Шрифт:
– Синьора Энрике? Он нашим советником был, – охотно пояснил Родриго, – вива ла боливариан революсьон.
– Ва бене, – заключил я по-итальянски, – и как советовал?
– Хорошо советовал. Мы по его советам много операций в сельве провели. Один раз колумбийский спецназ в ловушку попал…
Здорово. Значит, теперь получается, к Слону есть вопросы здесь, в Колумбии. А всё, что касается армии, тут не отличается демократией.
– Как его звали-то?
– Так и звали синьор Энрике. У всех кто с Минска приезжал – наши имена были.
Значит, еще и с Минска. Интересно, не замешаны ли тут еще люди с Минска? Они не всегда на нашей стороне.
– Тут у тебя безопасно?
– Абсолютно.
– А прислуга?
– Если наверху спрятать и дверь запереть – не увидит.
Я кивнул.
– Грасиас, тебе, друг.
– Да ты что, как друг другу.
– Ну, тогда если, как друг другу, еще услугу окажешь?
– Без вопросов.
– Надо корабль, который через океан идет.
– В Европу?
– Лучше в Африку. У тебя связи в портах есть?
– А то. Сейчас же и позвоню.
Я придержал Родриго.
– Сейчас не надо. Позже позвонишь. Давай, сейчас виски допьем.
Я подмигнул.
– А потом еще нальем.
Ох, что-то мне всё это не нравится…
Дернули еще по пятьдесят – по сотке здесь не дергают, пьют из бокалов с очень толстым дном, как раз, если правильно налить, пятьдесят и получится. Потом еще по пятьдесят. Потом пошли навестить Слона, и то, что я увидел, мне ни хрена не понравилось. Похоже, растрясли все-таки… и на повестке дня заражение. Если уже не началось.
В больничку надо. Причем быстро.
– Телефон дай.
Только бы всё выгорело. Черт…
В Медельине все телефоны прослушивают, и не только колумбийцы, но может и выгореть. Главное сейчас – найти врача.
Набрал номер Лары – у нее скверная привычка не брать телефон, если обиделась, но этот не мой – наверное, возьмёт. Журналистское любопытство роль сыграет.
– Хола.
– Лара, извини за все, и послушай.
– Это ты? Я тебе уже сказала…
– Лара! У тебя врач, кажется, был в родственниках, так?
Немного успокоилась. Местные женщины в отличие от наших не умеют пить кровь. И долго не обижаются.
– Что произошло?
– Я… приболел немного. Понимаешь?
– Тебя ранили?
– Нет… но приболел. Просто скажи, как его зовут и где его можно найти?
– Доктор Педро Бонилья, университетский госпиталь Сан-Винсенте. Что с тобой, папи 5 , ты точно не ранен?
– Нет. Все в порядке, cara mia. Просто… приболел немного. Желудок болит… наверное, отравился по дороге.
5
Ласковое название друга или любовника.
– По дороге? Где ты?
– Я тебе перезвоню. При первой возможности.
Я положил трубку. Слон услышал нас, очнулся и теперь смотрел на меня. Глаза его мне тоже не нравились – больные глаза.
– Ничего, Слоняра. Сейчас доктора приведем, вылечим тебя.
– В больницу… мне нельзя.
– А кто сказал про больницу? Сейчас … сюда доктора приведем.
Родриго, топтавшийся рядом вдруг предложил.
– Может, я за доктором съезжу? А?
Верить – не верить? Все равно он знает больше, чем должен и хуже не будет.
– Доктор Педро Бонилья, университетский госпиталь Сан-Винсенте. Скажи, что ты от Лариты, дашь ему… покажешь ему вот это. Хорошо? Скажи, что надо… антибиотики… все для лечения огнестрельного ранения.
Я снял с шеи ладанку с местным образком и отдал ему. Такая же была у Лары, какая-то местная традиция. Местные очень суеверны.
– Деньги есть? Заплатишь ему, сколько попросит, хорошо?
– Деньги есть, друг. Не волнуйся.
Родриго хлопнул меня по плечу и пошел на выход. Странно… Вот с одной стороны человек дерьмо дерьмом, а с другой – как брат себя ведет.
Правильно, наверное, сказано – не суди да не судим будешь. Наверное, правильно и то, что человека формирует окружение и из ямы с дерьмом – с запахом роз не выбраться…
Я присел на диван, на котором лежал Слон, взял его за руку. Рука была горячей.
– Нормально, Жека… – назвал я его по имени, хотя за границей это было категорически запрещено. – Сейчас доктор приедет, подлатает тебя. Воды хочешь?
– Удмурт…
– Ага, это я. Помнишь Грозный?
– Пофиг… Грозный… слушай, сюда.