Деми так и подскочил на месте. В один длинный прыжок оказался он на крыльце и схватил инспектора за плечи, отрывая от Рены. Та прижала руки к лицу… и тем не менее продолжала смеяться. Видимо, все волнения дня опять сказались на её нервах, вызывая эту странную реакцию.

– Ты ещё поплатишься, - прошипела сан Хаггана, разворачиваясь к Деми и перехватывая его руки.

Она была на редкость сильной для такой сухощавой женщины. Всего миг понадобился ей, чтобы скрутить Котта и откинуть его в сторону. Он еле удержался на ногах.

– Не надо! – вскрикнула Рена и расхохоталась ещё пуще.

Из окна особняка выглянуло обеспокоенное лицо – не Фредерики, чьё-то ещё.

– Ты говорила – вы не спали, - тихо и яростно сказала инспектор.
– Что между вами ничего…

– Держите себя в руках, инспектор. Я как раб этой дамы не могу допустить, чтобы на её честь покушались… даже если представители закона, - сказал Деми как мог развязно.
– Какая вам разница, что между нами? Напали-то на неё вы, а не я!

– Напала?
– нахмурилась Хаггана. – Я хотела помочь.

Деми взял Рену за руку. Нет уж, приводить эту девушку в себя должен только он, а не всякие там инспекторы.

– Пошли отсюда, – сказал он. – Стыдно, инспектор. Невинную девушку обижать…

Рена так и залилась смехом.

– Невинную, – сказала она, вытирая выступившие слёзы.

– Я завтра организую вашей жалкой конторе проверку, - бессильно сказала Хаггана им вслед.

– Это сколько угодно, – не оборачиваясь, ответил Деми.

К его удивлению, таксист еще стоял у мобиля. Ах да, он же не заплатил…

– Улица Вольная, семьдесят два, дробь два, – сказал Деми отрывисто.
– Да не делай такое лицо, сказал – заплачу, значит, заплачу!

И показал таксисту пару десяток. На самом деле хватило бы и полутора.

Рена смеялась. Смеялась, прижавшись к Деми боком и положив голову ему на грудь. Всё её хрупкое тело так и тряслось в истерике. Кажется, она и плакала тоже, потому что рубашка под расстёгнутой курткой Котта стала вдруг постепенно намокать.

– Тебя обнять или дать по щекам? – спросил он в который уже раз.

Рена не ответила, только вроде бы смеяться стала меньше. Сжалась в комочек, просунула руку под его спину, обняла сама.

– У меня был такой паршивый день, – всхлипнула она. – И ни одного по-настоящему хорошего поцелуя. Поцелуй меня, Деми, а?

Конечно, он бы мог сказать, что ей необязательно понравится его поцелуй. Но когда Рена подняла к нему лицо, даже в полутьме такси такое несчастное и заплаканное, он не стал ничего говорить.

В конце концов, он же всего-навсего раб. И должен подчиняться своей хозяйке.

Её губы припухли – то ли от жёсткого поцелуя Хагганы, то ли от плача. Они были чуть-чуть солёными, и в то же время сладковатыми на вкус. Сначала Рена просто замерла в его руках, словно котёнок, и губы сжала, словно только что не просила целовать их. Но когда Деми слегка отстранился, девушка вдруг сама приникла к его рту своим, неумело и суматошно покрывая губы молодого человека мелкими, короткими поцелуями. Мобиль ехал ровно, таксист, если и видел, чем они занимаются, виду не подавал, и Деми повернулся к девушке, обхватил её заплаканное лицо ладонями и постарался, чтобы поцелуй получился хорошим, по-настоящему хорошим.

***

Замечено, что, если ты куда-то торопишься, то дорога кажется тебе бесконечно долгой. То и дело какие-то остановки, что-то мешает, ты сидишь в машине и ёрзаешь, не в силах помешать мирозданию задерживать тебя на перекрёстках. А если вдобавок тебя везёт какой-нибудь медлительный извозчик, жалеющий погонять лошадь, или ты едешь на трамвае, и ты опаздываешь, нервничаешь, волнуешься – поездка становится пыткой.

Если же ты всей своей душой и всем сердцем желаешь, чтобы дорога никогда не кончалась и никуда не спешишь… то увы, поездка завершается так быстро, что и оглянуться не успеваешь.

– Приехали, – безжалостным голосом ангела, оповещающего, что земная жизнь пройдена, сказал таксист.

Деми пришёл в себя не сразу, Рена, когда он оторвался от её губ, с тихим стоном потянулась за ним.

– Приехали, – прошептал Деми.

– Приехали, - эхом отозвалась Рена, тонкими пальцами гладя его по щеке.

Когда она успела снять перчатки? И шляпка когда свалилась с её головы? Куда подевались шпильки, удерживавшие лёгкие локоны? Теперь они струились меж пальцев…

Нёс бы и нёс её на руках, свою маленькую смешную девчонку, да только лестница слишком узка да крута, и дверь так неудобно открывается. Поставил на ноги – едва держится, словно пьяная, припадает к плечу, мешает ключ в скважину вставлять, прижимается боком, ластится, словно кошечка.