И это правильно. Дом Федора Кузьмича Агаркова снесут, а о нем самом, его красавице жене полячке Марте (в обиходе Матрена) и других «курякАх» и казаках из рода Богатыревых будут читать многие, очень многие – тысяч сто, наверное, человек или двести, и рассказывать своим детям и внукам. Хорошо будут думать о героях романа «Самои» – с удовольствием и благодарно, потому что знали наши предки, как быть счастливыми. Не всем удалось, правда, но это уже происки Обстоятельств….

Впрочем, стоп. Мы, кажется, о духовности затеяли, а не о родственниках – о них-то могу сколь угодно. На эту тему никакой силы воли нет: готов без конца рассказывать об истории своего рода, сияя «как лужа под солнцем» – заявили мне такое однажды. Но не смутили: ведь брехать не пахать – в смысле, языком, а не насчет правды.

Для настроя на тему сделаю то, что лучше всего у меня получается – маленькое лирическое отступление.

Есть ли в природе запах чудеснее аромата свежескошенной травы? Дивно пахнет жарким летом и осенней свежестью, клубникой, арбузом… и счастьем! Настоящее наслаждение для носа! Так пахнет дождливое воскресенье, когда не хочется (да особо-то не нужно!) вылезать из-под одеяла и куда-то топать. Так пахнет белье с мороза. Так…

Упадешь в ряд, литовкой подбитый, закроешь глаза, вдохнешь полной грудью – Господи, верую!

Из множества звуков летнего леса: шелеста листвы, стрекота сорок иль перестука дятлов самый лиричный – утренняя песня соловья. Едва солнечные лучи позолотят верхушки деревьев, невидимый в густой зелени певец начинает свои серенады, удивительно красивые и волнующие – настоящее наслаждение для слуха! На радостное сердцебиение пробуждающегося леса похожа эта замечательная песня.

Полон жизни заповедный Хомутининский бор – выводят трели дрозды, пересвистываются рябчики, красочные малиновки насмехаются над невзрачными воробьями, стратегическим бомбардировщиком натужно гудит шмель, пролетая над ухом. Но когда запоет соловей, смолкают все, и хочется воскликнуть – Господи, верую!

Каждый год в конце августа и сентябре Земля пересекает хвост кометы и случается метеоритный дождь, похожий на фантастический фейерверк – быстрые стежки на полотне ночного неба. Завораживающее зрелище – ежеминутно вспыхивает серебряный штрих: скобка, восклицательный знак, запятая; знаки препинания, написанные светом для слов, которые так трудно произнести. Над Подборным это зрелище сродни неземному – там небосклон ярче и ближе, утверждают очевидцы и я с ними согласен. Звездопад – настоящее наслаждение для глаз! Хотя на самом деле не звезды падают, а космические камни, которые влетают в атмосферу и загораются от трения.

То, что мы видим, загадывая желание, просто след в атмосфере от осколка, но так и хочется воскликнуть – Господи, верую!

Допустимо? Или урбанизированным такие эмоции не по силам?

Слушай дальше.

Приснилось мне, будто каким-то блатом попал в Чистилище. Сам-то живой еще – мне на землю грешную можно вернуться, а вот душу решил пристроить.

– Не примите, – спрашиваю смотрящего, – душу безгрешную в кущи райские до срока? Обязуюсь ни чем ее не подвести за остатние дни свои.

Тот долго не артачился.

– Стой смирно! – велит – чик! – и вынул из меня душу.

Та немного подергалась, посопротивлялась – потеряв тело, выглядела жалкой. Села на скамеечку у входа и пригорюнилась.

– Отдохнешь в раю, – смотрящий ее утешает, – подлечишься, и мы тебе новое тело подыщем. А от этого, – строго так зыркнул на меня, – никакой пользы Господу: одна обуза.

«Обуза для Бога» подошла к душе осиротевшей.

– Прости, – говорю. – Он прав – здесь тебе лучше будет, чем со мной.

– А как же ты?

– Пока не знаю.

– Не боишься, пожалеть потом? Я плохо понимаю, что ты задумал, но считаю – поступаешь неразумно. Тебе не жалко, что меня отдадут другому?

– Не раньше, чем я избавлю этот свет от себя любимого – а потом уж все равно. Зато ты отдохнешь в козырном месте – в люксе, может быть, или первом классе. Для тебя ж стараюсь, дурочка! А то попадет шлея под хвост, иль бес в ребро – такое гульбище учиню на старости лет, что полетишь ты кувырком в Тартарары на кипящую маргарином сковородку.

Душа покачала головой.

– И все-таки ты совершил ошибку. Разве мы плохо жили с тобой?

– Не увлажняй пространство и так сыро.

Тут смотрящий за Чистилищем мне жестом – прочь, мол, пошел.

Не обращая на него внимания, шепнул душе:

– Плохо будет, беги отсюда иль знать дай – я за тобой вернусь.

Душа еле слышно вздохнула и украдкою слезу смахнула.

– Отсюда, надо думать, не сбежишь. Приходи, если сможешь, на свиданку – хоть иногда будем общаться.

Я кивнул и потрепал бедолагу по плечу, потом повернулся к смотрящему: