Агнешка жила в своем лесном городе, плела кружева, собиралась выйти замуж. И ведать не ведала, что у Жизнеродящей на нее свои планы. Кто бы мог подумать, что приезд знатного господина окажется первым шагом к новой жизни, в которой Агнешку проклянет жених, сама она станет по виду настоящим чудовищем, а ее кружева наполнятся самой настоящей магической силой.
Пролог
Вьюжило. Даже внутри замка гулял ледяной ветер, заставляя кутаться в меха. Но сильнее непогоды сердце князя Зорана выстужали крики жены, что уже третьи сутки не могла разродиться от бремени.
Волхвы пророчили мальчика. Будущие родители даже уже подобрали ему имя – Бажен – желанное дитя, а младенец все не спешил на свет.
Зоран, будто лев в клетке, мерял комнату тяжелыми шагами. Слуги, отправленные за повитухой, вернулись ни с чем, сварливая старуха сказалась больной и немощной, не польстилась ни на золото, ни на сладкие посулы, не испугалась ни угроз, ни недоброй молвы. А все от того, что все младенцы, рожденные княжной Дживой прежде, не дожили до утра, как и те, кто помогал появиться им на свет. И никому не были известны причины произошедшего, их просто находили бездыханными, холодными, а саму роженицу – крепко спящей, с диким румянцем на щеках, обессиленной и ничего не помнящей.
Очередной вопль жены заставил Зорана вскинуть руки, крепко зажать уши и истово зарычать – происходящее уже превосходило его силы. Потому князь едва расслышал громыхание в дверь.
– Кто там? – взревел он, уже не надеясь на доброго гостя.
– Открывай, Ванда я, знахарка, помогу твоей жене.
Хриплый пронзительный голос показался божественной песней, а некрасивая женщина, укутанная бесчисленными слоями одежды – посланцем с небес. Рукой в кружевной митенке она осенила Зорана спешным знамением, а затем кинулась к Дживе.
И словно замерший до того в ожидании плохого замок сразу ожил. Засновали слуги с горячей водой и белеными простынями, захлопали двери, даже, показалось, огонь в камине затрещал веселее, а ветер, напротив, стих.
Не прошло и часа, как поступил приказ гонцу: возвестить о рождении наследника! Только хорошая весть шла об руку с плохой: Джива скончалась.
1
Колеса повозок вязли в раскисшей грязи. Приходилось спрыгивать из седел и подталкивать. Понукать коней, вести под уздцы, потому что бедные животные переставляли ноги из последних сил, что ж их еще стегать почем зря.
Князь Зоран, первый выбравшийся на твердь, дал отмашку отряду и совсем не аристократически рухнул прямо на ближайший поваленный поросший мхом и поганками ствол. Бажен по своей привычке подошел абсолютно бесшумно и так же молча протянул отцу фляжку с чудодейственным взваром Ванды.
– Не хочу, – тот не глядя отпихнул руку сына.
Зоран вообще редко смотрел на него, несмотря на то что Бажен почти все время был в маске, скрывающей его лицо, так что юноша не удивился. Когда с самого твоего рождения отец не хочет видеть твою безобразную личину – к этому привыкаешь и довольствуешься теми толиками внимания, что перепадают, а случалось это не часто.
– Тьма подери эту ведьму! – прорычал князь. – Из-за нее нам приходится рыскать по всему свету в поисках не пойми чего.
– Тогда вини уж меня, а не ее, – тихо проговорил Бажен и заметив, что отец все-таки отмерил его коротким взглядом, незаметно усмехнулся.
Скрестив на груди руки, навалился спиной на удобное широкое дерево рядом и прикрыл глаза. Княжич привык так отдыхать. Подумаешь, еще одна черта, отличающая его ото всех других, и не самая ужасная.
С присвистом дыша, подобрался Горыня, огромный, под стать имени, с узким лбом и бесхитростными близко посаженными глазками. С почтением протянул королю свиток с картой местности, месяц назад купленный у некогда странствующего по этим краям художника.
– Извольте молвить, – в грязь не бухнулся, пожалел штаны, но склонился изрядно, на сколько дал живот, – народ вопрошает, не сбились ли с пути? Проводник говорит, впереди только жижа, лес и болота, никакого городища или поселения отродясь не было. А Красная Луна уже вот-вот выплывет.
– Хочешь сказать, по домам пора? – с прищуром поинтересовался Зоран.
Горыня так усердно замотал головой, что Бажену невольно представилось, как она отрывается и катится с горки вниз.
Князь развернул свиток, разложил его на коленях и ткнул пальцем в середину, едва не продырявив:
– А это что, проводник не объяснил?
Бажену даже не нужно было смотреть: на карте, в центре лесного массива раскинулось городище, большое или маленькое – не ведомо, но обозначено точно, не ошибешься. И художник рассказывал, там живет кружевница, плетущая дивные кружева. Та ли самая, о которой твердила Ванда – еще только предстояло узнать, но княжич уже особо и не надеялся.
– Так мошку раздавили, – скороговоркой заикнулся Горыня.
Рисковал. Зоран с утра маялся головной болью, что юмору и добросердечию не способствовало. Потому дурака и послали, научив, что сказать, а не сами пошли. И не жалко, сидят, небось, хихикают.
Бажен вдохнул, забрал с коленей багровеющего отца карту, свернул ее и хлопнул Горыню по плечу:
– Славно пошутил. Последи за моим Рысиком, я пешком, напрямки сгоняю, посмотрю. Если и впрямь одни болота, то повернем. А если что увижу, свистну.
– Я с тобой, княжич, – что-что, пусть не ума, а благодарности в Горыне было с лихвой. – Ты свистишь плохо. А за Рысиком найдется, кому последить.
Противиться Бажен не стал. Может и лучше, увести дурака от отцовского гнева. Махнул рукой и пошел мимо тропы, прямо в чащу, как подсказывало наитие.