«Кобель», — равнодушно отмечает подсознание.

Ждать пришлось недолго. Видим выходящего в фойе из кабинета директора Григория. Леонидыч смурнеет, понимая с кем была занята дама его сердца.

— Вот кого рад видеть, так это вас! Тебя, киргиз, особенно. Нескоро ты уедешь из Норильска — побои я снял, заявление написал. Жди сегодня гостей в форме!

Бейбут хмурится. Милиции он не боится, а вот то, что он опять киргиз, его очень злит, а ещё и бить нельзя, по крайней мере, в нашем с тренером присутствии.

А заява, думаю, — ерунда, она фиксирует только факт сопротивления хулигана «иным лицам». Тут ещё и Мария Львовна некстати вышла и слушает его монолог.

— Теперь с тобой, тренер, — поворачивается он к Игорю Леонидовичу.

Дальше сказать ничего не успевает — в гостиницу входят трое ППСников, морозных и могучих. Два сержанта и капитан. Капитан-то зачем?

— Молодцы, быстро приехали! Работайте, парни! — говорит довольный Гриша.

— Гражданин Гуцаев? Вы арестованы, вот постановление о вашем аресте, — изумляет Гришу (да и всех остальных, кроме меня) капитан.

Глава 38

— Не понял?! — растерянно сказал Гриша.

— Пакуйте его, — мотнул головой капитан своим подчинённым.

— Я же забрала заявление! Гриша, я забрала! — возбудилась Марина Львовна.

Но Гришу уже, наклоня гривастой башкой к полу, выводили на улицу в полусогнутом состоянии.

— Как это так? — не унималась директорша. — Когда его выпустят?

— Нескоро он выйдет, не переживайте, — хмыкнул я и собрался идти к себе в номер.

— Я сейчас его брату позвоню! — решительная директриса схватила телефон со стойки, а ведь могла это сделать и у себя в кабинете.

Бейбут и Саня поплелись наверх, а я остался послушать разговор, вернее, подслушать, меня на лестнице видно не было. Игорь Леонидович тоже остался внизу.

— Как! Кто? — почти кричала Марина в трубку. — Можно же позвонить кому-то. Не может быть! Из Москвы? Ох, да что твориЦА?

«Никто не поможет, дураков ссать против ветра нет», — довольно думал я.

— Толя, а что там за заявление? — спросил меня Бейбут, когда я зашел в нашу комнату. — Меня в каталажку посадят?

— Никто не посадит, сам министр МВД сказал, что ты молодец и правильно этому гаду врезал. Но старайся по лицу не бить другой раз, — успокоил я.

— И лучше тет-а-тет, чтобы вас не видел никто, — опытно добавил бывалый мент Саня.

Пока переодевался, в комнату зашел тренер. Одетый, значит, в номере не был, в руках у него торт — похоже, подношение Марина Львовна не приняла.

— Толя, ты что-то знаешь об этом аресте, или мне показалось? — спросил Игорь Леонидович.

— Знаю, хулиганку ему шьют и что-то ещё, — признаюсь я.

— А я молодец, зря вы меня тот раз ругали, — влез Бейбут. — Министр сказал!

— Так это ты устроил? Как? Отменить можешь? — задаёт вопросы тренер.

— Могу, но не буду, он на Бейбута заявление написал, и мне собрался вредить, да там еще, возможно, что-то за ним было, — отвечаю я. — А вам зачем за этого хама беспокоиться?

— Марина просила узнать, у неё муж погиб за речкой, одна дочку воспитывает, — признался тренер. — Трудно ей.

— Игорь Леонидович, а вот об этом я уже побеспокоился. Разговаривал и с ребятами вашими, афганцами, и с сотрудниками горкома ВЛКСМ, чтобы была оказана помощь семьям погибших. У нас в городе тоже хочу такую инициативу внедрить. Вы можете помочь, — говорю я.

— А вообще — да, — светлеет лицом тот.

Открывается дверь, и без стука входит директор гостиницы.

— Так! Кто из вас Штыба?! Зачем человеку жизнь портишь? — злая тетка оглядела нас гневным взглядом.

— Это что за наглость?! Без стука она врывается! А если я тут голый?! — ору я. — Вышла вон!

— Что я не видела? Ты Штыба? — не уходит та. — И не «тыкай» мне.

— Я так понял, мы на «ты». Игорь Леонидович, вы её выведите, или мне опять кому-нибудь позвонить? Боюсь, попрут эту дуру с работы!

— Ах ты, паршивец! Думаешь, попросил папу или маму, и они тебе всё сделают? — злая Марина хороша — лицо выразительное, грудь вздымается.

— Так, вышла вон, ещё раз ворвешься, мы жалобу на тебя напишем. Нет у Толи мамы, умерла, — неожиданно вступился за меня тренер.

Не думал я, что он мою биографию знает. Львовна перестала походить на львицу после такой новости, сдулась, однако, выходя из номера, на прощание сказала: