Шрифт:
— Но я уверен, что и вы и я прежде всего материалисты. Именно потому я и стал последователем Дзэн: это — типичный материализм.
— Однако ведь Дзэн — секта буддизма, то есть он религия?
— Для простого народа — да. А в действительности Дзэн — это путь к совершенствованию научного мышления.
— А мне говорили…
— Легко себе представить, что вам могли говорить, особенно те, кто считает вас другом патриарха Алексия. Но меня это не интересует. Я — против Судзуки.
— А это кто такой?
— Это светило дзэнской философии, профессор буддийского университета Оотани, главный авторитет по Дзэн, весьма известный в Англии и в Америке. Он считает, что наука, построенная на логике, — чепуха.
— То есть он считает чепухой всю современную науку Запада?
— Да. Для Судзуки это чепуха. А для меня Дзэн — это старт в науку. Это гимнастика духа. Лучший путь к постижению всех возможностей современного знания.
Я ничего не знал о Дзэн в то время. Даже слово «Дзэн» было известно только немногим специалистам как в России, так и на Западе. Но что-то в этом человеке напомнило мне о многих встречах со всякого рода неофитами и обращенными, и вдруг мне показалось, что я точно знаю, какие слова он должен сейчас произнести. И он их сказал.
— Я был неврастеником, почти шизофреником, хилым, больным человеком… — начал он. — Я боялся людей. Я не мог работать. Я все забывал…
— И тогда вы обратились к Дзэн?
Он метнул на меня быстрый взгляд из-под красных занавесок своих век.
— Я поехал в Камакура, в монастырь Дзэн…
Впоследствии, когда я уже познакомился с этим странным явлением, именуемым Дзэн, я узнал, как это происходит. И я представил себе сцену у «Ворот просящего о входе». Пришедший постучал, но никто ему не ответил. Перед ним была невысокая стена, ворота с крышей, загнутой вверх по углам, узкая калитка и могучие столетние деревья, как бы прячущие вход под своей листвой — от суеты мира.
Он снял свою коническую шляпу из рисовой соломы, сбросил на пол заплечный узел и сел на ступеньку, блестевшую лаком. Прошли часы. Начался вечер, и голубой лунный свет стал наполнять собой небольшую площадку перед воротами. И выгнутый мостик через канаву, и черепица на загнутой крыше, глянцевитая, как бы от дождя, и гранитные маячки с отверстиями для лампад — все было безукоризненно. Отодвинулась створка калитки, и тихий голос сказал:
— Ждите.
Он уселся, как положено, на колени и погрузился в размышления. Вероятно, они не были особенно веселыми. Он знал, что суровость свойственна Дзэн, но ведь ночь, холодно, одиноко… Неужели нельзя было впустить его, хотя бы чтобы он не сидел на улице?
Так провел он сутки…
Так провел он вторые…
Наконец он услышал слабый удар колокола и почему-то понял, что это относится к нему. Действительно, он был впущен за ограду. Но прошло немало дней прежде, чем он обрел свое место и свою задачу.
Первая беседа с мастером Дзэн должна была повергнуть его в смущение. Мне рассказывали, как это бывает.
Беседы начинаются как бы вполне логично: новичок должен сообщить некоторые сведения о себе. Но, вероятно, не они интересуют мастера.
Иногда беседа сразу удовлетворяет спрашивающего. Например:
М а с т е р. Имена, которые вы сообщили, не ваши собственные имена. Как же вас зовут по-настоящему?
— Так же, как и вас, — не теряется пришедший.
— Но я хочу знать ваше подлинное имя.
— Когда река Хан потечет обратно, я скажу вам его.
— А почему не сейчас?
— А разве река Хан уже потекла обратно?
Мастер доволен подобной беседой: она оказывается по ту сторону логики, она, в сущности, абсурдна, то есть она отрицает самое себя.
Но так происходит не всегда. Чаще новичок еще не понимает стиля Дзэн. Например:
М а с т е р. Откуда вы?
Пришедший подробно излагает, откуда он явился.
— Где провели вы минувшее лето?
Пришедший тщательно вспоминает и по возможности кратко излагает последовательность летних событий.
— Где ваша родина?
Пришедший сообщает точный адрес и даже объясняет, как туда попасть…
Тогда мастер протягивает к нему свою руку и задает вопрос:
— Чем вы объясните, что моя рука так похожа на руку Будды?
Новичок не знает, как следует понимать сказанное.
Он мнется, он молчит.
М а с т е р. Ваши ответы были так точны, так непосредственны. Какие препятствия вдруг возникли перед вами сейчас? Что мешает вам высказать ваши мысли о такой мелочи, как моя рука?
Пришедший бормочет что-то вроде:
— Я бессилен понять… — и т. д.
М а с т е р. А между тем перед вами нет никаких препятствий. Перед вами открыто все. Нет ничего такого, что вы должны были бы изучать. Нет никаких запрещений. Никаких угроз. Почему бы вам не отбросить все препятствия, которые мешают вам говорить любое, что приходит вам в голову?