— Знаешь, что мне пришло в голову? — спросил вдруг мемтехник, елозя по сенсорному экрану гибкими пальцами.

«Не знаю и знать не хочу», — подумал Виктор.

— Вот мы отправляем в мемориум погруженцев пачками, снабжаем их суперспособностями — магией. Чтобы они были защищены, могли чувствовать себя комфортно. А что видят прошляки? Колдунов, которые с помощью словесных заклинаний или жестов побеждают врагов, проходят сквозь стены, запрыгивают на пятый этаж… И отражают все эти чудеса в легендах, сказках, мифах, которые мы потом читаем. Что, не так разве? — До чего технический персонал любит рассуждать на отвлечённые псевдонаучные темы!

У Виктора был один похожий аспирант, философствующий мыслитель, к тому же одолеваемый стремлением проверять свои идеи на практике. Его заклинило на «парадоксе убитого дедушки». Для проверки он нашёл в мемориуме своего дедулю и убил его, хотя до этого был уверен, что злодеяние не удастся в силу принципа самосогласованности Новикова. Вернулся убийца и ещё больше удивился, что мир не изменился, не возникла иная ветвь истории. Возвратился в мемориум и снова убил многострадального прародителя. Потом ещё раз, ещё, ещё… Несчастный дедушка так часто погибал и снова возрождался в силу инерции мемориума, что превратился в фениксоида — живого и мёртвого одновременно. Кот Шрёдингера удавился бы от зависти!

Потом этот аспирант-мыслитель неожиданно исчез: в один прекрасный день не вышел на работу, и с тех пор его никто не видел. Ни дома его не оказалось, ни у матери. Объявление в розыск тоже ничего не дало. Это загадочное исчезновение породило много противоречивых слухов. С тех пор его коллеги и знакомые побаивались проверять парадокс дедушки в мемориуме: мало ли как это может отразиться на потомках.

— Возможно, — согласился Холодов с псевдоучёным. — И поэтому магии мне не нужно. Я не хочу потом читать в библиотеке о советских колдунах времён Великой Отечественной.

— Ну, раз так, давай стартовать? — поскучнел собеседник.

— Я готов.

— Место отправления — где-то под Барвенково, Харьковская область, май сорок второго года. Хроноскорость будет высокая, чтобы перехватить того, кого ты ищешь. И сразу же начнём торможение.

— Сколько времени у меня будет? — решил уточнить Виктор.

— Где-то сутки.

— Вашего Твердынина смогу вытащить?

— Вряд ли. У него высокая инерция. Ему там года так до сорок седьмого придётся торчать. Знаешь, где его искать? — Любопытный мемтехник задавал лишние вопросы.

— Знаю. В отдельный штрафной батальон номер какой-то там. Командир — майор Хохлов, комиссар — старший политрук Москаленко.

Мемтехник прыснул:

— Фамилии-то какие подобрались! Единство и борьба противоположностей! Кстати, там поаккуратнее будь, территория там не наша. Под надзором Мемконтроля Украины, а у нас с ними отношения не ахти какие…

— Здрасьте! — Виктор даже привстал в капсуле. — У нас на территории бывшего СССР в мемориуме безвизовый режим — никаких мемвиз не требуется в этой эпохе.

— Так-то оно так, но мало ли… — туманно пояснил собеседник. — Иногда конфликты возникают. Могут их мемконтролёры привязаться по пустякам. Они обычно инспектируют под видом особистов или эсэсовцев. Так что смотри в оба!

* * *

Очнувшись после погружения, Виктор ощутил себя в кабине трясучего «Студебеккера». На совещании, когда обсуждали детали операции, Бурлаков обещал, что Холодова смоделируют на попутную машину, везущую боеприпасы к месту назначения: отдел регистрации мог отслеживать текущие мемкоординаты любого погруженца и его хроноскорость. Автоматический регулятор настроил хроноскорость Виктора так, чтобы он перемещался по псевдовремени мемориума в одном временном ритме с Твердыниным.

Самое главное, что требовалось от Холодова: найти пропавшего меминженера и выяснить, что с ним такое случилось. Почему, вместо того, чтобы завершить исследование диссонансов в этой неспокойной эпохе, он вдруг оказался арестованным, попал в ГУЛАГ и теперь ему дали шанс искупить вину перед Родиной в штрафбате.

По обыкновению, Виктор огляделся, прислушался, принюхался, провёл руками по сидению — все органы чувств работали как в реале. Привычно похлопав по карманам, Холодов убедился, что документы наличествуют. Водитель-солдат, сельского вида дядька лет сорока, с удивлением покосился на беспокойного пассажира.

— Что с вами, товарищ батальонный комиссар? — поинтересовался он с лёгким южнорусским акцентом.

— Да так, приснилось что-то…

Водитель неопределённо покачал головой, в такт шевельнулись на его груди ордена Славы, штук шесть как минимум. Прав Бурлаков, в этой эпохе царит бардак! Орденов Славы вообще-то полагается три штуки, в исключительных случаях четыре, но не шесть же!

«Студебеккер» стоял возле железнодорожной станции, пропуская колонну автострадных танков, плохо приспособленных к нашему родному бездорожью. Колонна двигалась медленно. Время от времени то один, то другой танк начинал буксовать, тогда из люков соседних танков немедленно высовывались чумазые танкисты и начинали залихватски материть виновника задержки.