– - Хуш, а другие города вокруг есть? Не такие, как наш, а нормальные, обычные? Ну, чтобы дома из камня или из дерева?

– - Есть, моя сунехи, как не быть, -- Хуш даже всплеснула руками, поражаясь, что воспитанница могла не помнить такого.
– -Прошлую осень отец тебя возил в Джандар. Неужели не помнишь?! Украшения покупал, ткани покупал, пряности покупал… Много покупал, все тебе в приданое складывал, моя сунехи!

Слово «приданое» Наталье не понравилось, но она решила не отвлекаться на мелочи:

– - А ты ездила со мною в Джандар? Расскажи мне.

По словам служанки, Джандар был великолепен! Некоторые дома были аж в три этажа! Дворец правителя – из белого мрамора и золота!

– - А стекла, госпожа, какие там стекла! Такие огромные, что должно быть светло и днем, и ночью!

Наталья хотела спросить про аэропорт, но с ужасом поняла, что даже аналогов слову просто нет. Тоже самое произошло, когда она попыталась подумать про поезда. В панике схватившись за горло, из которого доносилось какое-то тихое сипение, она попыталась успокоиться. Что ж за задворки мира это племя, если даже нет таких слов?! Как бы попасть в эту столицу и разведать, что к чему?

– - Хуш, я бы хотела посмотреть столицу. Может тогда я что-то вспомню?

– - Моя сунехи, боги милостивы к тебе, осенью у тебя будет свадьба, и жить ты будешь в столице!

Новость была не из приятных, но до осени, судя по всему, времени еще навалом. Весь вопрос упирается в то, найдет ли она возможность сбежать раньше? Жить здесь почти полгода Наталье не хотелось.

Вечером служанка позвала ее мыться. И местная баня стала очередным шоком.

На берегу реки стояло что-то вроде трехгранного шатра с дыркой по центру, под дырой горело открытое пламя, над которым в большом котле кипела вода. Мыла не было. Зато был эффект парилки – влажная жара, от которой кожа Нариз немедленно покрылась липкой пленкой пота.

Хуш усадила ее на горячий плоский камень и, намочив жесткую тряпку в горячей воде, принялась тереть тело. Через десять минут кожа Натальи полыхала огнем. Тогда старуха, щедро плеснув себе на ладонь какое-то жидкое масло, быстрыми движениями растерла его по телу и велела сидеть. А сама той же тряпкой начала мыть себя.

К счастью, масло имело слабый травянистый запах и не вызывало отвращения. Оно же сняло жжение кожи, но Наталья все еще не понимала – а мыться-то как? Кроме того, распущенные косички, сколотые на макушке, увлажнились от пара, и от них отчетливо шел запах псины.

Хуш достала какую-то странную, грязно-белую штуку и, подступившись к Наталье, начала быстро и жестко водить по телу, равномерно снимая масло, омертвевшую кожу и грязь. Присмотревшись, Наталья поняла, что этот скребок сделан из кости животного. «Просто трындец!» -- подумала она, но сопротивляться у нее не было моральных сил.

Ее волосы старуха полила каким-то травяным отваром, потом смазала маслом уже из другой бутылочки и прочесала частым гребнем, приговаривая:

– - Какая ты красавица, сунехи! Даст же милосердная Эрина такое счастье кому-то в жены!

Потом Хуш в волосы втерла грубого помола отруби, ну или что-то похожее, и снова начала вычесывать пряди – теперь они считались чистыми.

Волосы вытирали тщательно, несколькими тряпками, стараясь чтобы излишки жира впитались в ткань. Затем служанка выдала хозяйке чистую беленую рубаху с вышивкой и халат. Накинула на нее огромный теплый платок и усадила у входа в шатер, сама же, закончив мытье, оделась и все тряпки, пропитанные маслом и грязью, кинула в остатки кипящей воды, предварительно плеснув туда пару литров какой-то желтой жижи.

В воздухе отчетливо запало хозяйственным мылом. Наталья поморщилась, а Хуш, обернувшись от воняющего котла, в котором мешала длинной палкой варево из тряпок, заметила:

– - Моя сунехи, может ты пойдешь в юрту? Ты всегда не любила этот запах.

– - Хуш, у нас есть зеркало?

– - Конечно есть, моя сунехи, -- Хуш удивленно вскинула густые брови – где всегда лежит, в сундуке с медными клепками. Ступай, красавица моя, ступай. Мне еще полоскать нужно.

Глава 4

Зеркало Наталья Леонидовна так и не нашла, зато в этом сундуке обнаружилась обтянутая кожей здоровая шкатулка, в которой лежали вперемешку массивные золотые серьги, браслеты, полтора-два десятка разноцветных бус, монеты, прикрепленные рядами к цепочке, -- «Монисто», - вспомнила Наталья, с десяток достаточно массивных перстней и еще какая-то мелочевка.

«Ни фига себе!» -- Наталья небрежно подняла комок сплетенных бус и цепочек и бросила назад: – «Тут килограмма полтора только золота! Ну, по крайней мере, свои проезд я точно смогу оплатить.» Никакие сомнения ее не мучали. Воровство это или нет, ей было совсем не важно. Зато тут же, среди свертков и жестких рулонов парчи, она нашла довольно большой медный поднос, отполированный с большой тщательностью.