— Уилф, — вмешалась Дженн, — пожалуйста! Мы карабкались на эту проклятую гору двенадцать часов без перерыва. Неужели нельзя поговорить в тепле?

— Ты можешь идти, если хочешь, моя дорогая, но Роберт не сделает дальше ни шагу, пока не ответит на мой вопрос. Я не потерплю, чтобы он снова отравлял Анклав своей ложью.

Дженн бросила взгляд на Роберта, но не двинулась с места.

— Ну так что? — продолжал Уилф. — Собираешься ты сказать мне, для чего явился, или сразу отправишься в обратный путь?

Роберт посмотрел на сопровождавших Уилфа воинов. Некоторых из них он знал; никто из них не одобрял требования Уилфа, но это не делало положение легче. Роберт устало покачал головой: выбора у него не было. Ситуация выглядела полной иронии, учитывая причину, приведшую его в Анклав.

— Хорошо, я скажу тебе. — Прежде чем продолжать, Роберт бросил быстрый взгляд на Дженн. — Я действительно хочу повидаться со своей семьей. Но есть и другая причина: я должен просить Анклав о помощи, а также…

— Что также? — с издевкой протянул Уилф.

— Я знаю, кто такой Ангел Тьмы.

Ошибиться было невозможно: все в пещерах затаились. Финлей много раз выскакивал в коридор, но его тут же отсылали обратно в его комнаты. Фиона проявляла больше терпения. Она сидела у очага вместе с Маргарет, разговаривая о всяких пустяках. Иногда она вставала и готовила для всех чай, но в остальном словно не замечала всевозрастающего возбуждения мужа.

— Почему так долго? — в десятый раз спросил Финлей. Он поднялся, но тут из коридора донесся какой-то шум. Финлей широко распахнул дверь; Фиона и Маргарет немедленно оказались с ним рядом. Из-за угла донеслись знакомые голоса, потом появились Патрик, Арли и Марта, и Финлей чуть ли не бегом кинулся к ним. Он достиг основной пещеры как раз вовремя, чтобы увидеть входящего Уилфа, а позади него…

— Роберт! Дженн!

Роберт поднял глаза и широко улыбнулся, увидев брата. Начались объятия, приветствия, радостные восклицания. Маргарет даже прослезилась, но Уилф скоро положил конец беспорядку.

— Я созываю утром совет, Роберт. Тем временем держи язык за зубами, понятно? Окажи мне такую милость!

Все двинулись к покоям Финлея, но сам он отстал, подошел к Дженн и тихо спросил:

— У тебя все в порядке?

— Да, все прекрасно.

— А как Эндрю?

Дженн бросила на него острый взгляд и кивнула:

— С ним тоже все хорошо, Финлей, поверь.

Финлей не мог разобраться, в чем дело, но Дженн показалась ему чем-то угнетенной. Впрочем, после тяжелой дороги она, конечно, очень устала. Как, во имя всех богов, удалось Роберту уговорить ее явиться сюда? Ладно, это он позже, несомненно, узнает. Тем временем они с Дженн дошли до полных народа комнат Финлея.

Фиона выжидающе взглянула на мужа, и тот сразу вспомнил еще об одном важном деле. С улыбкой он распахнул дверь спальни, подхватил на руки Хелен и повернулся к Роберту.

— Братец, хочу познакомить тебя с твоей племянницей Хелен.

Роберт замер на месте, потом, широко раскрыв глаза, посмотрел на девочку и улыбнулся:

— Племянница!

— И есть еще одна, — вмешалась Фиона, протягивая Роберту сверток. — Это Бронвин, ей всего две недели от роду.

Роберт открыл рот, но ничего не смог сказать. Маргарет обняла сына, глаза ее блестели.

— Если бы ты знал, как мы ждали этого момента!

— Ну, похоже, некоторые из вас собирались ждать дольше остальных!

— Вот тебе, — рассмеялся Финлей, пододвигая Хелен к Роберту. — Ты лучше возьми ее на руки, а то потом уж не поднимешь. Ну-ка, Хелен, что ты скажешь своему дядюшке?

Малышка обратила на Роберта свои огромные глаза и проговорила:

— Здравствуй, дядя Роберт. Папа рассказывал мне о тебе — только это все были нехорошие вещи.

Все в комнате расхохотались.

— Ты подучил ее, Финлей! — возмутился несправедливостью Роберт. — Так нечестно!

Финлей лукаво улыбнулся:

— Это тебе за долгое отсутствие, братец. Так что виноват ты сам.

Дженн отошла в дальний конец комнаты, подальше от суеты и шума, и огляделась в поисках места, где можно было бы присесть. Еще несколько минут, и начнутся неизбежные вопросы; люди будут спрашивать ее, почему она все эти годы не давала о себе знать, почему и теперь держится особняком. Дженн так не хотелось признаваться в том, что она не чувствует себя одной из них…

Слишком тяжела была ее жизнь, слишком отличалась суровая действительность от веселья, теплоты и товарищества, которые она сейчас наблюдала. Все это было опасной иллюзией, и Дженн не могла себе позволить ей поддаться.