Одиночество, когда-то мною любимое, вдруг стало разъедать меня изнутри, а нехватка любимых рук, согревающих меня в холодные вечера, превратилась в нож, который теперь разрезал мою душу на части.

«Порой нужно крикнуть, чтобы освободить себя от боли» — повторились эхом чьи-то, произнесённые однажды, слова.

И последовав им, я стиснув зубы, позволила всей боли громким стоном вырваться. Никогда раньше не позволяла себе чувствовать себя так гадко. Я словно подбитый щенок, свернувшийся от боли в тёмном переулке. Слез было море, нет, скорее, — бесконечный океан! А к душевной боли присоединилась слабость. И сколько я уже так просидела?

— Девушка, с вами все в порядке? — вдруг раздался до боли знакомый мужской голос.

Я посчитала, что сошла с ума, свихнулась, потеряв разум от своих чувств.

— Что с вами стряслось? — вновь услышала я любимый голос.

Я подняла голову, чтобы убедиться, что не спятила. И либо я совсем выжила из ума, либо это была реальность, и передо мной стоял Давид. Сердце сжалось, и мне хотелось разрыдаться ещё сильнее.

— Амели? — испуганный взгляд Давида заставил прийти в себя.

Я ничего не сумела вымолвить. Стала судорожно пытаться встать и вытереть с лица нескончаемые слезы. И не успев сделать даже одного движения, я почувствовала на себе прикосновение любимых рук, что помогли мне встать на ноги.

— Давид, ты… — захлёбываясь в собственной истерике, старалась вымолвить хоть слово.

— Тише, родная моя, тише, — обняв меня, шептал он, поглаживая мои волосы.

— Ты рядом, — задыхалась, обвивая его шею руками. — Ты рядом, — прошептала тише.

Он старался успокоить меня. И если истерика потихоньку проходила, то слезы остановить было просто невозможно. Мне было так плохо без него, так больно. Но вот он рядом, и мне ещё больнее. Ведь я понимала — наша встреча лишь капля в бесконечных водах, которые будут прожиты без него.

— Хватит, — более строго проговорил Давид. — Хватит, слышишь меня?

Он слегка отстранился от меня, взяв моё лицо двумя руками, а после заставил, своими решительными властными движениями, взглянуть ему в глаза:

— Он обидел тебя?

— Не-е-ет, — судорожно покачала головой.

— Тогда что случилось? — разглядывая моё лицо, он будто сам пытался найти ответ на свой вопрос.

— Я дура, Давид. Я такая дура, — не имея сил больше смотреть на него, я опустила взгляд. — Мне плохо без тебя.

В этот момент мне показалось, что лучше бы я соврала и сказала, что Альберт меня обижает. Я почувствовала, как его руки сжимаются от напряжения, а, подняв взгляд, увидела, как мышцы на его лице сотрясаются от злости.

— Прости, — прошептала следом.

Но он ничего не ответил. Провёл руку к волосам и, резко сжав их, притянул меня к себе. А в следующее мгновение, я почувствовала на своих губах то самое нежное прикосновение пылающих губ, когда-то так сладко целующих мои руки.

Разразился гром, и по телу ударила молния нахлынувшей любви и нежности. Я испытала тысячи эмоций за одну секунду и готова была продать душу дьяволу за вечность, заключённую в этом поцелуе.

Мой первый поцелуй… Он случился с любимым мужчиной. И будучи несчастной, я вдруг вновь ощутила прилив безграничного счастья в своей разбитой душе.

Тишину в комнате перебивало лишь биение моего сердца. Я расплывалась в улыбке и, нежно проводя пальцем по губам, вспоминала прошлый вечер:

«— Не удержался — прошептал он, слегка отстранившись от меня.

Я покрылась румянцем и отвела взгляд в сторону. Захотелось отойти, отдышаться, привести чувства в порядок, но не успела. Поймав меня за подбородок, Давид вновь притянул меня к себе.

— Ты решила, что я тебя отпущу? — ухмыльнулся и коснулся моих губ.»

Каждое его движение и прикосновение пленило так, что кружило голову. А поцелуи намертво засели в моем сердце. Это было невероятно бушующее внутри меня чувство, которое окрыляло, возвышая к звёздам, и превращало все мрачные краски в палитру ярких цветов.

Больше не было сомнений, что я совершила ошибку. И от этой мысли я сходила с ума. Теперь казалось ещё более немыслимым то, что я позволю когда-нибудь прикоснуться к себе Альберту. Ведь ему никогда не занять то место, что занял Давид, — того, кому принадлежит моё сердце, мой разум. И этого ничто не изменит.

Стук в дверь заставил меня встрепенуться и стряхнуть с себя все мысли. Я прикрылась и позволила стучавшему войти.

— Привет, — поприветствовал меня Альберт.

— Здравствуй.

— Как ты? Сегодня с утра зашёл за тобой, но ты очень крепко спала. Решил тебя не будить, — молвил он, продолжая стоять у порога.

— Да, я сегодня проспала до полудня.

Я из последних сил держала взгляд на уровне его глаз. Было очень стыдно смотреть в них. Стыдно, ведь, как никак — он мой муж, а я, кажется, напрочь об этом забыла.