Дарии. — О предохранении можешь забыть. * * * Настроение ниже плинтуса. Я еду туда, куда по идеи мне ехать не стоит, и вообще нужно забыть дорогу, но меня словно магнитом тянет по одному адресу. А когда опускаю руку после нажатия дверного звонка, дверь моментально распахивается, и меня окутывает свежий запах ландышей. — Я и не ждала тебя, — горячее дыхание Миры опаляет лицо. Я цепенею. Каждый раз, оказываясь рядом с ней, на мгновение теряю ощущение реальности. Есть только Мира и я, и больше никого. Она чмокает меня в щеку, хватает за руку и затаскивает в квартиру. Нетерпеливо переступает с ноги на ноги, ждет пока я разуюсь, чтобы сразу же утянуть в сторону кухни, откуда аппетитно пахнет. Усаживает за красиво сервированный стол, подбегает к плите. Говорит, что не ждала, но накрыто на двоих. И пока она, мурлыкая себе под нос, пританцовывая, раскладывает ужин по тарелкам, я оглядываюсь по сторонам. Квартира внезапно приобрела свой шарм. Мелкие детали, на которые я никогда не обращаю внимания, создают уют и подчеркивают характер хозяйки. Эти милые подушечки, занавески, сувениры — выдают в Мире нежную натуру. У нее есть вкус, дизайнерский ремонт сейчас не выглядит слишком официальным, при этом он гармонирует с новыми купленными вещами. Мне приятно, что Мира чувствует себя в этой квартире как у себя дома, стремится обжиться и во всем приложить свою руку. Я с улыбкой смотрю на хозяйку и позволяю себе отпустить тревоги, заботы, переживания. Сейчас я с Мирой, а значит можно расслабиться. Пусть ненадолго, но могу позволить себе быть самим собой. Меня тут принимают любого. — Как прошёл твой день? — Мира ставит передо мной тарелку с запеченным мясом, при виде которого у меня тут же во рту проявляются слюни. На гарнир рис с овощами. — Ты за рулём или останешься? — золотистые глаза вопросительно на меня смотрят. Не умоляют, не просят. Мира поистине необычная девушка. Возможно, именно из-за того, что она не требует, не устраивает сцен, не качает права, она меня покоряет и заставляет вновь и вновь искать с ней встреч. — Я останусь, — выжидательно смотрю на Миру. Ее лицо вмиг озаряется радостью, а улыбка становится шире, будто я ей какой-то дорогой подарок сделал. Против воли вспоминаю перекошённое от ярости лицо Дарии. Эта девушка так просто слова на ветер не бросает. Ее угроза уничтожить меня и Миру — не пустой звук. Как же меня угораздило попасть в западню? Какой же я глупец, что повёлся на быструю возможность добиться своих эгоистичных планов: влезть в политику как можно быстрее. — Назар! — Мира дотрагивается прохладной ладонью до моей руки. Я улыбаюсь ей, обхватываю ее пальцы и целую их. — Ты выглядишь озабоченным. Что-то случилось? — Ничего важного, — увиливаю от ответа. — Как у тебя дела в театре? — Потрясающе! Мира загорается как самая яркая лампочка. Она тут же начинает тараторить о театральных делах, рассказывая о закулисье балета, делится переживаниями и своим мыслями. Я вижу, что благодаря балету она находит баланс в наших отношениях. Сильная девушка! Ее силе духа можно только позавидовать. До сих пор не понимаю, что она во мне нашла такого, что влюбилась без оглядки. Ладно я, познавший много чего в этой жизни, повидавший разных женщин. Мира для меня оказалась как Полярная звезда в моей темноте, светит ярко и дает ориентир. Я вот лично ничего не могу ей дать, кроме неприятностей. Опять вспоминаю угрозы Дарии. — Думаю, меня заметили. Благодаря тебе, у меня есть шанс уехать заграницу, — мы встречаемся глазами, и я моментально улавливаю суть ее болтовни: Миру приглашают заграницу. И это выход. — Соглашайся, — решительно заявляю, заставляя Миру опешить. — Второго шанса не будет, и ты это прекрасно понимаешь. — Но одно дело пригласить, другое дело решиться. Это не так просто. И я об этом не мечтала. Меня вполне устраивает то, что у меня есть сейчас, — Мира пытается найти зацепку, почему она не может уехать из страны. Все поглядывает на меня, ищет во мне протест ее возможного отъезда. Я молчу недолго. — Давай трезво смотреть на ситуацию, Мира, — сжимаю ее руку, как только она пытается вывернуть ладонь. — Это твой шанс достичь большего. Это шанс увидеть мир, поверь, он огромен. Ты познакомишься с разными людьми, которые тебя покорят, которыми ты будешь восхищаться. Уверен, что встретишь наставника, у которого будешь в захлёб учиться и оттачивать свой талант. Поэтому говори сразу «да», как только предложат уехать. Если волнуешься по поводу материальной стороны, я тебя поддержу. — Нет, — Мира решительно смотрит на меня. Вижу по глазам, что решение принято давно, не сегодня. Сержусь на ее упрямство. Похоже замечает, что я недоволен, спешит объясниться: — Я никуда не поеду, потому что тебя не будет рядом. — Глупая! — цежу сквозь зубы. — Зато любимая и сама люблю. Разве это не главное в жизни? От ее простоты мне хочется выругаться отборным матом. У меня и аргументов правильных нет, чтобы ее переубедить. Есть только факты, болючие, режущие не хуже ножа. И мне бы не хотеось их использовать, но похоже нужно. Иногда, чтобы выжить, кроме ампутации ничего не остаётся. — Ты же знаешь, что я женюсь, — Мира морщится. Тема ей неприятна. — Свадьба не за горами. Наши отношения завершатся сразу же, как только в паспорте появится штамп. — Правда? — смеется зараза, не верит мои словам. Я сам им не верю. Мира нагибается ко мне и без спроса целует. Вышибает мимолётным поцелуем весь кислород в лёгких, заставляя оглохнуть от собственного сердцебиения. — Ты от меня никогда не избавишься, — шепчет возле губ. — Потому что мы связаны с тобой сильнее, чем кто-либо. — Это сентиментальная ерунда, — сердито бурчу, утыкаясь лбом в ее лоб. — Мы все равно расстанемся, — упрямо повторяю. — Это мы еще посмотрим, — смеется, вновь целуя всепоглощающе как умеет только она. Сердце екает, сердце мне не принадлежит. 21 глава Мира — Мира — — Отлично потрудились! Всем спасибо! В зале раздаются аплодисменты. Я люблю этот завершающий момент, когда выложился по максимум, удовлетворен репетицией и чувствуешь ко всем благодарность. Постановка многих объединила. Конечно, есть люди, которым все не так и все не то, но они все держат при себе. Сейчас ссорится чревато, нам нужно в течение месяца быть едиными, чтобы заставлять зрителя чувствовать волшебство, исходящее от того, что он видит. — Мира, ты сегодня была просто великолепна! — слышу комплимент. Смущаюсь. Те, кто услышал эти слова, поддакивают, а мне хочется сбежать из зала и спрятаться где-то в уголке, перевести дыхание. Секрет моей работоспособности и полной отдачи прост — это отсутствие Назара в моей жизни. Нет, он насовсем не исчез, но его внезапно стало совсем мало в моей жизни, рядом со мной, но очень много в моих мыслях. И чтобы не скатиться в черную депрессию, не думать о том, по какой причине он не приехал, не позвонил, я отдаюсь полностью балету. Я просто истязаю себя по максимум, чтобы прийти домой, принять душ и завалиться в кровать мертвецким сном без сновидений. В раздевалке я первым делом достаю из рюкзака мобильный телефон и проверяю звонки, надеясь, что Назар звонил или просто написал сообщение, спросил у меня, как дела. Увы, меня ждет разочарование. Даже смайлика не прислал. Я стискиваю зубы, захожу в социальную сеть, нахожу нужный мне аккаунт и просматриваю все сториз в профиле. Так я узнаю, что сегодня Назар со своей невестой выбирали себе новый автомобиль. Большой такой джип, в котором поместится большая семья из пяти человек. Об этом, смеясь, поведал голос за кадром. Я подписалась на Дарию. Я знаю, это похоже на клинику, но ничего с собой не могу подделать. Мне хочется знать, чем занимается Назар, знать, как он, где он. Дария, когда находится рядом с ним, щедро делится своей радостью и лучезарной улыбкой. Без него она выглядит немного сосредоточенной, серьезной. А еще она по-разному красится и одевается. Находясь рядом с Назаром, ее макияж, одежда, весь образ становятся сдержанными, лаконичными. Без него Дария любит красится ярко, вызывающе и носить откровенно короткие наряды, которые демонстрируют ее идеальную фигуру. Мне каждый раз хочется спросить у Назара, в курсе он какие метаморфозы происходят с Дарией, стоит ему оказаться подальше от нее. Напрямую я о ней не спрашиваю, вообще делаю вид, что не знаю, кто такая Дария и каким образом она с ним связана. Не считаю нужным тратить наше время на разговоры о ней. Выяснить имя невесты Назара не составило большого труда. Каждый портал со светскими новостями и сплетнями обсуждает предстоящую свадьбу двух влиятельных семей. Дочь не последнего человека в политике и сын самого богатого человека в стране — завидная партия. Кто-то называет этот союз по расчету, кто-то верит в то, что между парой присутствуют чувства. И чем пристальнее я наблюдаю за Дарией и Назаром, тем сильнее убеждаюсь в том, что с ее стороны действительно есть чувства, а вот с его… «Я люблю тебя» — эхом раздается в голове слова Назара, сказанные один раз. Я не сомневаюсь в его признании, поэтому его брак с Дарией — это чистый расчет. Правда, я не понимаю, какую выгоду Назар хочет извлечь из этих отношений, но просто так он не стал бы ничего делать. Пишу Назару сообщение о том, что репетиция закончена, я собираюсь домой, поеду на такси. Несколько секунд гипнотизирую экран, а когда напротив сообщения появляется синяя галочка, сердце радостно екает. Он не отвечает, но это не столь важно, главное, что прочитал. Воодушевлённая его внимание, спешно собираюсь. Мне почему-то кажется, что Назар сегодня приедет. Мы не виделись неделю, я безумно по нему скучаю, хочу увидеть, обнять. Пусть хоть ненадолго заскочит. Вставляю в уши беспроводные наушники, выключаю музыку, параллельно вызываю в приложении такси. Сегодня пятница, а в пятницу после десяти вечера очень тяжело найти свободную машину. Поэтому меня все просят и просят подождать. Решаюсь выждать еще пять минут и, если такси так и не найдется для меня, потопаю в сторону метро. Знакомые мелодии заставляют отбивать ногой такт, получаю сообщение. Открыв его, чуть не подпрыгиваю от радости, в очередной раз поражаясь, как Назар меня отлично чувствует на расстоянии. Он прислал всего два слова: «Сегодня буду». Судорожно вспоминаю, что у меня есть в холодильнике. Наверняка, он есть не будет, но встречать его без горячего ужина не в моих правилах. И пока машина для меня все еще ищется, я в приложении любимого ресторана заказываю ужин для двоих. Прикидываю в уме, что я и Назар заявимся домой приблизительно через час-полтора, прошу доставить еду через два часа. — Вот блин, — ругаюсь вслух, поняв, что такси мне не дождаться. На метро выйдет дольше, чем на машине, но ждать у меня совсем не остается времени. Я отменяю заявку, поправляю лямку рюкзака, засовываю мобильник в карман джинсовки. Делаю несколько шагов, как кто-то хватает меня за локоть, до икоты напугав. Я, едва дыша, оборачиваюсь, и мой язык прилипает к небу. На меня насмешливо смотрит брат. Брат, о существовании которого я беспечно забыла, когда отдала ему деньги, посчитав, что он исчезнет из моей жизни. Как оказалось, зря надеялась. Такие люди, как Миша, похоже на кровопийцу комара, будут засосать твою кровь до последнего. — Привет, сестренка, давно не виделись! Мое сердце гулко колотится в груди, более того, у меня такое чувство, что оно падает куда-то в область желудка и перестает там биться. Я настолько погружена в себя, в свои личные отношения, что перестала думать о Мише, о родителях, о том, что нас что-то связывает. Наверное, я плохая дочь, сестра. — Привет, — голос предательски дрожит. Против воли я во все глаза рассматриваю физиономию брата. Его кто-то от души помял. Лицо зелёно-фиолетового цвета, с множествами ссадинами. Похоже он кому-то важному человеку не хило задолжал. — Довольна? — шепелявит Миша, пытаясь усмехнуться, но видимо больно, потому кривится. — Твой хахаль постарался. Точнее его люди, сам он не марает руки. Сглатываю ком в горле. О темной стороне Назара я догадывалась. Я помню, каким образом мы встретились и помню, как перед ним тушевался Паха. В темных глазах Назара всегда таилось что-то опасное, что-то дикое, которое тщательно контролировалось. По отношению ко мне он никогда не проявлял агрессию, а вот по отношению тех, кто переходит ему дорогу, отношение не такое лояльное. — Что ты хочешь от меня? Денег нет, — беру себя в руки, стараюсь не показывать брату, как я напугана. Я действительно его побаиваюсь, потому что кто знает какие планы на меня имеет Миша. Один раз он обманным путем использовал меня для погашения своих долгов. — Денег, конечно, что еще от тебя можно требовать. — У меня их нет. — Есть у твоего любовника. Учитывая, что он со мной сделал, в этот раз двести тысяч будет маловато. Чтоб завтра принесла миллион. — Ты с ума сошел! — в шоке отшагиваю от Миши. Я никогда в руках не держала такую по моим меркам огромную сумму. На банковских картах так же такой суммы никогда не было. — Мне плевать, Мира! — брат хватает меня за локоть и больно стискивает. Теперь я морщусь от боевых ощущений. — Я хочу с деньгами исчезнуть из этого города и начать с чистого листа. — Еще скажи, что начнешь жить как праведник, — иронизирую. — Не твое собачье дело, — шипит Миша. — Я много не прошу, всего лишь гребанный миллион. Принеси мне его завтра наличкой и навсегда забудем друг друга. Я тоже хочу иметь в руках счастливый билет, как ты Мира, пусть и при помощи денег твоего любовника. — Я не найду за столько короткое время такую сумму. Мне нужна неделя. — Завтра, — мой локоть отпускают. — Иначе я буду главным источником твоих неприятностей. Терять мне нечего. Угроза брата не пустой звук. Я вижу в его глазах полную решимость добиться своих целей. Над моей головой словно сгущаются грозовые тучи со всех сторон. Стою неподвижно, немигающим взглядом провожаю брата, который прихрамывая уходит от меня. Опустошенная медленным шагом иду в сторону метро. В кармане вибрирует телефон, извещая меня об уведомлении. Я достаю мобильник, захожу в сеть и вижу новые сториз от Дарии. Ослепительная улыбка девушки заставляет меня поморщится. Ее счастливое выражение лица раздражает. В одном видео она показывает приглашение на свадьбу. Лаконичное, стильное, на дорогой бумаге. Я прокусываю губу, сразу ощущаю во рту вкус крови. На глазах выступают слезы. С момента, как я узнала о том, что Назар женится, я не позволяла себе плакать поэтому поводу. Более того, дерзко мечтала о том, что эта свадебная суета касается нас двоих, что это я в важный день надену красивое свадебное платье, пройдусь по дорожке к Назару и скажу ему заветное «да», а на безымянном пальце окажется кольцо, которое никогда не сниму. После встречи с Мишей у меня будто земля из-под ног уплыла. Я совсем не поняла, когда оказалась внезапно возле своего жилого комплекса. На автомате дохожу до своего подъезда и как-то добираюсь до двери своей квартиры. — Пришла? — когда за мной закрывается дверь, в холле появляется Назар. Я замираю, напрочь забыв, что он обещал мне приехать. Сначала меня окутывает безумная радость, что он здесь, но потом появляется горькое разочарование, что это встреча мгновенная, что потом будут расставания и опять встречи и опять расставания. — Еда уже приехала. Мой руки и давай поужинаем. Его темные глаза пробегаются по мне, как лазерный скан. Я вздрагиваю, опускаю взгляд на пол. В голове мечутся тысяча мыслей, начиная о том, что опять приходил Миша, заканчивая тем, что меня бесит его Дария. Я ее ненавижу только из-за того, что она имеет право называется его невестой. Внезапно все, от чего я раньше убегала, на что закрывала глаза обрушивается на меня снежной лавиной. — Назар! — вскидываю голову, Назар замирает возле двери на кухню. Мы несколько секунд смотрим друг на друга не мигая. Я ощущаю, как меня начинает знобить от перенапряжения. — Я… Я тут хотела сказать… — стискиваю руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладонь. Перед глазами возникает избитое лицо брата. — Я видела Мишу. — Мишу? — Назар непонимающе на меня смотрит. Имя ему ничего не говорит. — Это мой брат, — тихо поясняю. — Он вновь приходил ко мне. — Да? — на лице Назара ноль эмоций. Он ни удивлен, ни смущен. — И что он хотел? Денег? — усмехается, когда я киваю. — И сколько? — Миллион. — Рублей? — достает из кармана мобильник. Я растерянно моргаю. Миша не уточнял валюту. — Аппетиты растут во время еды. Я его предупреждал, чтобы не появлялся перед тобой, но он ослушался. — Так это ты его так разукрасил? — голос дрожит, Назар темнеет лицом, мрачно на меня глядя сквозь ресницы. — Его сильно побили. — Синяки пройдут. — Значит ты не отрицаешь, что избил его? — у меня подкашиваются ноги, поэтому я опускаюсь на банкетку, снимаю кроссовки. — Зачем? —Ужинаешь будешь? Назар не ждет моего ответа, я послушно следую за ним. На столе расставлены тарелки, бокалы. Еда дымится, похоже ее только что подогрели. Я сажусь за стол, молча наблюдаю, как мне немного наливают вина, себе Назар себе наливает минеральной воды. Садится напротив меня, хотя обычно сидит во главе стола, поднимает бокал, я беру свой и чокаемся без какого-либо тоста. Желудок болезненно сжимается от умопомрачительных запахов, поэтому я накидываюсь на еду как голодавший несколько дней человек, хотя ела сегодня утром кашу. Сам Назар к еде не прикасается, только воду пил. — А ты чего не ешь? — спрашиваю с набитым ртом. Настроение немного повышается, я чувствую, что вопрос с Мишей будет решен. Вопрос только как. — Не убивай его, — шепотом прошу. — Он жадный дурак, пытается решить все свои проблем при помощи меня, но его можно понять. Каждый ищет для себя выгоду, — перестаю жевать, как только мы вновь встречаемся глазами. — Ты права, каждый извлекает из ситуации выгоду для себя, — Назар накалывает на вилку овощи, отправляет их в рот и медленно начинает жевать. — И ты не исключение, — в груди начинает ныть, а я ступаю на тонкий лед, затрагивая щекотливую тему. За столом моментально возникает тягостное ощущение. Облизываю губы и прошу: — Дай мне приглашение на свадьбу. — Что? — Назар изумленно устремляет на меня газа. — Ты с ума сошла? — Есть немного, — криво улыбаюсь. — Я видела приглашения на твою свадьбу. Хочу побывать на таком шикарном празднике, проникнуться атмосферой твоего народа. Или свадьба будет в европейском стиле? Глядя на Дарию, уверена она будет шикарной невестой. Вы уже продали права какому журналу, который будет освещать вашу свадьбу? Об этом в интернете много рассуждений. — Меньше читай сплетни в интернете, — сдержанно реагирует Назар. — Так ты дашь приглашение? — Нет, конечно. Тебе не кажется это абсурдным прийти на свадьбу своего… любовника? Слова хлестают меня как пощечины. Еще и взгляд темных глаз мрачный. Я шире улыбаюсь, пряча за этой улыбкой свою боль. Есть совсем не хочется, но чтобы между нами не было неловкости, я запихиваю в рот вкусные кусочки мяса, правда, вкус совсем не ощущаю. — Я думаю, что после моей женитьбы нам стоит прекратить отношения. — Что? В смысле? Второй раз за день мой привычный мир теряет устойчивость. Я вскакиваю со стула и моментально оказываюсь около Назара, опускаясь перед стулом на колени. Хватаю его руку, прижимаю ладонь к щеке и закрываю глаза. Мое сердце гулко бьется, бьется как сумасшедшее от страха потерять самого важного человека в своей жизни. — Прости, я не смела переступать границы. Больше не буду! — Мира! — Назар раздражен. — Прекрати! — заставляет меня подняться и сесть рядом на соседний стул. Глаза в глаза, мурашки по коже. Смотрит сердито, но его эмоции моментально меняются. Притягивает меня к себе, я утыкаюсь ему в грудь и всхлипываю. Он гладит меня по волосам, целует в макушку, я слышу его тяжелое дыхание над своей головой. — Ты достойна лучшего, Мира, чем я, — тихий голос Назара будоражит меня, а слова его ранят сильнее, чем остроконечные стрелы. — Я тебе с самого начала говорил, что между нами не могут быть никаких серьезных отношений. Ты ведь понимаешь? — обхватывает мое лицо ладонями, заставляет смотреть в глаза. — Я люблю тебя, — шепчу, чувствуя, как по щекам катятся слезы. Назар вытирает их большими пальцами. Целует в лоб и опускает руки. Я словно теряю из рук ниточку, которая нас связывает. Узелки, которые должны крепко нас держать, неожиданно развязываются. Внезапно вибрирует его мобильник. Мы одновременно смотрим на экран телефона. Меня передергивает от высветившегося имени. Дария. Назар молча берет телефон, уходит в сторону ванной. Я прислушиваюсь к его тихому голосу, жуя свои губы. Медленно встаю, подхожу к кухонному островку, на котором лежит пиджак Назара. Руки подрагивают, когда я начинаю шарить по карманам. Почему-то у меня стойкое убеждение, что пару приглашений припрятаны. Нахожу их во внутреннем кармане. Именно такие, как показывала сегодня Дария. Беру одно в руки, спешно засовываю его в верхний кухонный ящик. Оборачиваюсь, когда слышу за спиной шаги. — Мне нужно идти, — Назар подходит вплотную ко мне. — Я буду сильно занят некоторое время. Я понимающе киваю головой. До свадьбы осталось совсем мало времени. Впереди много встреч, суета перед торжеством выматывает даже закалённых. Обнимаю Назара, прижимаюсь щекой к груди, слушая его сердцебиение. Сколько раз мне еще можно будет так его обнимать? — Не переживай по поводу брата, — Назар отстраняется, ласково смотрит в глаза. — Мне пора, — чмокает меня в нос, хватает пиджак и уходит, не оглядываясь. Я не провожаю его. Опираюсь об столешницу кухонного островка и скрещиваю руки на груди. Я еще до конца не знаю, зачем попросила Назара дать мне приглашение, зачем его украла. Действовала импульсивно. Теперь, оставшись в одиночестве, поражаюсь своему порыву. Вряд ли мне хватит смелости и дерзости заявиться на свадьбу. 22 глава Назар — Назар — — Назар! Лицо Дарии светит от радости, как только я появляюсь в гостиной, где она сидит со своей матерью и каким-то родственниками за чашкой чая. Невеста вскакивает с дивана, по привычке кидается ко мне навстречу, намереваясь повиснуть на шее, но в последний момент затормаживает и опускает глаза. Видимо увидела в моем взгляде предупреждение. — Нам нужно поговорить, — тихо приказываю, чтобы кроме нее никто не услышал. Заинтересованным родственникам и будущей теще посылаю скупую улыбку. — Да, конечно, — Дария так же улыбается присутствующим, и первая выходит из гостиной, я иду следом за ней. Мы прямиком направляемся в кабинет ее отца. Самого Антона Витальевича дома нет. Он в командировке, вернется буквально за пару ней до свадьбы. — О чем ты хотел поговорить? — Дария выглядит уверенной в себе, ни намека на то, что она чего-то боится. Я усмехаюсь. Самоуверенная до невозможности. Таких хочется побыстрее спустить с небес на землю и с головы сбить корону. — Ничего не хочешь мне сказать? — встаю напротив стола, за которым, словно за барьером, стоит Дария. На секунду в ее карамельных глазах мелькает тень, но девушка берет себя в руки и вызывающе приподнимает подбородок. — Не понимаю, о чем ты. — Правда? — из груди вырывается смешок. Под напряженным взглядом невесты достаю из внутреннего кармана маленький жучок, который устанавливается для отслеживания и прослушивания. — Я не дурак, Дария. Дария слегка беднеет, но все еще держит лицо. Она даже не опускает глаза на жучок, все так же продолжает вызывающе на меня смотреть. Меня поражает ее безрассудство, ведь понимала, что будет поймана и будет допрошена. Знала ведь, что я не идиот и такие шпионские штучки быстро раскусываю. — Ты продолжаешь с ней видеться, — голос невесты так же, как и весь ее вид звучит вызывающе. Я склоняю голову на бок, разглядывая девушку. — Я тебя предупреждала! — Что уничтожишь? — смеюсь, но тут же становлюсь серьезным. — Свадьба через неделю, так что угомонись. Мы с тобой равны, что у тебя личная жизнь, что у меня, поэтому прекращай из себя изображать ревнивую жену и следить за мной. На первый раз я прощаю тебе эту выходку, — киваю на жучок. — Но если поймаю на очередной слежке или прослушке… — То что? — Дария коварно улыбается. — Ты мне ничего не сделаешь. Что касается личной жизни, то с ней покончено, я ведь через неделю выйду замуж за того, о ком так долго грезила, — обойдя стол, замирает напротив меня. Я смотрю на невесту испытывающим взглядом. Человек, который всегда любыми способами получает свое и находится под покровительством влиятельного человека, ничего не боится, он чувствует себя неуязвимым. Засовываю руки в карманы брюки и наступаю на Дарию. Она пятится назад, пока не упирается в диван, падает на него, а я нависаю над ней, опираясь руками на подлокотник и на спинку. Внимательно изучаю упрямое и одновременно красивое лицо девушки. Взгляд опускаю на слегка приоткрытые губы. Она волнуется. Или боится. Грудь ходит ходуном, а на шее нервно бьется жилка. — Самое страшное наказание — это жить с человеком и быть рядом с ним одиноким. Я готов к этому одиночеству, а ты? — Что ты имеешь ввиду? — Дария шумно сглатывает, хмурится. — Поясни, пожалуйста. — Через неделю ты станешь моей женой, — поднимаю руку и дотрагиваюсь костяшками до щеки, оглаживаю подбородок и очерчиваю нижний контур пухлых губ. — Мы дадим клятвы верности. Мы будем образцовой семьей, избегая скандалов и грязных сплетен. Все будут думать, как я люблю тебя и боготворю, но мало кто будет знать, что за твоей улыбкой скрывается отчаяние и безысходность. Потому что как только поженимся, я не прикоснусь к тебе, ты никогда не родишь от меня ребенка. А если забеременеешь — все узнают, что не от меня. Будет большой скандал, который негативно отразится на твоей семье. — Это бред! — Дария хохочет, улыбается. — Все будут думать, что ты импотент, если я не рожу ребенка. Это больно бьет по мужскому самолюбию. — Про тебя будут думать, что ты дефектная, потому что ребенок то у меня есть, а вот за тобой незаконнорожденных детей я не наблюдал, — со злорадством наблюдаю, как Дария немеет от перспектив. — Когда я предлагал по-хорошему разойтись, ты меня не послушала, более того, стала угрожать. Я такое не прощаю. — Это так не по-мужски! — Я никогда и не стремился быть рыцарем. Тебе стоило папу просить более тщательнее изучать мою биографию, в каждой семье есть паршивая овца. Так вот, в семье Каримовых, этой овцой являюсь я, — треплю Дарию за щеку, выпрямляюсь. — Можешь примерить образ сбежавшей невесты. Смотрю на невесту, на ее застывшее лицо, на то, как она пытается придумать выход из ситуации и усмехаюсь про себя. Мои слова не бравада, я действительно планирую избегать любого контакта с Дарией. Мне есть куда направить свои мысли, энергию, занять себя и свое время. Что касается секса, монахи как-то живут без близости с женщиной, дают какой-то обет. Я с трудом представляю возле себя кого-то кроме Миры. Может быть позже, когда время пройдёт, когда малышка будет далеко от меня, я не смогу ее видеть в любой момент, в моей жизни кто-то появится, но не сейчас. — Ты ведь шутишь? — карамельные глаза шарятся по моему лицу, пытаются уловить намек на то, что я все разыгрываю. Только вот я совсем не шучу. — У меня сегодня совсем плохо с чувством юмора, поэтому нет, не шучу. — Это из-за нее? Да? Из-за этой балеринки, с которой ты спишь? — Дария сейчас похожа на фурию. Глаза яростно сверкают, губы дрожат от сдерживаемого гнева. Кажется, что ее вот-вот разорвет от внутреннего гнева. — Не будет ее, не будет проблемы, — нехорошая улыбка кривит ее губы. Я напрягаюсь, прищуриваюсь. Угрозы в сторону Миры мне не нравятся. Я прям чую, как сгущаются грозовые тучи над головой. Сразу думаю о варианте отъезда Миры в другую страну. Нужно заставить ее подписать контракт, посадить на самолет и выдохнуть. Рядом со мной она не в безопасности. — Не будет ее, не будет тебя, — тихим, без эмоциональным голосом предупреждаю Дария. Судя по тому, как прикусывает губу, угроза не проходит мимо. Смерив ее холодным взглядом, покидаю кабинет. * * * Директор балетного училища напряженно на меня смотрит, я постукиваю ручкой по столу, изучаю контракт, который планирует агент предложить Мире для отъезда заграницу. Условия рабские. Никто в адекватном состоянии такое не подпишет, только под градусом эйфории. А молодые девчонки, которые толком ничего в этой жизни не видели, с радостью влезут в эту кабалу, надеясь на лучшее. — Ничего стоящего больше нет? — вопросительно смотрю на директора. — Вы понимаете, что в большинстве все контракты похожи, редко бывают исключения. — Но они бывают. — Редко. — Как их получить? — Это нужно обсуждать. Судя по бегающим глазкам директора, он готов обсуждать новые условия контракта после того, как получит на руки шуршащие купюры. Мне не жалко потратить на Миру деньги, я хочу максимально ее обеспечить и защитить. Может однажды она за все скажет мне спасибо, а пока наверняка будет артачится и отказываться от моей помощи, моих подарков, моего вмешательства. Будь моя воля, я бы еще ее замуж выдал за хорошего парня, да только на горизонте ничего подходящего нет. Чему я рад. Чего лукавить, меня передергивает от одной мысли, что она будет с кем-то просто рядом сидеть и держаться за руку, что уж говорить, если они будут целоваться и уединяться, разорвется от ревности на части. Потратив на жадного директора два часа, я добиваюсь того, что в ближайшем времени мне предоставят новый контракт. Конечно, пришлось заплатить. Выгодные предложения просто так не дают, оставляют для приближенных. Еду в офис. На работе погружаюсь в дела, совещания, просмотров документов. Когда я женюсь, мой следующий шаг — это уйти из семейного бизнеса. Занять главный пост в компании — не моя цель. У меня никогда не возникало желания сместить Наиля с законного места. Почему? Потому что это значит подчиняться требованиям отца. Подчинить меня сложно, но возможно. Например, угрожать людям, которые мне дороги. Их не так много, хватит одной руки, чтобы посчитать. В их число теперь входит Мира. Угрозы Дарии нельзя скидывать со счетов. Она может пожаловаться отцу, а тот на решения проблемы методы не выбирает. Все мы носим маски, никто не исключение. Мобильник вибрирует после шести, когда рабочий день завершен, работники покинули офис. Остаются самые стойкие, которым не хочется идти домой или не хочется из-за косяков лишиться работы, поэтому подчищают недочеты. К счастью звонит не Дария. Мне совершенно неинтересно общаться с невестой. Тема сейчас одна: предстоящая свадьба. Обсуждать цветы, ткани, список гостей, сценарий мероприятия — мимо меня. Сейчас сообщение приходит от Миры. Сердце тревожно сжимается, когда вижу высветившийся номер телефона. Спешно читаю ее послание. Приглашает на свидание. Мы никогда не выходили вместе на публику, я избегал публичности, прятал свою крошку от любопытных глаз. Однако, Мира раз в неделю присылала приглашения, всегда ждала меня в своей любимой кондитерской. Я никогда не приходил. Но сегодня решаю изменить своим правилам. Выключаю компьютер, откладываю папки в сторону и покидаю кабинет. Полчаса по пробкам, обираюсь до места свидания. Уже на входе замечаю Миру. Она сидит возле окна в гордом одиночестве. Перед ней на столе стоят чашка и тарелка с куском медовика. Как-то обмолвился, что люблю медовик из всех тортов. Запомнила. Сама Мира любит эклеры, пропитанные ванилью и шоколадом. Покупаю кофе и эклер. В кафе вечером многолюдно. В основном парочки. Поэтому одиночество Миры бросается в глаза. Ставлю на стол блюдце и чашку, отодвигаю стул и сажусь напротив девушки. Она изумленно на меня смотрит, потом в ее янтарных глазах вспыхивает искра радости. Она закусывает губу и опускает голову, волосы красиво закрывают ее лицо. Я молча меняю блюдца, в ее сторону пододвигаю с эклером, к себе двигаю медовик. Мы не спешим начать диалог, между нами сейчас сладкий запах выпечки, тихий гомон посторонних разговоров, разбавленный ненавязчивой романтической попсовой музыкой, а за окном мелкий дождь и спешащие люди по тротуарам. Смотрю на Миру, уплетающую свое пирожное. Крошка возле губы побуждает меня протянуть руку, а Миру заставить замереть. Смахиваю, очерчиваю контур нижней губы и беру чашку. Она улыбается. От ее счастливой улыбки мне становится больно. Как же ей мало нужно для радости, как же просто заставить ее светиться. Поводы ничтожные. Один звонок. Один приход. Доброе слово. Теплое пожатие. Крепкое объятие. Сладкий поцелуй. Бессонная ночь. Смятые простыни. Утренний рассвет. — В следующий раз, когда придешь ко мне, не забудь купить мне эклеры, — смотрит на меня сквозь ресницы, а я смотрю на то, как она открывает рот, облизывает губы. Сжимаю ручку чашки, борясь с желание вновь дотронуться пальцами до ее губ. — Хорошо. — Обещай мне, что всегда будешь приходить ко мне. Встречаемся глазами. От ее взгляда у меня внутри становится жарко. Я выдерживаю этот зрительный контакт и молчу. Не могу дать обещание, которое она требует. Через месяц самолет ее унесет от меня в другую страну. Я, как и она для меня, буду воспоминанием. Тем воспоминанием, которое будет раздирать изнутри, заставлять задыхаться от тоски и выть на луну. Мы справимся с испытанием. По отдельности. 23 глава Мира — Мира — Одно дело поддаться порыву и совершить какой-то поступок, другое дело, готовиться к мероприятию, заранее зная, что тебя не ждут. Именно нежеланным гостем я себя ощущаю, стоя перед зеркалом при полном параде. О чем я думала, когда покупала белое платье в стиле ампир? Зачем я попросила визажиста сделать дерзкий макияж с акцентом на глаза? Волосы так и притягиваю взгляд, уложенные голливудской волной. Меня с утра потряхивает от волнения. Я понимаю абсурдность своего поступка. У меня нет никакой цели, просто хочу вживую увидеть Дарию в свадебном платье, увидеть красивого Назара. Увидеть их вместе и начать все с чистого листа. Я осознаю, что после женитьбы Назар рано или поздно прекратит меня навещать. Мне нужно начинать с сегодняшнего дня привыкать к мысли, что дальше мы не вместе. И это невыносимо больно. Физически больно расставаться с любимым человеком. Предательская слеза скользит по щеке, спешно ее смахиваю, чтобы она не испортила мне идеальный макияж. Стараюсь отрепетировать коварную улыбку, но глядя на себя в отражении зеркала, вижу несчастную девушку, у которой глаза на мокром месте, а губы кривятся в какой-то неестественной улыбке. Отворачиваюсь от зеркала, выхожу из комнаты, направляясь на кухню. На столе стоит бутылка игристого вина, бокал, а рядом мой мобильный телефон. Открыв бутылку, наполняю бокал и залпом обсушиваю, и только после этого беру в руки телефон, открываю популярную соцсеть и нахожу аккаунт Дарии. Любит она демонстрировать свою благополучную жизнь среди роскоши. Никогда не считала себя мазохистской, но тут я с каким-то огромным удовольствием просматриваю ее видео. Дария снимает себя с самого утра. Она показывает во сколько проснулась, как умывалась, чем завтракала. Умудряется даже провести медитацию. Первая к ней приходит визажист, вместе с ней появляются оператор видео и фотограф. Несколько коротких видео я проматываю. Мне совершенно неинтересно, как невесте наводят красоту. Дария интригует своих подписчиков, показывая кусочками свое свадебное платье. Она эффектно делает паузу и сообщает, что на сегодня это ее последнее видео и вернется уже не в статусе счастливой невесты, а счастливой жены. Но я была бы не я. Забиваю в поиске имя и фамилию Дарии и мне тут же вываливают сотни видео от людей, который каким-то образом причастны к сегодняшнему дню. Снимают официанты, которые снуют по залу с поносами, расставляют тарелки, бокалы на столах. Есть видео о команды декораторов, которые занимались украшением зала, где будет проходить мероприятие. От неописуемой красоты у меня перехватывает дыхание. Очень много живых цветов, гармонирующих между собой по цвету и композицией. Если бы я выходила замуж, я бы ничего не хотела менять. Мне даже попадается видео от кондитера, который с гордостью показывает свой шедевр. Торт в несколько ярусов, перекликающий с общей темой самой свадьбы, достоит какого-нибудь приза как минимум. Красиво и вкусно, наверное. Может быть мне посчастливится попробовать кусочек. Смотрю на время. В приглашении указано, что меня ожидают к шести часам в известном на весь город отеле, который, как мне недавно стало известно, принадлежит семье Каримовых. Я много чего узнала о семье Назара. Интернет оказал помощь. Он выдал мне и сухие факты, и самые невероятные сплетни. Я заочно познакомилась с главой семьи Каримовых — Даяном Булатовичем. Глядя на отца Назара, на его лицо будто высеченное из гранита с жёсткими чертами, испытываешь какой-то непередаваемый трепет. Этот мужчина вызывает ужас и восхищение. Он с нуля создал свою империю. Каким образом, история либо умалчивает, либо скупо повествует. Чтобы взлететь и оставаться долгое время на плаву, не замарать руки не выйдет. Может быть при других обстоятельствах Даян Булатович позволил бы своим детям жить по своему усмотрению, но когда ты жизнь положил ради своей империи, ты постоянно будешь ее укреплять: прибыльными бизнес-проектами, успешными контрактами, удачными браками своих детей. Никакие чувства не помешают в достижении целей. Его политику поддерживает старший сын Наиль. Такой же красивый, как и Назар, высокомерный на первый взгляд, холодный как льды Арктики. И так же женат на дочери не последнего человека в нашей стране. Закрываю социальную сеть, отрываю приложение, вызываю такси. Прячу приглашение в сумочку, подхожу к зеркалу в холле. Бокал вина расслабил мои натянутые нервы, придал немного смелости. Я вновь ощущаю себя дерзкой и отчаянной, как тогда, когда вытащила приглашение из кармана пиджака Назара. Вздох-выдох, подбадриваю себя глазами и выхожу из квартиры, когда на телефон приходит сообщение о том, чтоб такси меня ожидает. В машине, отвернувшись к окну, мысленно придумываю себе план действий. Вряд ли я встречу на таком мероприятие знакомых, но это не означает, что могу веселиться без оглядки. Наоборот, мне нужно быть в тени, чтобы на расстоянии наблюдать за женихом и невестой, за их гостями. В который раз задаюсь вопросом, а не обрекаю я себя на мучительные страдания, находясь на свадьбе Назара? Что за извращение над собой? К отелю я приезжаю, немного опоздав. Вокруг очень много людей. Сразу не разберешь, кто гость, а кто просто прохожий. Много людей с камерами. По обрывкам разговоров понимаю, что главные герои этого вечера еще не приехали. На входе стоит грозная охрана. При виде мрачных мужчин, которые скупы на улыбки, у меня от страха подгибаются коленки. Я то и дело спотыкаюсь через шаг, боясь, что сейчас кто-то на меня взглянет пристально и поймет без лишних объяснений, что я незваная гостья, а приглашение у меня украденное. Замираю пере одним мужчиной с планшетом в руках, протягиваю ему приглашение, дрожа от страха. Я никогда в жизни так сильно не боялась, как возможного разоблачения. Уже мысленно представила, как меня сейчас с позором выгонят. Сканируют куар-код на приглашении, сердце гулко бьется в груди, я почти не дышу. Раз, два, три… — Проходите. Мужчина отступает в сторону, давая мне возможность пройти мимо него. И я иду. Смотрю перед собой, все еще не веря в произошедшее. До конца не осознаю, что у меня получилось попасть на свадьбу Назара. Зал, который я недавно видела у одного декоратора, участвующего в процессе создании этой красоты, действительно шикарный. Кручу головой в разные стороны, с восторгом рассматривая все вокруг. Ощущение, что словно в сказку попал. Все настолько величественно, благородно и изыскано. Чувствуется вкус и стиль. Гостей много. Все друг друга приветствуют, улыбаются, смеются. Женщины стильных вечерних нарядах, мужчины в классических костюмах. Я своим образом не сильно выделяюсь, из-за приглушенного света, мое платье кажется не белым, а цвета шампань. Стараюсь не привлекать внимания, борюсь с желанием удрать отсюда. Беру с подноса у официанта бокал с игристым шампанским и немного отпиваю. Кислинка заставляет поморщиться. Поворачиваю голову и застываю истуканом. На меня в упор смотрит Наиль. Первый порыв был сбежать, но я сдерживаю себя и делаю вид, что гостья. Вряд ли он видел меня, знает в лицо, но червяк сомнений точит изнутри, а сам Наиль то и дело смотрит в мою сторону. Вокруг все оживают. Я задерживаю дыхание и пытаюсь понять, что внезапно взбудоражило присутствующих. Неужели жених и невеста приехали? Толком ничего не вижу, но тут у меня под ногами внезапно начинает качаться пол. На импровизированный подиум поднимается Назар. Он улыбается. Я, зная все оттенки его улыбки, вижу, как ему нелегко постоянно удерживать уголки губ приподнятыми. Тоскливо рассматриваю его с ног до головы, замечая, как за несколько дней у него осунулось лицо и вообще, он сильно похудел. Назар, будто чувствует меня в толпе, пару раз оглядывается, ищет кого-то глазами. Улыбаясь, хмурится и опять всматривается в гостей. Прячусь подальше от света. У меня нет цели сорвать свадьбу. — Если выкинешь какой-нибудь фортель, я тебя лично, сам закапаю в лесу, — тихо раздается приглушенный голос за моей спиной. Оборачиваюсь и цепенею от страха. В шаге от меня стоит Наиль. Он смотрит на подиум, скорей всего на брата, в руке держит бокал, слегка его взбалтывая. — Не понимаю, о чем вы, — сдержанно улыбаюсь, всем видом показывая, что оскорблена обвинениями. Отворачиваюсь, медленно выдыхаю. Мне нужно сейчас держать себя в руках и не показывать ни своего страха, ни своей паники. И все же, не замечать присутствие Наиля, невозможно. Он ничего не делает, но от него прям исходит мощной волной сила власти. Мужчина не сомневается в себе, поэтому невероятно спокоен и сдержан. Я чувствую на себе его испытывающий взгляд. Пока Наиль разглядывает меня, я разглядываю Назара, стоящего на подиуме, под ярким светом софитов, в ожидании невесты. Запоминаю его до мельчайших подробностей. Позже, в одиночестве, я буду представлять его в этом костюме и думать о том, что он меня ждет. Когда в зале появится Дария, я уйду. Не хочу видеть ее. Не хочу смотреть на то, как они обменяются кольцами, как поклянутся в любви, которой между ними нет. Гости вновь приходят в состояние волнения, по залу проносится гул. Я понимаю, что вот-вот появится невеста, которую все ждут. Спешно отворачиваюсь, не обращаю внимание на все еще стоящего позади меня Наиля. Ставлю бокал на поднос мимо проходящего официанта и стремлюсь покинуть праздник, на котором меня изначально не ждали. — Куда ты? — неожиданно спрашивает Наиль, заставляя меня одним тоном застыть на месте и устремить на него глаза. — Сейчас будет основная часть мероприятия, — он неожиданно устремляет на меня холодный взгляд. — Мне пора. — Я так не думаю, — Наиль усмехается, смотрит в бокал, а потом опять на подиум. — Ты осмелилась сюда прийти, значит будь смелой до конца, иначе какой тогда смысл был сюда явиться? Рекомендую до конца все досмотреть, чтобы не оставалось иллюзий. Мы встречаемся глазами. Я не знаю каким образом, но Наиль подчиняет меня одним взглядом. Он словно руководит мной, несмотря на то, что мысленно я сопротивляюсь его влиянию. Встаю рядом с ним и поворачиваюсь к подиуму, по которому медленно поднимается Дария в сопровождении своего отца. Она красива. Необычайно красива. Таких невест много фотографируют, а потом их фотографии мелькают по всему интернету, вставляют в рекламные ролики. Ее образ продуман до мельчайших деталей. Платье, с длинным шлейфом, который тянется за ней, обшито стразами, при этом совершенно не выглядит тяжелым. Фата, метров десять, наверное, покрывает ее голову, часть лица. Когда они подходят к Назару, отец Дарии передает ее ладонь из своей руки в руку жениха. Она смущенно улыбается, опускает голову, а Назар приподнимает фату, чтобы гости видели ее лицо. Ведущий занимает свое место, по центру между молодоженами и начинает церемонию. Совершенно не вслушиваюсь в слова, я просто гипнотизирую на расстоянии Назара, стараясь не расплакаться на глазах его брата. Меня душит обида, подобно удавке на шее, перекрывает кислород. Ведь это я первая встретила Назара. Это я затронула его душу, вызвала ответные чувства. Это я должна сейчас стоять рядом с ним и произносить клятвы верности и любви. — Он ее ведь совершенно не любит, — шепотом замечаю, рядом раздается смешок. Смотрю на Наиля. Он смотрит на меня. — Это совершенно никого не волнует. — Брак по расчету? Стерпится- слюбится? Такая мораль у вашей семьи? — окидываю Наиля с ног до головы жалостливым взглядом. — Сдается мне, что и ты не знаешь, что такое любовь. Так от души желаю тебе встретить ту, которая вывернет твою душу наизнанку и заставит страдать. Не жду ответа, резко разворачиваюсь и направляюсь к выходу. Я слышу аплодисменты, слышу, как гости кричат «горько», а ведущий официально дает разрешение жениху поцеловать невесту. Совет им да любовь. 24 глава Назар — Назар — — Как я устала! — Дария садится на стул перед зеркалом и, глядя на меня, снимает сережки. Я стою неподалеку и так же на нее смотрю. — Хороший праздник получился. — Да, — сухо соглашаюсь, отворачиваясь. Снимаю пиджак, кидаю его на кресло, сажусь на другое, расположенное напротив и смотрю перед собой. Свадьба прошла именно так, как и планировалось. Без сучка и задоринки. Все гости остались довольны, родственники были рады увидеть друг друга. Мои и родители Дарии так же остались в полном восторге. Еще бы! Наконец-то породнились две влиятельные семьи в стране. Усмехаюсь и качаю головой, прикрывая глаза. Всю свадьбу меня не покидало тревожное чувство. Я не понимал причины этой тревоги, смотрел по сторонам, пытался понять, что или кто заставляет меня беспокоиться. Может быть я чувствовал себя не по себе из-за матери. Макияж никак не мог скрыть ее бледность, она постоянно обмахивалась, говоря, что ей душно в зале. Мама силилась изображать безудержную радость, но при внимательном взгляде на нее, любой присутствующий понимал, что ей плохо. Несколько раз мы с Наилем переглядывались между собой. У нас не было нужды в словах, понимали друг друга по взглядам. И пока гости веселились, Лейла, жена брата, подходила к матери и спрашивала, не хочет ли та вернуться домой и отдохнуть от шума. Естественно, мама отказалась покидать праздник, несмотря на плохое самочувствие, и переубедить ее никто не мог. Отец лично не замечал состояние матери. Ему было все равно, главное, чтобы стояла рядом и была его тенью, пока он щедро раздаривал всем присутствующим свое внимание. Раздраженно тру лицо. Отношения с главой семьи Каримовых у меня непростые. Он прогибает под себя всех, кто находится в зоне его влияния. И как бы ты не пытался вырваться из его сетей, он как паук опутывает тебя своей паутиной. Отец всегда находил нужные рычаги давления. Не чурался манипулировать родными. Что у меня, что у брата есть люди, которые нам дороги. Именно из-за них мы терпим деспотизм отца. Что-то падает. Вздрагиваю, открываю глаза и поворачиваю голову на звук. Дария все еще смотрит на меня в отражении зеркала. Она в своем свадебном платье похожа на принцессу. Красивая. У меня действительно красивая жена и этого нельзя отрицать. Еще она из очень состоятельной и влиятельной семьи. В нашем кругу принято жениться только на ровне, редко встретишь пару, где он принц, а она вчерашняя Золушка. Жена… Это слово как кость поперек горла, ни выплюнуть, ни проглотить. — Тебе помочь? — нехотя предлагаю помощь, вставая с кресла. Дария следит за каждым моим шагом, по мере приближения ее губы растягиваются в победную улыбку. Я усмехаюсь, замираю за ее спиной, положив ладони на плечи. — Я сделаю тебя счастливым, — тихо обещает девушка, пытаясь встретиться со мной глазами. Я хмыкаю, разглядывая лиф платья. — Я сумею стать для тебя всем! — пылкость Дарии забавляет. Я нащупываю замочек на платье и осторожно тяну его вниз. — Назар! — в голосе жены слышна мольба, но я не реагирую, продолжаю тянуть собачку вниз до самой талии. Мимоходом дотрагиваюсь до обнаженной кожи спины, вызывая мурашки. — Фату снимать? — мой вопрос не удостаивают ответа, поэтому я нахожу в волосах невидимки и начинаю одну за другой вытаскивать из прически. Кусок дорогого кружева падает к моим ногам. Не удерживаю его. Дария не шевелится, сидит истуканом, наблюдая за мной. — Ты меня ведь не любишь? Да? Положив невидимки и шпильки на туалетный столик, смотрю в карамельные глаза. Без компромиссов отвечаю: — Не люблю. — А я тебя люблю! — выпаливает пылко девушка, поворачиваясь ко мне лицом. Она неожиданно хватает мои руки и стискивает их. В ее красивых глазах застывают слезы, которые меня совершенно не трогают. — Платье нужно снять, — занудно говорю. Перехватываю ладонь Дарии и тяну на себя, заставляя ее подняться. Неспешно стаскиваю с нее платье, оставаясь совершенно равнодушным до открывающихся прелестей. Фигура у нее шикарная, все при ней и на месте. Такую бы любить до помрачнения рассудка, не выпускать из своих объятий, заставлять забывать реальный мир. Увы, мне совершенно не хочется ее трогать, выбивать из нее искры, погружаться вместе в омут обжигающей страсти. Мои чувства по отношению к жене выключены. Я совершенно безразличен к ней. — Прими душ, — заставляю себя дотронуться костяшками до щеки Дарии. Девушка воспринимает мой жест как хороший знак, потому что слезы высыхают, она вновь очаровательно улыбается. — Я обещаю тебе незабываемую ночь, после которой ты обязательно меня полюбишь, — прижимается ко мне, дерзко целует в губы, но я не отвечаю на поцелуй. Отстранившись от жены, выдавливаю скупую улыбку. — Иди. Подталкиваю ее в сторону ванной комнаты. Как только за ней закрывается дверь, подхожу к бару. Беру бутылку отличного шампанского, которое нам подарил отель в честь свадьбы. Наполняю бокалы и подхожу к креслу, где лежит мой пиджак, достаю из внутреннего кармана несколько пилюль в пакетике. Вытряхиваю их на ладонь, разламываю капсулы по очереди пополам и высыпаю порошок в бокал. Если верить инструкции, то через десять минут после того, как Дария выпьет напиток, она будет крепко спать до самого утра без сновидений. — А вот и я! Оборачиваюсь на голос, вновь выдавливаю из себя улыбку. Протягиваю подошедшей жене бокал. Она после душа выглядит свежее. Зрительно заигрывает со мной, делает первый глоток. Я тоже отпиваю шампанское и потом беру тарелку с фруктами, Дария хватает клубнику и надкусывает ее. — Что ты хочешь, чтобы я для тебя сделала? — Дария хочет мне угодить, хочет растопить лед в моей груди, разжечь между нами костер, который будет нас двоих обжигать. Я отпиваю из бокала, она залпом осушивает свой. — Станцуй для меня, — наблюдаю за реакцией жены на мою просьбу. Конечно, ей мое предложение не нравится. Она хмурится, жует свои губы и недовольно на меня поглядывает. — Хорошо, — неожиданно соглашается. — Садись, — кивает в сторону кровати. Я прячу насмешливую улыбку, ставлю бокал на стол и направляюсь к кровати. Сажусь, опираюсь позади себя на руки и слежу за Дарией. Она увлеченно ищет в своем мобильном телефоне музыку. Видимо находит что-то по своему вкусу, выставляет максимальную громкость и поворачивается ко мне. Двигается Дария в такт музыки, чувствует ее ритм. Движения ее пластичны, возможно когда-то моя женушка посещала танцевальные курсы. Она пытается изобразить из себя искусительницу, не спешит полностью обнажаться передо мной. Я не хочу, но сравниваю. Сравниваю ее с Мирой. И сравнение, конечно, в пользу моей девочки. Сердце болезненно сжимается, стоит мне только подумать о том, как она сейчас чувствует себя одинокой и никому не нужной. В это мгновение желаю, чтобы снотворное побыстрее подействовало, и я смог поехать к своей малышке, обнять ее и вытереть мокрые щеки. Дария замирает передо мной. Сначала обнажает одно плечо, потом другое, задерживает падение халата на секунду, но все же опускает руки, и он падает вниз. Я медленно разглядываю перед собой голую жену. И совсем не торкает. — Иди ко мне, — тихо прошу Дарию. Нужно потерпеть несколько минут, изобразить из себя заинтересованного мужа. Поэтому усаживаю девушку к себе на колени, одной рукой придерживаю за талию, второй рукой обхватываю подборок и целую. Целую и прислушиваюсь к дыханию. Дария пытается проявить инициативу, но затихает в моих руках. Когда я отстраняюсь, смотрит на меня сонными глазами. Пытается фокусировать взгляд на мне, но снотворное действует. — Кажется, я переоценила свои силы, — с сожалением признается жена, виновато улыбаясь. Я целую ее в лоб и отпускаю. — Ничего страшного. — Но это же наша первая брачная ночь! — К счастью, никто по утру у нас не потребует простынь со свидетельством твоей девственности. — Ты такой шутник, — Дария зевает, переползает через меня на свою половину кровати и залезает под одеяло. — Ты ложиться не будешь? — Я пока спать не хочу, посижу в гостиной, чтобы тебе не мешать, — встаю, направляюсь к креслу, чтобы взять пиджак, подхожу к выключателю и гашу верхний свет, оставив только настенные бра. — Назар! — окликает меня Дария. Я оборачиваюсь и внимательно на нее смотрю. В полумраке тяжело разглядеть выражения лица друг друга. — Может у нас все получится? Несколько секунд я молчу. Вряд ли у нас получится. Насильно мил не будешь, пословица стерпится-слюбится тоже не сработает. Нам нужно будет просто научиться рядом существовать друг с другом, изображая на людях счастливую семью, при этом совсем не быть близки. В прямом и переносном смысле. — Отдыхай. В гостиной для видимости включаю телевизор, сделав звук тише. Выжидаю десять минут и заглядываю в спальню. Подхожу к кровати и убеждаюсь, что Дария спит. Кашлянул, она не реагирует. Теперь я могу спокойно ехать к своей девочке. 25 глава Мира — Мира — Сижу на кровати, смотрю перед собой. Платье, которое было куплено специально, валяется на полу. Рядом с ним стоит полупустая бутылка шампанского, которое было отрыто мной сразу по приезду домой. Я еще не умывалась, не расчесывалась и не переодевалась в домашнюю пижаму. Так и сижу в красивом нижнем белье, держа в руке пустой бокал, не стирая мокрые дорожки на щеках. Беру в руки телефон, лежащий рядом, нахожу в социальных сетях Дарию. Нет никаких новых видео. Ревность обжигает меня изнутри. Мне хочется ртом хапнуть воздух, чтобы было легче дышать, а не получается. Стискиваю зубы, крепко сжимаю ножку бокала. Я, конечно, научусь не замечать боль, которая во мне подобна сердечному ритму. Без нее никак. Заставляю себя встать, подобрать бутылку и на цыпочках выйти из комнаты. Голова от выпитого немного кружится, но все же сохраняю координацию, ни во что не вписываюсь, ни на что не натыкаюсь. На кухне включаю чайник и подхожу к окну, разглядывая ночной город. Даже самая темная ночь уступает место рассвету. Значит и у меня в жизни после непроглядной тьмы задребезжит свет. Слышу, как открывается входная дверь. Сердце предательски екает. Бесполезно одергивать себя, заставлять не двигаться и гордо ждать. Нет, я несусь в прихожую, застываю, не веря глазам. Жадно разглядываю Назара, пытаюсь убедить себя, что это сон, щелчок чайника приводит в чувство. Ненадолго. Он стоит напротив, криво улыбается. Я знаю, что наша история вот-вот закончится. Встречи будут все реже, будет все труднее сказать «пока», несмотря на договоренность о следующей встрече. Сегодняшняя встреча наполнена запахом ванили, потому что в его руках фирменный пакет любимой кондитерской, в которой продаются бесподобные эклеры. Завтра он заскочит на минутку, окутает меня запахом своего парфюма, оставит на губах горький привкус от ранее выпитого кофе. Потом позвонит, скажет, что скучает, что безумно занят, нет возможности приехать ко мне на несколько часов. И звонки будут все реже и реже. Однажды он не придет. Не потому что чувства вдруг исчезли, а потому что наша история закончилась. — Иди ко мне, — слышу его шепот и без оглядки бегу к нему, чтобы врезаться в него, задохнуться от распирающей нежности внутри. Сегодня он со мной. Назар обнимает меня, прижимает к себе так сильно, будто желает стать со мной единым целым. Я так же крепкого его обнимаю, плачу от счастья и целую выпирающие кости его ключицы. — Почему ты плачешь? Он обхватывает ладонями мое лицо и заглядывает в глаза. Я улыбаюсь и спешно вытираю мокрые щеки. Вспоминаю про макияж, пытаюсь опустить голову и при первой возможности спрятаться в ванной, чтобы привести себя в порядок. — Мне нужно умыться, — бормочу, стесняясь смотреть на Назара с поплывшим от слез макияжем. — Хорошо, я заварю тебе мятный чай, — его руки перестают удерживать мое лицо, я спешно ретируюсь в ванную. Взглянув на себя в зеркало, охаю. Похожа на пугало, которым можно пугать непослушных детей. Умываюсь с мылом, чищу зубы, расчесываю волосы. Мне хочется побыстрее вернуться на кухню, оказаться рядом с Назаром. Мне вполне хватит того, чтобы просто сесть напротив него и молча пить с ним чай. Я запрещаю себе думать о том, где сейчас Дария, и в курсе ли она, где ее муж сейчас. — Я здесь! — радостно объявляю о своем присутствии, наблюдая, как Назар наливает чай в чашку. Выглядит он уставшим, но глядя на меня, улыбается уголками губ. Не формально. Глаза его так же улыбаются. — Ты куда-то ходила? — ставит передо мной чашку с чаем, тарелку с эклерами, садится напротив и внимательно на меня смотрит. Я открываю рот, но тут же понимаю, что сообщать о своем присутствии на его свадьбе не стоит. — С девочками из училища посидели в ресторане, — опускаю глаза, беру чашку и делаю глоток, потом набиваю рот невероятно нежными эклерами. Они свежие. — Врешь, — спокойно реагирует Назар. Он берет свой мобильник со стола, что-то смотрит там, но внезапно поворачивает мне экран, на котором высвечивается фотография меня и его брата Наиля. Давлюсь, запиваю чаем и виновато смотрю на мужчину. — Прости, просто… — я не знаю, как объяснить свой порыв. — Мне это нужно было. На минутку кажется, что Назар сейчас взорвется, как бомба замедленного действия. Его лицо темнеет, он без конца крутит мобильник в руках. Сначала мне хочется оправдаться, но понимаю, мои слова будут звучать слишком жалко, поэтому я храню молчание. Какая та часть меня злорадно торжествует, ведь соперница сейчас одна в свою первую брачную ночь. Но вторая часть меня горько усмехается. При любом раскладе я в проигрыше. Назар будет возвращаться каждый вечер к жене, а ко мне, как и раньше, приезжать по возможности. — Мира… — Назар ловит мой взгляд. Я перестаю дышать, потому что улавливаю в тоне обреченные нотки. Перебиваю: — Давай без объяснений! — вижу непонимание, улыбаюсь. — Я люблю тебя, — мое признание звучит как заклинание. — Поэтому позволь мне сегодня любить тебя. Меня сковывает неожиданно страх, что Назар сейчас откажется. Ведь все неправильно. Неправильно, что он сейчас со мной. Неправильно то, что я по-прежнему его люблю, несмотря на обстоятельства. Неправильно то, что мы вообще встретились и сошлись. Отодвигаю от себя чашку, встаю. Не спуская с Назара пристального взгляда, обхожу стол, замираю перед ним. Он откидывает голову назад, смотрит на меня темным, будоражующим до чертиков взглядом. Оказываюсь между его ног, кладу руки ему на плечи и медленно нагибаюсь к его лицу, не прерывая зрительного контакта. Обжигаем горячим дыханием, наши губы в миллиметре друг от друга. Требую: — Поцелуй меня. Проснуться раньше Назара — это редкий случай. Обычно, когда я открываю глаза, его либо нет уже, либо он на низком старте, чтобы уйти. Сегодня проснувшись, я блаженно улыбаюсь, потому что любимый рядом, обнимает меня и крепко спит. Мне совершенно не хочется смотреть на часы, подсчитывать оставшиеся минуты счастья. Осторожно, чтобы его не разбудить, дотрагиваюсь кончиками пальцев до щеки. Сердце трепещет, сладко сжимается. Я едва дышу. Какой же он у меня красивый… Эти черные изогнутые брови, эти высокие скулы, эта колючая щетина, эти упрямые губы и … эти бездонные карие глаза, смотрящие сейчас прямо в душу мне. — Я тебя разбудила? Провожу пальцем по его носу, нерешительно касаюсь сомкнутых губ. Назар улыбается и целует подушечку пальца. Притягивает меня к груди и зарывается лицом в мои волосы. Я не сопротивляюсь, плавлюсь от жара его тела, прикрываю глаза, наслаждаясь мгновением. — Приготовить тебе завтрак? — пытаюсь отстраниться, чтобы еще раз заглянуть ему в глаза, еще раз насладиться нежностью в его взоре. Он кивает, не в силах вымолвить слова. Я целую его в губы, потом в щеку и пытаюсь высвободиться из его объятий. Назар как-то неохотно меня отпускает. Каждой клеточкой обнаженного тела чувствую, как он смотрит на меня, запоминает меня. Поэтому не спешу накидывать на голые плечи халат. Поднимаю его с пола и оглядываюсь на кровать через плечо, где мужчина моей души лежит на смятой постели, подпирая рукой голову. — Запоминаешь? — Запоминаю. Мы грустно улыбаемся друг другу. Избегаем прощальных слов. Не говорим о будущем, которого нет. И несмотря на то, что я по-прежнему согласна на роль любовницы, видеть Назара от случая к случаю, понимаю, что он не позвонит мне остаться в этой роли. Потому что не желает каждый раз заставлять себя уходить от меня по утру, когда не хочется. Назару проще прекратить бесперспективные отношения, чем мучить себя и меня. — Что-то подгорает, — слышу за спиной голос Назар. Вздрагиваю и смотрю на яичницу с подгоревшими краями. — Я новую пожарю. Некрасивую яичницу выкладываю на тарелку, все время ожидая, что меня сейчас попросят остановиться, но за спиной молчат. Немного нервничаю, но в этот раз все проходит по плану. Овощи нарезаны на отдельную тарелку, сделаны бутерброды с красной рыбой и творожным сыром, сварен кофе. Назар сидит за столом. Рубашка наполовину застегнута, волосы в небрежном беспорядке. Выглядит расслабленным, не смотрит в телефон каждую секунду, что странно. Я бы на его месте, сбежав от мужа в первую брачную ночь, сильно бы тревожилась по поводу того, как потом возвращаться. Сажусь напротив, когда стол накрыла, робко смотрю на Назара. Он как ни в чем не бывало, берет вилку, нож и начинает завтракать. У меня ощущение, что еда застрянет в горле, если я хоть кусочек съем, но заставляю себя хотя бы сделать глоток чая. Напряжение в воздухе смешивается с какой-то неловкостью. — Это наше последнее утро? — отваживаюсь задать терзающий вопрос. Назар поднимает на меня глаза, смотрит не мигая, усмехается. — Ты настолько себя не ценишь? — его слова звучат иронично, словно преследует цель меня обидеть, заставить его возненавидеть. Говорят, что от любви до ненависти один шаг, но я знаю, что оскорбительные слова не заставят меня отвернуться от Назара. Улыбаюсь. — Даже если мы расстанемся, я все равно буду тебя любить. Всю жизнь. — Почему? Не такой я уж хороший, чтобы меня любили. — Ты на самом деле хороший, хоть и пытаешься выглядеть мерзавцем. Забываешь, что хорошие девушки всегда любили хулиганов, — усмехаюсь, а Назар качает головой, беря чашку кофе. — Подпиши контракт с англичанами и уезжай. — Боишься, что не справишься с чувствами и придёшь ко мне? Я изображаю из себя взрослую, зрелую девушку, которая спокойно может обсуждать свои и чужие чувства, но каждое слово, каждый взгляд Назара впечатываются в мое сердце. А еще мне хочется умолять его не бросать меня. Если для этого нужно кинуться ему в ноги, кинусь, забыв про гордость и чувство собственного достоинства. Назар молчит. Прищурено на меня смотрит, пьет кофе. Я словно на иголках, ерзаю на стуле и нервничаю, ожидая его ответа. Одергиваю полы халата, он ненароком распахивается на груди. Карие глаза вспыхивают, но Назар тут же их опускает. — Я беспокоюсь о твоей безопасности, Мира. Моя жена, — губы кривятся при слове «жена». — избалованная, привыкшая, чтобы ее игрушки были при ней. Она может тебе навредить. — Кирпич на голову скинет? — смеюсь, но осекаюсь, встретившись с мрачным взглядом темных глаза. Похоже кирпич действительно моет упасть на мою голову. Случайно иль нет, никто разбираться не будет. — Поэтому будь осторожна… — С незнакомцами в машину не садиться, с чужими дядями на улице не разговаривать, — улыбаюсь. — Назар, мне не пять лет, чтобы так печься о безопасности. И потом, я не думаю, что Дария будет нанимать бандитов, чтобы напугать любовницу своего мужа. — Я не буду с тобой спорить, просто будь осторожно, пока не улетишь в Англию. Могу пристроить своего человека к тебе. — Прошу без этого! — машу руками, выражая протест. — Ты нагнетаешь на пустом месте! — Я просто знаю Дарию. И да, — Назар допивает кофе, ставит чашку и отодвигает тарелку от себя. — Я боюсь, что не справлюсь с чувствами и сорвусь к тебе. * * * Впервые за долгое время я приезжаю к дому, где прошла большая часть моей жизни. Серая многоэтажка стоит на месте, унылые люди ходят туда-сюда, никакого не обращая внимания. Такси замирает возле знакомого подъезда, я с пакетами разных вкусняшек выхожу. Замираю, до сих пор не веря, что поддалась порыву увидеть семью: маму и папу. После того как я съехала, никто из родных не звонит, не спрашивает жива ли я или нет. Темный подъезд, дверь квартиры. Ключей у меня нет, поэтому я звоню. Долго никто не открывает. Я на минутку сомневаюсь в том, что кто-то дома, но слышу шарканье ног и характерный звук открывания замка. — О, явилась, не запылилась, — мама криво улыбается. От нее несет перегаром. Похоже вчера она прикладывалась к бутылке и сегодня ее мучает похмелье. — Привет, мам! Пропустишь? — поднимаю пакеты, показывая, что не с пустыми руками пришла. Мама отшагивает назад, я захожу в квартиру, которая с порога мне кажется чужой. — Что купила? — мама подобна ребенку заглядывает в пакеты, пытается понять, что для нее есть. — О, какой дорогой сыр! — разглядывает ценник на сыре, достает колбасу. Разуваюсь, прохожу на кухню, сажусь на табуретку и тоскливым взглядом осматриваюсь. Раньше я не знала, что можно жить по-другому, окружать себя красивыми вещами, покупать качественные продукты и вещи. В моей семье никогда больших денег не было. Балет был дорогой прихотью, каждый месяц мама находила возможность, чтобы оплатить обучение, купить мне нужные вещи. Папа всегда ворчал. Иногда они поэтому поводу скандалили. Как-то я услышала, что родители сетовали по поводу того, что лучше бы деньги на балет они потратили на необходимое сейчас. Для меня до сих пор загадка, почему они исправно оплачивали балет, если не могли себе этого позволить. При этом ни мама, ни папа никогда не радовались моим успехам. — А где папа? — смахиваю одиночную слезу, зависшую на ресницах. — Ушел на сутки, — мама раскладывает продукты, довольно причмокивает. — Раз стала такой богатой, хоть бы деньжат подкинула! — Сколько надо? — достаю из рюкзака кошелек. Я знала, что меня попросят дать денег, поэтому перед поездкой сняла в банкомате пятьдесят тысяч. Для меня эта сумма сейчас не баснословная. Выступая в театре, мне платят. Еще карточка от Назара пополняется два раза в месяц, я не снимаю с нее деньги. Живу по своим средствам. Мама хватает купюры, жадно смотрит то на деньги, то на меня, пересчитывает. Прячет их в лифчик, запахивает на груди халат. Тянется к пепельнице и рядом лежащей пачке сигарет с зажигалкой. — Выглядишь неважно, — резюмирует мать после минутного осмотра моего лица. Я молчу. Последние дни не сплю, потому что страдают от невыносимой тоски, которую невозможно ничем заглушить. — Много работы. Выступать в театре, танцуя каждый вечер — это не прогулка по Арбату. Но я не жалуюсь. Спасибо тебе и папе, что позволили мечте стать реальностью. — Спасибо не нам, — мама усмехается, прикуривает сигарету и затягивается. Я непонимающе хмурюсь. — Ты, наверное, достаточно взрослая, чтобы наконец узнать правду. — О чем ты, мама? — Я когда-то работала горничной в хорошей гостинице. Приезжала иностранная делегация. Мне приглянулся один. Выпал случай, мы неплохо провели время, — мама затягивается, выдыхает через нос и задумчиво на меня смотрит. — Ты на него очень похожа. Правда, когда я узнала, что беременна, делегация уже отчалила. Я шокировано смотрю на мать. Мой привычный мир, итак, с уходом Назара потерял устойчивость, а сейчас и вовсе пошатнулся. В голове полный хаос мыслей. Понимаю, что вообще-то не хочу знать правду, не готова я морально сейчас к таким открытиям. — Срок для аборта я проморгала, поэтому ты родилась, но с твоим рождением мне на счет падала энная сумма. Я думаю, это была подачка со стороны твоего биологического папочки. — И… И как его звали? — ком в горле не позволяет говорить нормально. Мама затягивается и тушит сигарету в пепельнице. — Без понятия. Когда двое взрослых людей занимаются интересненьким, им не до выяснения имен. — Как так? Ты не знаешь имя моего отца? — вскакиваю на ноги и начинаю метаться по маленькой квартире. Прожить восемнадцать лет, считая чужого дядю своим отцом — я думала такие сюжеты могут быть только в фильмах, ан нет, жизнь та еще драма. — А чего ты засуетилась? — мама опять закуривает. — Папку внезапно захотела найти? Сдалась ты ему. У него, наверное, своих наследников хватает. — А зачем ты мне тогда это все рассказала? — голос дрожит, я сама вся трясусь от эмоций, которые бушуют во мне от этого разговора. — Именно поэтому вы никогда меня не любили? Вечно шныряли как бездомную собачонку. Я все гадала, почему меня не любят те, кто должен любить! — А че тебя любить? Ты — ошибка, а ошибки сложно признавать, особенно если они вечно мозолят глаза, — усмешка матери ранит меня. Я опускаюсь обратно на стул и смотрю на ту, которая никогда меня не ждала, не загадывала, не желала. — Твой отец любил балет. Это единственное, что я о нем знаю. Он сам мне об этом говорил. Я пару раз пыталась в банке выяснить имя отправителя денег, но мне отказывали предоставлять информацию. Поэтому даже если бы я хотела его найти, я бы его не нашла. Просто знай, что красотой ты пошла в него, как и любовь к балету досталась от него. Я опускаю голову, волосы закрываю мое лицо. Этот разговор подобен точке. Точке, которую я все никак не могла поставить между собой и семьей. Теперь нет смысла цеплять на тех, кто изначально равнодушен к тебе. Встаю, хватаю рюкзак и, как зомби, выхожу из кухни. Совершенно нет желания оглядываться, поэтому без сожаления захлопываю за собой входную дверь. Несколько секунд меня еще терзает маленькая надежда на то, что мама ринется за мной. Я дохожу до лестницы, но она так и не выходит, не зовет меня. Проглатываю первый всхлип, спешно сбегаю по лестнице. Слезы текут из глаз, я совершенно ничего перед собой не вижу. Выскакиваю из подъезда, замираю, согнувшись пополам. Сердце гулко бьется в ушах. Дыхание сбито, прерывисто. Я справлюсь и с этой потерей. Вытираю ладонями глаза, шмыгаю носом. Поднимаю голову и начинаю пятиться назад. Страх накатывает на меня лавиной, заставляя задыхаться. С ужасом смотрю на приближающего ко мне человека, о котором мне стоило все время помнить, потому они поражения не прощают. — Ну привет, красавица, давно не виделись! 26 глава Назар Назар Дверь кабинета распахивается и на пороге застывает Дария. Судя по тому, как ярко блестят ее глаза, она готова рвать и убивать. Конечно, убивать пришла она меня за то, что бросил ее в брачную ночь, за то, что несколько дней не появляюсь в нашем новом общем доме. На звонки не отвечаю, потому что мне совершенно нечего ей сказать. После свадьбы прошло четыре дня. Работой заполнял пустоту, которая внезапно возникла после расставания с Мирой. Я понимал, что будет непросто, местами тоскливо, но не думал, что разрыв настолько тяжело переживается. Каждый вечер, после работы, приезжал к дому Миры, чтобы пару часов посидеть в машине возле ее подъезда. Один раз я видел свою малышку, когда она возвращалась поздно вечером после репетиций. Шла по тропинке, опустив голову. На расстоянии чувствовалось ее горькое одиночество. То самое одиночество, которое и меня терзало. Сдержался, не вышел из машины, не окликнул. Нам двоим просто нужно время, чтобы перегореть. Откладываю ручку в сторону, киваю бледному секретарю за спиной жены, она закрывает дверь. Встаю из-за стола, обхожу его и направляюсь к Дарии. Она так же идет мне навстречу. Мы подходим друг к другу на середине кабинета и замираем. Я прямо смотрю жене в глаза. Она в ярости. Ее накрашенные красной помадой губы плотно сжаты. Опускаю глаза на вызывающий вырез блузы с расстегнутыми несколькими пуговицами. Достаю из кармана брюк платок, подхожу к девушке вплотную, и хватаю ее за подбородок. Дария дергает головой, но я сильнее стискиваю пальцы и подношу платок к губам, неаккуратно стираю помаду. — Я тебе что говорил по поводу внешнего вида? — прячу испачканный платок в карман и застегиваю блузку на женской груди на все пуговицы. Она не двигается, лишь сверкает своими глазищами, прерывисто дышит. — Ты меня оставил в первую брачную ночь! — шипит как разъяренная кошка. — Я обещал тебе, что не буду с тобой спать, — улыбаюсь, засовываю руки в карманы и отшагиваю. Дария шагает за мной. — А с ней будешь? — цедит сквозь стиснутые зубы, что я едва понимаю, о чем она спрашивает. Усмехаюсь, иронично разглядывая красивое лицо благоверной. — Не твое дело с кем я буду проводить ночи. — Ты мой муж! — кричит девушка, заставляя меня поморщиться. Хорошо, что звукоизоляция кабинета тут хорошая, семейные разборки не станут достоянием ушей сотрудников. — Всего лишь на бумаге, не более того, — отворачиваюсь от Дарии, но она хватает меня локоть и ощутимо его стискивает. Я вопросительно смотрю сначала на ее руку, потом ей в глаза. — Ты мой муж, Назар! И я имею право что-то требовать от тебя! Ты поклялся перед сотней людей, что будешь меня оберегать и любить! — Наша свадьба — это всего лишь красивое представление, но, ни у тебя, ни у меня, нет чувств по отношению друг к другу. Это сделка. Сделка наших отцов. Поэтому, перестань изображать из себя любящую жену, тебе эта роль совершенно не идет. — Но… — глаза Дарии наполняются слезами. — Я правда тебя люблю. Поразительно, но меня совершенно не трогают сказанные слова, не трогают слезы, застывшие в карамельных глазах. Я смотрю на свою жену и абсолютно равнодушен к ее чувствам, к ее страданиям, к ее ревности. Мне совсем не хочется ее утешить, дать какую-то надежду. Даже, когда она внезапно прижимается ко мне, желания обнять в ответ не возникает. — Перестань, — отстраняю от себя девушку. — Насколько я помню, фонды моей матери теперь на твоем попечительстве, вот и займись полезным делом. — Полезным делом? — с Дарией происходит метаморфоза. Из плаксы она внезапно превращается в прежнюю себя: высокомерную, холодную стерву. Обходит меня и садится в кресло, стоящее возле рабочего стола. Она достает из сумочки зеркало, салфетки и приводит себя в порядок. — Директор балетного училища, — смотрит в мою сторону внимательным взглядом. Я напрягаюсь, как зверь принимаю стойку, почуяв опасность. — Сказал мне, что некоторыми выпускниками училища интересуются зарубежные театры. Театров мало, а кандидатов много. Нужно выбрать лучших из лучших. И правда, чего это я тут сырость развела, когда меня ждут дела: решить кому дать билет в счастливое будущее, а кого обломать — смотрится в зеркало, довольно улыбается. Дария встает, одергивает на себе одежду, подходит ко мне. У меня жгучее желание сжать ее тонкую шею и свернуть, чтобы она никому никогда не доставляла проблем. Приходится лишь стискивать руки в кулаки и натянуто улыбаться. — Я не позволю тебе обращаться со мной как с пустым местом, Назар. Не на помойке себя нашла, как некоторые, — оскорбление в адрес Миры заставляет меня дернуться в сторону жены и нависнуть над ней. Она нахально улыбается и не боится. — Советую тебе завязывать с этими отношениями, иначе… — тонкий пальчик с острым ноготком упирается мне в грудь. — Иначе я помогу вам расстаться. Ясно? — А что ты сделаешь? — напираю на Дарию, она немного тушуется. — Если с ее головы хоть волосок упадет, я тебя в порошок сотру. — Угрожаешь? Мне? — недоверчиво хмыкает. — Ты забыл кто мой папа? — Пусть твой папа не забывает кто я, — протягиваю руку к Дарии, она вздрагивает. Заправляю пряди волос за ухо и треплю ее по щеке — Не забывай мое предупреждение, дорогая. * * * «Абонент временно недоступен или находится вне зоны доступа сети» Механический женский голос раздражает и злит. Я бью кулаком по поверхности обеденного стола и смотрю на пустую квартиру. Без Миры квартира действительно неживая, покинутая, никому не нужная. Однако, судя по обстановке, она не планировала сбегать. В раковине стоит не мытая чашка с тарелкой. В спальне не заправлена постель, а на кресле небрежно лежит домашняя одежда. Зарядное устройство, торчащее из розетки — главный аргумент, что Мира никуда не уехала. Мои люди, которые отслеживали ее по маячку, встроенному в ее мобильнике, сообщили, что сигнал внезапно исчез. Телефон не отвечает. Я не собирался приходить к Мире, но тревожное чувство с утра не давало спокойствия. Директор балетного училища позвонил мне и тихим голосом сообщил, что контракт отдают другой балерине, а не Мире. Не стал спрашивать почему так резко поменяли решение. Я знал, кто заставил изменить мнение. Телефон в руке вновь вибрирует. На экране высвечивается имя помощника. Отвечаю на звонок, молча выслушиваю отчет Эрика и тихонько закипаю. Сейчас всей душой желаю прикончить собственноручно Дарию, несмотря на то, что придется марать руки. Даже не хочется кому-то поручать это черное дело — уничтожить мразь, которая потеряла инстинкт самосохранения. Все мерзкое, отвратительное, что есть во мне, вылезает на передний план. Маска примерного человека покрывается трещинами и вот-вот слетит с моего истинного лица. Сколько лет отец пытался мне привить приличия, навязать правила и загнать в рамки, всегда терпел неудачи. Я вырывался из-под его контроля, в прямом и переносном смысле, пока в моей жизни не появилось то, ради чего пришлось укрощать свой бешеный нрав и идти на уступки. Наиль знал мои болевые точки: Карина, посмевшая меня полюбить, и Тамара, дочка, которую родила Карина. И если о них Дария не знала, то о Мире она была в курсе и сейчас пытается на меня воздействовать, угрожая безопасности девушке. Мне требуется полчаса, чтобы выяснить, где жена и поднять на ноги своих людей. И пока ищут местоположение Миры, я наведываюсь в спа-салон, пугая своим грозным видом персонал и клиентов. Мне не требуется называть своего имени, сразу же провожают в массажный кабинет. — Назар? — Дария выглядит удивленной, когда замечает меня в дверях. Я одним взглядом повелеваю массажистке оставить нас одних. Как только закрывается дверь, подхожу к массажному столу, беру бутылочку с маслом и наливаю немного в ладони. — Что ты собираешься делать? — обеспокоенность в голосе супруги смешит. Кладу ладони на поясницу. Обманчиво ласковыми круговыми движениями массажирую спину, ощущая, как каждая мышца до предела напряжена. Скольжу вдоль позвоночника, мну плечи. — Назар? — паника вибрирует в каждой букве, Дария охает, когда я сжимаю двумя руками ее шею, перекрывая доступ к кислороду. — Что ты делаешь? — хрипит. — То, о чем мечтаю вот целый час, — ослабляю хватку, жена жадно дышит. — Какого черта ты лезешь в мою личную жизнь? — Я ничего не сделала! — пищит, пытаясь перевернуться на спину. Я пригвождаю руками Дарию к массажному столу. — Я тебя предупреждал, чтобы ты не лезла туда, куда не просят. Тех, кто меня не слушается, я наказываю. Как ты думаешь, какое наказание тебя ждет? А? — хватаю жену и переворачиваю, заглядывая в испуганные глаза. Наконец-то, почуяла опасность, а то мнила себя неприкосновенной. — У тебя два варианта: либо ты мне сейчас рассказываешь, где Мира, тогда я тебя пальцем не трону; либо ты еще наплачешь горькими слезами, жалея, что связалась со мной. — Физическое насилие в нашей стране карается законом, — женушка берет себя в руки. Страх в глазах уступает место самоуверенности. — Не имею понятия, где твоя постилка. Возможно сейчас раздвигает ноги перед кем-то другим. Дария напрашивается на оплеуху. Сдерживаюсь, чтобы не влепить пощечину, сильнее стискиваю ее плечи, вызывая на красивом лице гримасу боли. — Отпусти! — шипит девушка, пытаясь скинуть мои руки. — Ты не боишься, что я подам на тебя в суд за насилие? Засвидетельствую синяки и обвиню в побоях. Думаю, твоему папочке этот скандал будет не по вкусу. — А ты рискни, и мы еще посмотрим, кто кого, — убираю руки и отшагиваю от стола, холодно наблюдая, как Дария спешно садится, придерживая на груди полотенце. — Давай разведемся. — Что? — карамельные глаза удивленно округляются. — Ты с ума сошел? Никакого развода. Нам скандал сейчас ни к чему. — Значит и скандала о домашнем насилии не будет, — усмехаюсь, жена гневного поджимает губы. — Какая же ты мерзкая. — А она типа хорошая? Я в курсе, что ты ходатайствуешь о контракте с англичанами для нее. Спешу сообщить, они выбрали другую балерину благодаря моим рекомендациям. Так что придется ей скитаться по провинциальным городам, потому что в этом театре, где она сейчас выступает, ее не оставят. Я позабочусь о том, чтобы ее нигде здесь не приняли. Понял? Довольство собой так и лезет из Дарии. Она думает, что победила в борьбе за мое внимание. Смеюсь. Качаю головой и продолжаю смеяться, поглядывая иронично на застывшую супругу в полном непонимании, что происходит. Подхожу вновь к столу, разглядываю настороженную супругу. Она сейчас мне напоминает суслика, который застыл, завидев хищника. — Знаешь, в чем разница между тобой и Мирой? — дотрагиваюсь костяшками до голого плеча Дарии, она вздрагивает, будто мои пальцы оголенные электрические провода. — В том, что ее я люблю, а тебя ненавижу. * * * Прочитав сообщение, стискиваю зубы и задумчиво смотрю в окно. Мне только что сообщили, где Мира. Отследили по телефону, который на минуту был включен и тут же выключен. Этого хватило, чтобы поймать сигнал. Личностей похитителей еще не установили, но это вопрос времени. В похищении Миры заподозрить можно лишь некоторых людей: ее брата, жадному до денег, Паху, которому она была отдана за долги. И собственную жену. Обвинять полностью Дарию в краже Миры нет смысла, сама она не додумалась бы до разработки плана, а вот ее папа в курсе как действовать. Учитывая, как он любит свою дочурку, ее жалобы мог принять всерьез. — Назар Даянович, мы готовы, — Эрик заходит в кабинет, замирает на почтительном расстоянии и ждет указаний. Меня еще терзают сомнения. Спасать Миру — идти на прямой конфликт с тестем, если окажется, что он замешан. Но и оставить все как есть не могу. Что я теряю? Все. Против меня будет не только Разумовский, но и собственный отец. Паха и Миша — не те товарищи, чтобы из-за них тревожиться. Я даже буду рад, если похитителями окажутся эти двое. Поверяю баланс на карте. К семейным деньгам мне доступ закроют сразу, но благо я давно на них рассчитываю, поэтому с голоду с Мирой не помрем, комфортно обоснуемся в другом городе, а если нужно будет, в другой стране. Именно так мне стоило поступить сразу, как только понял, что с малышкой у меня не просто физиология. Амбиции и желание иметь политическую власть в руках руководили мной и моими решениями, когда знакомился с Дарией. Как оказалось, семейного счастья, основанного на выгоде, не бывает. Эрик деликатно кашляет, напоминая о себе. Я поворачиваюсь к нему. Помощник вытягивается в струнку, готов принять мой приказ и привести его в исполнение. — Нам нужно подготовиться. — Я вас понял, Назар Даянович, — помощник уходит. Сейчас он передаст ребятам, что нужно взять оружие и быть максимально собранным. Мы не знаем, что нас будет ожидать на месте, где удерживают Миру и, главное, кто. Хорошо иметь свою личную службу безопасности, ее кроме меня никто не контролирует. Захлопываю крышку ноутбука, выхожу из кабинета. Мне так же стоит подготовиться. В этой разборке Мира не должна пострадать. Если ее потревожил брат или брата друга, к вечеру я и Мира будем дома. Если во всей этой заварушке участвует мой тесть, то я не берусь предсказывать, как пойдут дела. Уверен, что Разумовский, участвуя в похищении, подключил своих людей, которые всегда находятся в тени и решают проблемы по-черному. Мотаю головой. Не хочу даже допускать мысль, что во всем этом замешаны мои новые родственники. — Назар! — меня нагоняет возле лифтов Наиль, хватает за локоть и разворачивает к себе. — Не смей! — он смотрит на меня с нажимом и одновременно с беспокойством. Я разжимаю его пальцы и выдергиваю руку. — Что не сметь? — вопросительно смотрю на брата. Тревога скручивает все мои внутренности. — Ты понимаешь, против кого сейчас пойдёшь? — вновь хватает, только теперь за плечи и встряхивает. — Разумовский — это не шутки! Он тебя уничтожит! — Ты будешь грустить по этому поводу? — иронично улыбаюсь. Все внутри обрывается от новости. Я до последнего глупо надеялся, что Дария и ее папа не при чем. — Дурак! — Наиль опять встряхивает, злится. Вывести братца на эмоции тяжело, а тут его прям распирает. — Почему ты такой упрямый?! — А сколько можно все это терпеть? А? Всю жизнь только и делаем, что прогибаемся и уступаем отцу, наплевав на свои личные чувства. — Но почему именно сейчас ты решил показать характер? Почему? — Наиль тихо задает вопросы, но вижу, как ему хочется орать на меня, достучаться, уберечь от фатального шага. Почему сейчас? Когда-то я уступил им, расстался с Кариной, хотя мог бы придумать, как ее защитить от своих родственников. Отречься от семьи никто не мешал. Тогда я, как и с женитьбой на Дарии, подумал о матери в первую очередь. — Наиль, — перехватываю его руки, сжимаю его плечи. — У меня к тебе просьба. Если вдруг… — ком в горле перехватывает дыхание. — Если вдруг сегодня получится не очень… У меня в кабинете в сейфе лежат документы. Там доверенность на Миру, чтобы она могла распоряжаться всеми моими счетами, которые только мои. И контракт… Отправь ее заграницу. Не просто отправь, а заставь уехать. Пароль от сейфа день рождения Тамары. — Назар… — брат сжимает зубы. Он понимаетм, что меня сейчас не переубедить. Так же понимает, что исход сегодняшнего дня никто не знает. Может все закончится мирно, а может быть придется доставать оружие. — Зачем же ты так? — Возможно моя смерть развяжет тебе руки, — усмехаюсь, хлопаю Наиля по плечу. Он дергается в мою сторону, порывается меня удержать, но я качаю головой. Захожу в лифт, нажимаю на кнопку нулевого этажа. Брат смотрит на меня со смешанными чувствами. Наверное, в первые жизни он не знает, как правильно поступить. 27 глава Мира — Мира — Дергаю руками за спиной, которые связаны тонкой бечевкой. Подмышки давно мокрые от страха и волнения. Миша, мой ненаглядный братец, и его лысый друган Паха, сидят на диване и смотрят телевизор. Они выглядят совершенно спокойными. Поразительно, как можно сохранять невозмутимость, нарушая закон. Как только я окажусь на свободе, а я окажусь, не сомневаюсь в этом, напишу на них заявление в полицию. Проще было бы Назару пожаловаться, но нужно привыкать решать проблемы без его помощи. Мне до сих пор непонятны их мотивы. Миша появился перед подъездом нашего дома как черт из табакерки, схватил меня и поволок к машине, в которой нас поджидал Паха. Потом как в дешёвых боевиках: накинули на голову мешок и куда-то увезли. Оказалось, загород. Связали, оттащили в дом и стали чего-то или кого-то ждать. — Ребят! — на мой зов поворачиваются оба. — Воды. Пить хочется до невозможности. Миша пытается встать, но его удерживает за руку Паха и отрицательно мотает головой. Похоже, меня планируют уморить. Поджимаю губы, поймав сожалеющий взгляд брата. Тряпка! Всю жизнь прогибался под кого-то, не имея собственного мнения. А Паха красавец! В первую нашу встречу был наглым чмырем, сейчас стал еще хуже. Безжалостным каким-то. Вон, даже стакан воды жадничает дать. — Ну, правда, пить хочу! Во рту действительно сухо как в Сахаре. Паха поворачивает в мою сторону голову, прищуривается. Отвратительный тип. Поразительно, что не начал меня домогаться, как только оказались в доме, за городом. Ведь когда-то он хотел, чтобы я ему родила наследника. Ни его, ни брата совершенно не боюсь, но меня смущает их молчание. По-прежнему теряюсь в догадках, какого черта они меня похитили. Если так подумать, то от меня толку, как от козла молока. Я не дочь президента, и тем более, не принцесса какой-то там страны. Денег никто не даст. На меня перестают обращать внимания, а я продолжаю дергать руками, надеясь, что узел ослабнет. — Долго нам еще сидеть тут? — не выдерживает Миша. — Нервы сдают. Он встает, подходит к столу, на котором стоят бутылки с водой. Берет одну и направляется ко мне. Паха ничего не говорит, лишь провожает его тяжелым взглядом. Я с благодарностью смотрю на брата. Руки он мне, конечно, не развязывает, но, открыв бутылку, подносит ее к моим пересохшим губам. Жадно пью, чуть не захлебываюсь. Часть воды течет у меня по подбородку, футболка становится мокрой. Я случайно ловлю пожирающий взгляд Пахи. Становится не по себе. Он смотрит так, будто готов прям на полу содрать с меня одежду и сделать то, что хотел сделать в день знакомства. Паха встает с дивана и, не сказав и слова, идет в сторону выхода. Я вопросительно смотрю на Мишу. Как только захлопывается входная верь, спрашиваю брата: — Что происходит? Какого черта вы меня похищаете и удерживаете? Ты опять меня ему пообещал? — Я сам ничего толком не знаю, Мира. Паха позвонил и сказал, что есть одно дело, за которое мне много заплатят. Я и не представлял, что речь пойдёт о твоем похищении! — Ты болван! Кретин! Развяжи мне руки! — Не могу! — Миша жалобно на меня смотрит, а мне совершенно его не жаль. — Мне нужны деньги. — Тебе все время нужны деньги! Ты недавно у меня взял баснословную сумму! — я злюсь. Злюсь на брата, на обстоятельства, на жизнь вообще, что загоняет меня в рамки. Столько событий за последнее время, что, не ровен час, поеду крышей. — Мир! — Миша хватает меня за плечи, встряхивает. — Я не знаю, что происходит, но сдается мне, Паху наняли для твоего похищения. Кто-то пообещал ему хорошие деньги. Кажется, все из-за твоей связи с Каримовым. — Бред, — криво улыбаюсь. С трудом представляю, что кому-то пришла в голову идиотская мысль досадить Назару через меня. Не слишком я важна для него. Он с легкостью расстался со мной. Не звонит, не пишет. Значит не скучает, не страдает так, как я по нему тоскую, сохну. Вот-вот от меня останется одна тень. — Бред или нет, не мне решать, просто… — Миша обрывает себя на полуслове. Мы слышим шаги. Идут несколько человек. Я заглядываю ему за плечо и теряю дар речи. Такого поворота точно не ожидала. Паха застывает возле дивана, а ко мне с Мишей не спеша направляется представительный мужчина. В деловом костюме в этом домике он смотрится чужеродно. Взяв стул, подходит к нам, ставит его и садится. Брат вскакивает на ноги и отходит. Я во все глаза смотрю на пришедшего человека, гадая, в какую же попала передрягу, если по мою душу пришел один из самых влиятельных людей страны. — Знаешь меня? — его бархатный голос пленяет с первой же секунды. Несмотря на седину, на морщинки в уголках глаз, он довольно привлекательный мужчина. В нем чувствуется порода. Теперь понятно в кого Дария такая красивая и приятная: в своего отца. Именно Антон Витальевич, сейчас сидит напротив меня и смотрит с насмешливой улыбкой. — Официально или неофициально? — А ты дерзкая, — Разумовский очаровательно улыбается. — Мне нравятся такие девушки. Я начинаю понимать своего зятя, — его взгляд становится странным. То ли угрожающим, то ли игривым. Передергиваю плечами, ежась от пристального внимания. — Что вам нужно от меня? — задаю волнующий вопрос. — Чтобы ты исчезла. Желательно навсегда, — мужчина наклоняется ко мне, гипнотизирует своими потемневшими глазами. Я подобна Маугли перед Каа. Покрываюсь мурашками. Человек ничего особенно не делает, но я его боюсь до дрожи. Он меня пугает. Паху подзывает движением руки, и этот лысый послушно подходит, застывает в двух шагах. Разумовский все это время не спускает с меня холодного взгляда. Ужасный человек. — Убей ее. Что? Я в шоке вскидываю глаза на мужчин, не веря в услышанное. Как это убить? Ищу брата, но тот щемится как трусливый кот к стене, в мою сторону не смотрит. На него рассчитывать нет смысла. Он будет спасать свою шкуру, а не родную сестру. Что я могу сделать в этой ситуации? По сути ничего. Нужно как-то уговорить Паху меня отпустить. Как? Хороший вопрос, учитывая, что он на меня точит зуб. — Разберись с ней до рассвета. Антон Витальевич встает, уходит. Вместе с ним уходят мужчины, стоящие в дверях, как тени. Я, Паха и Миша провожаем их глазами, не нарушая молчания. Как только закрывается дверь, сразу как-то становится тяжко на душе. — Ты правда меня убьешь? — тихо спрашиваю, разглядывая Паху. Он смотрит на меня сверху, усмехается. Совсем не вызывает симпатии, а только отвращение и омерзение. — Для начала, хотел бы тебя использовать по своему усмотрению, а потом выполнить то, за что мне заплатили немалые деньги, — неожиданно мужчина приседает на корточки и хватает меня за волосы. — Каримов будет рвать и метать, когда обнаружит бездыханное тело своей игрушки. Меня прошибает холодный пот. Хочется закатить истерику, биться головой об пол и умолять пощадить. Но я понимаю, пощады просить не у кого. Значит нужно достойно себя вести, не поддаваться эмоциям. Это невероятно сложно. Голос дрожит, я тихо произношу: — Мы с ним расстались. — Сказки можешь не рассказывать. Паха удерживает меня за волосы, свободной рукой дотрагивается до щеки. Меня тошнит от одного его дыхания на своем лице. Не могу… Не могу смотреть в его глаза и не испытывать приступ дурноты. Не смогу пережить надругательство над собой. Пусть сразу убивает. Когда ладонь Пахи внезапно оказывается у меня под футболкой, я дергаюсь и стискиваю зубы, зажмурив глаза. Не буду кричать. Не буду умолять. Как же это омерзительно, ощущать чужие прикосновения к своему телу. — Будешь со мной ласковой, обещаю сильно не мучить. Паха наваливается на меня, опрокидывая на пол. Я задыхаюсь под его весом, выгибаюсь и скулю, хотя очень хочется кричать о помощи. Мое сопротивление его не останавливает. Он лапает меня, пытается целовать в губы, но так как я кручу головой, его мокрый рот скользит то по щеке, то по подбородку. Слезы катятся из глаз, попадают в уши. Почти теряя сознание от стресса, от переживаний, слышу, как кто-то врывается в дом. Чувствую, что с меня внезапно исчезает тяжесть, слышу глухие удары, стоны. Потом кто-то берет мою голову, слегка хлопает по щекам. — Мира! — от этого голоса мне хочется сильнее зажмуриться. Все происходит как во сне. — Мира, очнись! С усилием воли разлепляю глаза. Назар не кажется призраком, вполне реально нависает надо мной и обеспокоенно смотрит на меня. Увидев, что я прихожу в себя, облегченно вздыхает и прижимает к груди. Одной рукой обнимает, второй пытается развязать веревки на запястьях. Кошусь на лежащего Паху, один из мужчин в черном прижимает его коленом к полу. Убили? Слишком много крови под ним. Когда этот мерзавец внезапно открывает глаза и устремляет на меня пустой взгляд, вздрагиваю. Ничего хорошего мне не обещают. — Все хорошо, — успокаивает меня Назар, прижимает мою голову к своему плечу. Гладит по волосам, совершенно никуда не спешит, будто весь мир должен его ждать. — Где Миша? — несмотря на продажную его натуру, как-никак он мой брат. — Тут он, — Назар помогает мне встать, поддерживает за локоть. От его заботы и нежности в каждом прикосновении, хочется разрыдаться. Неправильно все это, но так сложно отказаться от любимого человека, даже если угрожают тебе смертью. Поэтому я молчу про Разумовского, Паха тоже не скажет. Мне кажется, он ни в чем не признается, никого не выдаст. — Что вы с ними сделаете? — замираю в паре шагов от лежащего главного злодея сегодняшнего дня. Опираюсь на Назара и нахожу глазами брата, которого держат двое бойцов. На их фоне Миша как цыпленок. — Разберемся. Тебе в больницу не нужно? — карие глаза разглядывают отметины на моих запястьях, которые оставили веревки. Сразу взгляд мрачнеет и тяжелеет. Зыркает в сторону Пахи, делает шаг, но я удерживаю его. — Все в порядке, — спешу успокоить Назара, ласково дотрагиваюсь до его руки. — Отвези меня просто домой. — Хорошо, — обнимает за плечи, уводит из дома. Я больше не спрашиваю о судьбе Мише и Пахи, не мое дело. Надеюсь, их заслуженно накажут и преподнесут урок, который запомнят на всю жизнь. Спускаемся по ступенькам. Назар меня придерживает, так как я, ничего толком не вижу в темноте, да и ноги какие-то ватные. Подумываю попросить его взять меня на руки. Когда мы подходим к машине, ее заводят. Свет фар ослепляет. Мне открывают заднюю дверь с пассажирской стороны, я мешкаю и поднимаю на Назара глаза. Он улыбается, чувствует мои сомнения и мои молчаливые вопросы по поводу нас. — Я решу все вопросы, и мы будем вместе. — Правда? — недоверчиво спрашиваю, вижу утвердительный кивок. Надежда вспыхивает во мне, подобно полярной звезде на небе, в темноте. Я не верю и верю одновременно. Тянусь к Назару, наплевав, что вокруг нас посторонние люди. Он подается ко мне. Горячее дыхание, с запахом ментола, опаляет мои губы. Прикрываю глаза, ожидая долгожданный поцелуй, о котором грезила не раз. Вдруг, что-то меняется вокруг нас. Меняется сам воздух. Я не успеваю понять, что происходит, как Назар разворачивает нас. Где-то возле уха слышу звук подобный хлопку. Вскрикиваю, когда понимаю, что мы заваливаемся на землю. Рядом раздаются выстрелы, кто-то кричит, кто-то матом ругается. Я оказываюсь в эпицентре хаоса, придавленная весом Назара. Он не шевелится. Правая рука, оказывается придавленная им, поднимаю левую, дотрагиваюсь до темных волос. На кончиках пальцев остается ощущение влаги. Зачем-то засовываю один палец в рот, чувствую на языке вкус крови. Паника накрывает одним моментом. — Назар! — шепчу, касаясь небритой щеки. Ноль реакции. — Назар, очнись! — умоляю, осторожно выползая из-под него. Встаю на четвереньки, пытаюсь перевернуть его на спину. Он не шевелится, не подает никаких признаков жизни. Отчаянно зову его по имени, трогая то за руку, то за лицо, то за плечо. Не замечаю, как к нам подбегают люди. Кто-то пытается меня поднять с земли, оттащить от тела Назара, но я сопротивляюсь. Вырываюсь, падаю на колени, тянусь к Назару. Я ору в голос. Страх, который парализовал голосовые связки с Пахой, заставляет меня кричать. Цепляюсь за Назара, как утопающий цепляется за соломинку. Мне кажется, что стоит отпустить его руку, как я потеряю его навсегда. Двое здоровенных мужчин хватают меня, отволакивают в сторону. Не утешают, не говорят банальностей. К нам подходит еще один мужчина. Я совершенно на него не обращаю внимания, пытаюсь высмотреть в темноте, что происходит с Назаром. Чувствую укол в ногу. Недоуменно оглядываюсь. Почти сразу же теряю устойчивость. Ноги подкашиваются, но меня подхватывают и не дают упасть. Накатывает невообразимая сонливость. Пытаюсь моргать, но проигрываю борьбу со сном. В какой-то момент просто вырубаюсь. * * * Кажется попахивает скорым финалом))) 28 глава Мира Мира Открываю глаза и жмурюсь от света. Все тело какое-то ватное. Совсем мне не принадлежит. Осторожно еще раз пытаюсь приоткрыть один глаз, потом второй. По капельнице, стоящей около койки, догадываюсь, что нахожусь в больнице. Сразу вспоминаю о Назаре, о том, как он неподвижно лежал на земле. Резко подрываюсь, морщусь от боли, которая простреливает все тело. — Проснулась? — поворачиваю голову на голос. Обнаруживаю в кресле у окна Наиля. Он откладывает в сторону журнал, который видимо читал, пока я находилась без сознания, встает и подходит к койке. — Что с Назаром? — голос дрожит. — Он в операционной. — Все настолько плохо? — чувствую, как сердце болезненно сжимается, а на глаза наворачиваются слезы. Мне страшно думать о том, что возможно вчера я последний раз видела его улыбку. — Не знаю, — Наиль выглядит расстроенным, поддавленным. От того самоуверенного мужчины, которого я видела на свадьбе, и следа нет. Переживает за брата. — Операция так долго длится? — А ты думала пулю из головы так просто достать? — иронизирует мужчина, возвращаясь к креслу. Опирается рукой об спинку и смотрит на меня прищуренным взглядом. — Ты видела кто стрелял? Вопрос удивляет. Качаю головой. Было темно, мое внимание полностью принадлежало Назару, было совершенно плевать кто рядом. А вот сам Назар скорей всего кого-то видел. — Мне кажется, что тот, кто стрелял, хотел убить меня, а не Назара… — прикусываю губу. Я не имею понятия, в курсе Наиль о Разумовском или нет, стоит ли ему говорить о новом родственнике. Он сразу замечает мое смятение. — Что не так? Мира! — в голосе появляется сталь. Узнаваемая нотка. Прям как Назар требует. — Я не уверена, что мне стоит об этом говорить… — облизываю губы. — Просто человек, который приказал меня похитить… — Разумовский? — завершает вместо меня предложение Наиль. Я удивленно на него смотрю, а он поджимает губы и отворачивается. Кажется, братья в курсе, что из себя представляет их родственник. — Я так понимаю, он так со мной из-за Дарии? — Скорей всего. Дария зла на Назара. Он ведь оставил ее в первую брачную ночь, — Наиль косится на меня. Похоже для него не загадка, где брат пропадал в ту ночь. Я опускаю голову. Чувствую себя немного виноватой перед Дарией. С другой стороны, никто Назара не заставлял оставлять невесту, приезжать к любовнице. Он сам этого захотел. — В любом случае, вам придется расстаться. На время или навсегда, посмотрим, нужно чтобы Дария и Антон Витальевич успокоились. — Сейчас не это главное, главное Назар! — встаю с кровати, хватаюсь за изголовье, так как меня ведет в сторону. Оглядываюсь на Наиля. — Что в меня вкололи? Чувствую себя пьяной. — Снотворное. Эрик немного переборщил с дозой. — Извиняться он за это, конечно, не будет. — Нет. Нам нужно было тебя вырубить. — Мог бы пораньше приехать, тогда бы Назар сейчас не находился в операционной. Хотя… Вас сложно назвать близкими родственниками. — Твоя семья лучше? Брат продает сестру за свои долги, я хоть по-своему, но защищаю братьев и сестру. А твой брат зассал за тебя заступиться, поэтому не тебе кидать упреки, — Наиль выглядит злым. И все равно при этом держит себя в руках. Голос не повышает, безобразные сцены на эмоциях не устраивает. Его выдержке можно только позавидовать. И слова, сказанные пренебрежительным тоном, задевают. Ведь они правда. — Наиль Даянович! — в палату заходит мужчина в черном костюме. Его лицо кажется мне смутно знакомым. — Операция закончилась. Я срываю с себя катер, прихрамывая, спешно покидаю палату, но тут же замираю и оборачиваюсь. Наиль находится позади меня в трех шагах. Он проходит мимо. Мне ничего не остается, как следовать за ним. Тревога, которую я пыталась заглушить разговорами, разрастается внутри снежным комом. Когда вижу врачей, выходящих из операционного блока, щеки становятся мокрыми. — Наиль Даянович, — вперед выходит один врач. — Операция прошла успешно. Ваш брат жив. Что я, что Наиль облегченно выдыхаем. Даже улыбается друг другу. Правда, Наиль тут же начинает хмуриться. Я непонимающе на него смотрю, потом на врача и замечаю замешательство на его лице. — Каковы прогнозы? — Сам факт, что он до сих пор жив, является фантастикой. Мы не смогли извлечь пулю из его головы, поэтому прогнозов никаких. При хорошем раскладе, он очнется, полностью восстановится. Не исключаем, что возможно у него будет частичная или полная потеря памяти. При плохом раскладе — кома или вегетативное состояние. Сейчас нам остается только наблюдать. Я оседаю на пол, зажимаю ладонями рот. Не позволяю вырваться из горла истошному крику. Беззвучно плачу, смотря на побелевшее лицо Наиля. Сейчас как никогда вижу его сходство с Назаром. Не близнецы, но очень похожи. Врачи обходят меня, Наиль не торопится поднимать с пола. Он сам как-то тяжело опускается на ближайший стул, смотрит пустым взглядом перед собой. Совершенно не обращает внимания на звук вибрирующего телефона. Ему перестают названивать, но теперь трель звонка раздается где-то рядом. Мы одновременно вздрагиваем и смотрим в сторону источника звука. Звонят мужчине, который пришел ко мне в палату. Он мало что говорит, но, завершив разговор, подходит к Наилю и что-то шепчет ему на ухо. Я в очередной раз поражаюсь выдержке старшего брата Назара. Растерев руками лицо, Наиль подходит ко мне и хватает за руки, заставляя подняться на ноги. — Я сейчас попрошу врача пустить тебя в реанимацию. — Зачем? — в голове происходит путаница. Я мотаю головой. — Его сейчас нельзя беспокоить. — Другого шанса увидеть Назара не будет. Через час сюда приедет Дария с моими родителями. Глохну от сказанных слов. Как это я больше не увижу Назара? И несмотря на то, что уже несколько дней пытаюсь привыкнуть к мысли, что мы действительно не увидимся, сейчас это все вызывает отторжение и непринятие. — Что мне делать? — тихо спрашиваю, все еще не веря, что это мой последний шанс увидеть Назара, дотронуться до него. Слезы опять текут по щекам. — Будь здесь, — Наиль усаживает на стул. — Эрик, присмотри за ней, — мужчина, который кажется мне знакомым, кивает. Услышав имя, без интереса бросаю в сторону взгляд. Эрик смотрит с вызовом, словно ждет обвинений, но мне совершенно нечего ему сказать. Он выполнял приказ. Минуты тянутся невообразимо долго. Я вздрагиваю от шагов в коридоре, боясь, встретиться лицом к лицу с Дарией. Если это произойдет, она не позволит мне увидеть Назара. Растерянно разглядываю свои руки. Назар настаивал на подписание контракта, работать заграницей. Никогда о таком не мечтала, сейчас задумываюсь. — Мира, пойдём, — вижу перед собой носки мужских туфель. Поднимаю голову. Наиль протягивает мне халат, шапочку и держит маску. Мне ничего не остается, как все это надеть, нацепить бахилы. Неподалеку стоит медсестра в такой же экипировке, как и я. Именно она ведет меня в реанимацию, взглядом приказывает обработать руки антисептиком и поправляет на мне маску. Меня начинает не вовремя колотить. То ли от напряжения, которое царит вокруг, то ли от холода, который пробирается под одежду. Когда заходим в одноместную реанимацию, у меня подгибаются ноги. Я хватаюсь за стену и медленно подхожу к койке, едва дыша. Слёзы вновь нескончаемым поток текут из глаз. Оказавшись возле Назара, дрожащей рукой дотрагиваюсь до его неподвижной руки. Она холодная. Множество проводков, трубок пугают. Я непроизвольно отшагиваю назад. Одной рукой опираюсь об стену, вторую руку прижимаю к груди, периодически тру ее. Не верю. Не верю тому, что вижу. Мне хочется крепко зажмурится, потом открыть глаза и увидеть, что это не Назар лежит неподвижно на койке. Цвет кожи лица может соперничать с белой простыней под ним. Губы, те самые губы, которые я любила целовать, в трещинах, приоткрыты. Изо рта тянется уродская трубка. Это настолько пугающее зрелище, что я слабовольно отворачиваюсь. Пытаюсь выровнять дыхание и найти в себе смелость еще раз взглянуть на Назара. Мне хватает мужества вновь подойти к койке, взять его ладонь и сжать. Всматриваюсь. Не хочется запоминать Назара таким: безжизненным, неподвижным, похожим на мертвеца. Блуждаю взглядом то по его лицу, то по груди, то разглядываю показатели на мониторе, совершенно не понимая, что они означают. — Ваше время на исходе, — тихо напоминает мне медсестра. Вздрагиваю от голоса и непонимающе перевожу взгляд с капельницы на нее. Медленно начинает доходить, что осталось две минуты, а может минута, когда я еще могу держать Назара за руку. Всхлипываю. В голове пустота. Я не знаю, что в таких случаях говорят, как нужно себя правильно вести. Нагибаюсь к Назару, целую его в лоб через маску, сильно стискиваю ладонь. Мне хочется сбежать отсюда, не слышать писк приборов, не видеть дорогого мне человека без сознания. Пристально смотрю на закрытые глаза, надеясь, что от моего взгляда Назар внезапно очнется. Чуда не происходит. — Нам пора, — медсестра деликатно напоминает о времени. Мне хочется задать ей много вопросов, получить утешающие и обнадеживающие ответы, но я мочу. Еще раз на прощание смотрю на Назара, отворачиваюсь и спешно покидаю реанимацию. Все последующие дни проходят для меня как в тумане. Я заставляю себя ездить в театр, выкладываться по максиму. Балет вновь меня спасает. Изводит меня до изнеможения, уматывает до такой степени, что порой хочется лечь на маленький диванчик в гримерной и никуда не ехать. Принципиально избегаю заглядывать в интернет, не захожу в социальные сети. Боюсь. Я просто боюсь обнаружить, что Назар не сумел выжить после пулевого ранения, несмотря на заверения врачей, что он живой. Когда наступает выходной, я позволяю себе оставаться в кровати, никуда не спешить. Смотрю на подушку, на которой когда-то спал Назар, протягиваю руку и оглаживаю. Я буду по нему безумно скучать. Он дал мне намного больше, чем кто-либо в моей жизни. Заставил раскрыться, влюбиться, поверить мечтам. Он наполнил меня собой до краев. Я сегодняшняя — это благодаря ему. Прикрываю глаза, позволяю себе плакать. Оплакиваю нас, нашу любовь. Сейчас сложно представить, что в моей жизни может появится кто-то другой, сумеет затмить образ Назара и проникнуть в мое сердце, пустив там корни. Но я не исключаю шанса однажды вновь полюбить так же сильно и трепетно, как люблю сейчас. Ближе к обеду неожиданно раздается звонок в дверь. Я, гадая кто бы это мог быть, вылезаю из кровати и неохотно иду встречать незваного гостя. Не удивляюсь, обнаружив за дверью Наиля. Внутри все сжимается от переживаний, пристально на него смотрю, пытаясь понять, что с Назаром. — Он не очнулся, если тебе это было интересно, — проходит без приглашения, немного меня оттеснив. Я закрываю за ним дверь, иду следом. Наиль сразу направляется к обеденному столу, кладет на него папку и извлекает несколько листов. Сажусь на стул. — Это твой контракт. Подпиши, — в мою сторону двигают лист и ручку. — С театром договорился, без претензий отпускают. В Лондоне тебя так же ждут. Приму не обещают, но если ты покажешь себя, все шансы занять ведущее место. По поводу денег не переживай. Паспорт сделан, как и виза. Уехать можешь хоть сегодня, — на столе появляются еще бумаги, паспорт и пластиковые карты. Меня поражает, что Назар до мелочей позаботился обо мне. Не оставил на произвол судьбы. — Эта квартира остается твоей, она и куплена была для тебя. Можешь делать с ней все, что хочешь, — встречаемся с Наилем глазами. Он выглядит уставшим, но по-прежнему собранным и сдержанным, лишних эмоций себе не позволяет. — Что будет с Разумовским? — беру ручку, подписываю контракт, документы на банковские карты. Подпись выходит неровной, рука дрожит от волнения, которое я хочу скрыть от Наиля. Вряд ли его мнение обо мне изменится, если он узнает, как мне не очень хочется сейчас куда-то уезжать, оставлять Назара, пока он в больнице. Я думала, что буду украдкой его навещать, покуда он не придет в сознание. Потом бы и решила, что делать дальше. Сейчас, смотря на размытые буквы на договорах от застывших слез на глазах, хочется взвыть. Хочется истошно закричать, выплеснуть всю внутреннюю боль, которая во мне уже неделями зреет как нарыв. Назар все подготовил для моего отъезда, значит надо следовать его плану. Он настаивал, я уеду. — В смысле? — Наиль устремляет на меня испытывающий взгляд. Я вздрагиваю и поднимаю голову, не отвожу глаза в сторону. — В прямом. Ты позволишь ему остаться безнаказанным? — Не беспокойся об этом, — уголки его губ ползут вверх, а в глазах появляется странный блеск. — Все получат наказание по заслугам. — И Дария? — ревность вонзает в меня свои колючки. Мне не отвечают. Наиль проверяет документы, собирает все в один файлик. Я чего-то жду от него: указание, наставление, пожелание. Он ничего не произносит, лишь поднимает на меня глаза и долго смотрит, не мигая. Хотелось бы знать, какие мысли крутятся в его голове. Но больше всего мне интересно, как он будет мстить своему новому родственнику, учитывая, что тот не простой смертный, которого можно избить в темном переулке. — Через три дня тебя ждут в Лондоне, поэтому времени на сборы совсем мало. Используй этот шанс по максимум, Мира, не каждой балерине выпадает возможность уехать заграницу. Опережая твои просьбы, я буду тебе писать по поводу состояния Назара. Если он очнется… — по лицу пробегает тень. — Если он очнется, не ищи с ним встреч. Так будет лучше и для тебя, и для него. — Наиль… — я резко встаю со стула. Головой понимаю правильность этой просьбы, а сердцем не принимаю ее. — Спасибо… Наиль подходит ко мне вплотную. Его энергетика угнетает. Еще в больнице заметила, как неуютно рядом с ним, точнее не по себе. Он ростом как Назар, поэтому мне приходится откинуть голову назад, чтобы смотреть ему в глаза. Они темнее, чем у брата, и взгляд пронизывает до самых костей. Внешнее спокойствие это всего лишь маска, внутри бушуют самые настоящие чувства. Его контроль над собой поражает. Не человек, а робот какой-то. Ничего не говорит, одаривает сдержанной улыбкой и уходит. Я вздрагиваю, когда закрывается дверь и опускаюсь на стул. Несколько секунд смотрю перед собой. Шмыгаю носом, спешно вытираю ладонью мокрые щеки. За последние дни я так много плачу, что запросто пополню Мертвое море. Беру мобильный телефон в руки. Смотрю на черный экран, все еще не решаясь его включить. Я понимаю, мне нужно преодолеть себя, не медлить и купить билет. Чем дольше буду оттягивать момент отъезда, тем сложнее мне действительно будет улететь. В поисковике ищу авиакомпанию, которая совершает полет в сторону Великобритании. Полчаса волнений, страха ошибиться, неправильно написать свою фамилию и имя. Вроде все получается. На почту приходит сообщение о том, что билет приобретён, и вылет у меня состоится через два дня. Кусаю губу, все еще не веря, что действительно собралась в другую страну и начинать жить с чистого листа. Без Назара. Без его улыбки. Без его рук. Без его губ. Он самая лучшая и яркая глава в моей жизни. Всхлипнув, нахожу его контакт в телефонной книге. Открываю окошечко для сообщений. Быстро печатаю, не раздумывая, отправляю смс и после этого вношу номер телефона в черный список. Откладываю мобильник в сторону, обнимаю себя за колени, положив на них подбородок. В голове проносятся воспоминания о днях с Назаром, начиная от первой встречи, заканчивая последним вечером, когда мы улыбались друг другу. Я буду учиться жить без него, всегда помня о нем. * * *