— Совсем ничего? — спросил он, обернувшись к ним. Джеван и Солбли выглядели одновременно торжественными и усталыми. Джеван таким же неопрятным, как и всегда, Солбли почти на свой возраст. Он полагал, что должен быть польщен тем, что они потратили столько времени на поиски решения, а не просто предоставили агентам и сборщикам информации делать за них всю работу.

— Ничего, септаме, — со вздохом сказал Джеван.

Банстегейн понял, что, в конце концов, он им не безразличен, они в своём роде заботятся о нём. И гораздо больше, чем он о них, что было, на его взгляд, правильно, делая их преданность ещё более весомой.

— Трим Куваронд был очень аккуратен и соблюдал все процедуры, — добавила Солбли.

То же самое можно было сказать и об Орпе. Адъютант президента была здесь, на орбитальной базе, на той же самой конференции по безопасности, спонсируемой тем же полком. Он уже выкроил время для личной встречи с ней и близкого общения — в невесомости, как случалось прежде, хотя считал, что опыт несколько переоценен. Впрочем, девушке, похоже, нравилось всё необычное. Ему же доставляло удовольствие просто наблюдать, как планета вращалась под ним, когда он был наедине с ней. В этом было что-то трогательное. Он надеялся, что и в этот раз чувство будет таким же отчётливым…

— Мы здесь, потому что кто-то уничтожил полковой штаб и бог весть, что ещё. И в настоящий момент мы не далеки от того, чтобы ввязаться в военный конфликт… возможно. Если бы технически мы были в состоянии войны… Что? — Он замер, посмотрев на секретаря.

Джеван качал головой:

— Боюсь, это не так, септаме.

— Вы могли бы убедить президента не подписывать приказ, — предложила Солбли с тонкой улыбкой.

Банстегейн не стал притворяться, что улыбается. Теоретически президент обязана была подписать всё, что перед ней положат, вплоть до приказа о собственной казни. Но не сказать, что бы этот принцип был проверен на протяжении одиннадцати тысячелетий. Даже после смерти существовала возможность вернуться — резервирование в начале срока являлось частью сделки, а если, к примеру, президента убивали во время пребывания на посту, происходило ревоплощение. Прекрасный стимул для убийства — Банстегейн всегда отдавал ему должное. Между двумя существованиями имелась некоторая задержка — сорок дней, кажется? Или тридцать? — чтобы дать время клону покойного вырасти, после чего имплантировать в него последнюю резервную копию сознания. Всё это время близкие в иерархии власти люди замещали временно отсутствующего, однако потом он возвращался на свой пост… или мог принять участие в последующих выборах, если процедура совершалась в последний год его срока…

Банстегейн резко отвёл взгляд от Джевана и Солбли, потому что у него вдруг возникла идея, и от её дерзости, от её простоты и очевидности, пронзивших его подобно кинжалу, у него перехватило дыхание.

Он показательно зевнул, распростав руки, вздрогнув, чтобы жест не выглядел нарочито манерным, и произнёс, улыбаясь:

— Что поделаешь — потери порой неизбежны. — Он посмотрел на часы, пожав плечами. — Через пятнадцать дней это уже не будет иметь никакого значения.

Джеван и Солбли облегчённо выдохнули, хотя и были немного удивлены услышанным.

Представитель Корабля Культуры класса Осыпь "Рабочие Ритмы" был тепло встречен в главном галерейном помещении флагмана эскадры и флота — межузельного исследовательского корабля "Меланхолия Хранит Триумфы" Осебри 17 Халдесибом, принцем роя и главой дивизиона суброя. Состоялся обмен подарками, и, хотя представитель Культуры, некто Джонскер Ап-Кандреченат, не смог совершить приветственное возлияние в прямом значении этого слова, он все же влил в свой прибор химического анализа часть субстрата и любезно принял оставшееся на борт, чтобы позже перенести подношение на Корабль, где с ним будут обращаться со всем должным уважением. После консультаций с соответствующими экспертами, экспертными системами и справочными библиотечными ресурсами было решено отправить в качестве представителя корабля Культуры механическое, но полностью разумное устройство, поскольку машина могла существовать на борту "Меланхолия Хранит Триумфы" в дефолтном виде, без какого-либо экзокостюма, что было бы невозможно, если бы один из незначительного числа людей на борту Рабочих Ритмов был выделен для его представления.

Теоретически было известно, что дроны обладают по меньшей мере равным интеллектом с людьми Культуры, а на практике же разведка флота Ронте и большинство ведущих ученых в уважаемых университетах и других высших учебных заведениях транскооперативного домена Ронте считали, что дроны обладают несколько большим интеллектом, используя модели интеллекта, которые наиболее полно выражают истинную суть самого понятия интеллект.

По этой причине то обстоятельство, что дрон Джонскер Ап-Кандреченат был послан поговорить с Осебри 17 Халдесибом, не выглядело оскорблением, а, напротив, свидетельствовало о большом уважении, поскольку дрон представлял в своей сути неявную близость к Разуму матери-королевы корабля Культуры, представлявшему собой в свою очередь крошечную, но истинную частицу великого улья-разума, которым в понимании Ронте была вся Культура.

В соответствии с этим Принц Роя и Глава Подразделения Роя лично встретил дрона и приказал своим старшим офицерам сопровождать его в пути по кораблю на встречу и присутствовать на самой встрече, а также удостоверился, что его офицеры разведки и трансляции и их заместители присутствуют и полностью проинформированы как того требовал протокол.

Таким образом, первоначальные формальности были благополучно завершены, дальнейшие формальности удовлетворительно выполнялись (в виде приличествующих случаю поз, жестов, запахов и манеры говорить), и можно было приступать непосредственно к делам собрания.

— Корабль "Рабочие Ритмы" просит разрешения оказать помощь славной эскадре Ронте, которую он имеет честь сопровождать. Получение таких полномочий позволило бы Кораблю оправдать и выразить часть того огромного уважения, которое он заслужил, получив разрешение сопровождать возвышенную эскадру.

— Это действительно почетный замысел, — ответил Принц Роя после кратких консультаций со своими помощниками офицерами. — В какой форме будет выражена эта помощь? — Принц Роя был известен своей почти шокирующей проницательностью и лаконичностью формулировок.