Гувер ставил логическую смертельную ловушку. Если вас обвиняют в том, что вы коммунист, или подозревают в связях с коммунистами, защититься невозможно. Вы предлагаете небольшую социальную реформу? Правильно, именно так и поступил бы коммунист, чтобы скрыть свои истинные мотивы. Ваша численность невелика? Это еще одно доказательство вашего коварства, поскольку означает лишь то, что ваши товарищи прячутся в тени. Ничуть не лучше, если вас много или вы не скрываете, что являетесь коммунистом, и гордитесь этим.

С расцветом маккартизма все, хотя бы отдаленно напоминающее коммунизм, было изгнано из приличного американского общества. Молодой актер Рональд Рейган привел к присяге на верность всех членов Гильдии киноактеров Америки – мощного профсоюзного объединения, которое он тогда возглавлял. На всех значимых уровнях власти должности сохранили лишь фанатичные антикоммунисты – в итоге из Государственного департамента, дипломатической службы США, была изгнана часть умнейших экспертов. В связи с «проигранным» коммунистам Китаем особенно энергично в тайных симпатиях к левому движению обвинялись опытные специалисты по Азии {43} .

По словам одного бразильского историка, не то чтобы США изобрели эту идеологию, но в годы после Второй мировой войны страну превратили в мировой «оплот антикоммунизма», который тратил значительные ресурсы на продвижение этой идеи, а также служил ориентиром и источником легитимности для мыслящих подобным образом движений во всем мире {44} .

К концу 1940-х гг. разграничительные линии между первым и вторым мирами обрели относительную стабильность. А вот будущее третьего мира пока оставалось неопределенным.

После обнародования доктрины Трумэна и пришествия маккартизма не осталось никаких сомнений в том, что коммунисты и коммунистические правительства – враги Вашингтона. На что бы ни надеялись Хо Ши Мин и Мао в 1945 г., на мировой арене их приветствовать не собирались. С другой стороны, оставалось неясным, как руководители США поступят в отношении растущей волны радикальных движений третьего мира, которые оппонировали европейскому империализму, не были коммунистическими, но отказывались вступать в явный альянс с Вашингтоном против Москвы. Это было очень распространенное явление. Многие лидеры независимых движений третьего мира связывали Соединенные Штаты с их западноевропейскими союзниками-империалистами, другие были убеждены, что Советский Союз – ценный друг в борьбе с колониализмом. Они не желали, чтобы ими правили Советы, но хотели иметь как можно больше союзников.

В 1948 г. исход схватки за власть в бывшей Голландской Ост-Индии, казалось, подсказал вариант возможного разрешения этой коллизии. На острове Ява силы борцов за независимость сражались с армией, прибывшей из Нидерландов и пытавшейся вновь завоевать эти колонии в Юго-Восточной Азии. Во время Второй мировой войны голландцы уступили огромный архипелаг японцам и отказались признать правительство, созданное местными жителями в 1945 г. В ходе войны за независимость республиканские силы – правого толка – схлестнулись с коммунистами, исповедовавшими революционную идеологию, вблизи города Мадиун на востоке Явы. При поддержке независимого лидера Сукарно коммунисты были разгромлены, глава Коммунистической партии Индонезии был убит. Этот инцидент получил название Мадиунский мятеж {45} . Огромная страна, которую Сукарно возглавил после окончательного изгнания голландцев в 1949 г., отныне называлась Индонезия. На тот момент ее готовность подавлять коммунистические восстания представлялась достаточно серьезной, чтобы Соединенные Штаты сочли, что в долгосрочной перспективе это сулит им выигрыш.

При Трумэне деятели внешнеполитического ведомства США видели в рождающейся Индонезии Сукарно яркий пример весьма антикоммунистического и антиколониального движения, поэтому название столицы страны, Джакарта, стало обозначать принцип терпимости к нейтральным странам третьего мира. По выражению историка холодной войны Одда Арне Вестада, Вашингтон принял «джакартскую аксиому» {46} .

Этот баланс сил не был особенно устойчивым, да и сами действия Соединенных Штатов в реальном мире у лидеров нового третьего мира особого восторга не вызывали. Молодому конгрессмену от Массачусетса Джону Кеннеди хватило заинтересованности, амбиций и денег, чтобы, поездив по миру, уловить те чувства, с которыми другие страны относятся к США, и то, что он осознал, оказалось для него неприятным откровением. Джек Фитцджералд Кеннеди, или JFK, был в американской элите белой вороной. Он был католиком и не то что даже «первым ирландским аристократом» – первым представителем американской верхушки, а выходцем из народных масс – тех, что прибыли в страну нищими иммигрантами, а не колонизаторами {47} . Его отец Джозеф Кеннеди преодолел предрассудки и заведомо ничтожные шансы на успех, создав огромное состояние в сфере финансов и недвижимости. И к тому моменту, когда юный Джек отправился воевать во Второй мировой войне, он уже успел совершить гранд-тур по Европе, объездить большую часть Южной Америки и окончить Гарвард.

Джо Кеннеди понимал одну основополагающую истину, касающуюся политической власти в Соединенных Штатах: власть можно купить. По словам одного из кузенов, он потратил «ошеломляющую» сумму на кампанию Джека в ходе выборов в Конгресс в 1946 г. Он сказал двоим репортерам: «Политика сродни войне. Для победы нужно три вещи: во-первых, деньги, во-вторых, деньги и, в-третьих, деньги». Деньги помощник Джо – предосторожности ради – предпочитал передавать деловым партнерам в общественных туалетах {48} . Джек, которого, как и его отца, знакомые считали плейбоем, одержал победу играючи. Однако политика США не могла управляться одними лишь деньгами – ему нужно было добиться еще и общественной поддержки. Между тем сам характер его избирательного округа, населенного рабочими-католиками, несколько смещал его в «либеральную» сторону – к альянсу с силами, поддерживавшими «Новый курс» Франклина Делано Рузвельта.

Бесспорно, Джеку было не до красных. В ходе своей первой избирательной кампании он произнес: «Пора: пришло время ясно высказаться по важнейшей проблеме, стоящей сегодня перед миром. Эта проблема – Советская Россия» {49} . Он считал, что профсоюзы действуют исключительно в интересах своих лидеров и наводнены коммунистами, и не стал скрывать свое мнение на этот счет от них самих на слушаниях в Конгрессе. В 1954 г., когда специальный сенатский комитет рекомендовал обвинить Джозефа Маккарти в нарушении правил Сената, Джон Кеннеди был единственным демократом, который не голосовал против него {50} . Однако то ли потому, что он так много поездил по миру, то ли потому, что был ирландцем и знал, пусть в самой малой степени, каково это – происходить из народа, отчасти угнетенного, но факт тот, что JFK воспринимал третий мир иначе, чем большая часть вашингтонской элиты. Если великое множество других ее представителей квалифицировали малейшее уклонение от открытого альянса с США как коммунистическую подрывную деятельность против мирового порядка, то Кеннеди полагал, что если формирующиеся нации отстаивают свое право идти собственным путем, то это вполне естественно.